Время Андропова
Шрифт:
18 июля 1967 года на заседании Секретариата ЦК рассматривали вопрос «О поведении и взглядах Солженицына». В основе обсуждения — записка отдела культуры ЦК КПСС от 13 июля. Да, КГБ пока еще взглядами писателя интересуется недостаточно, пробелы восполняет ЦК. Демичев предложил составить письмо для информирования местных партийных организаций, имея в виду, что зарубежное радио много и подробно рассказывает о писателе и его общественной активности. То есть ориентировать партийный актив на аргументированный отпор. Кириленко был против — пусть Союз писателей разберет его поведение. Демичев настаивал: «Солженицын известная фигура. Мы не можем положиться на то, чтобы поручить Секретариату Союза писателей дать соответствующую информацию по этому вопросу. Может быть, как-то все же следует проинформировать партийный актив» [915] . Устинов тоже возражал, полагая, что «не нужно заострять внимание», «получится не так, как мы бы хотели». Суслов подвел итог — поручить Союзу писателей ускорить рассмотрение «всех вопросов, связанных с поведением Солженицына, и дать принципиальную
915
Кремлевский самосуд. С. 54–56.
916
Там же. С. 56.
А.П. Кириленко и А.Н. Косыгин в аэропорту во Внукове
8 июля 1970
[РИА Новости]
После того, как членам Президиума ЦК стали ясны политические взгляды Солженицына, расправа с ним стала лишь вопросом времени. Последовали новые докладные записки о поведении и намерениях Солженицына. В 1969 году он был исключен из Союза писателей. А в 1970 году получил Нобелевскую премию по литературе. К этому времени ряд его произведений уже был опубликован за рубежом.
На заседаниях Политбюро время от времени говорили о Солженицыне. Когда 17 декабря 1969 года обсуждали вопрос о том, нужно ли давать к 90-летию со дня рождения Сталина статью в «Правде», мнения разделились. Брежнев склонялся к мысли пропустить юбилей: «…у нас сейчас все спокойно, все успокоились, вопросов нет в том плане, как они в свое время взбудоражили людей и задавались нам. Стоит ли нам вновь этот вопрос поднимать?» [917] . Другие члены Политбюро полагали необходимым дать статью, но, разумеется, «взвешенную», не без учета решений ХХ съезда.
917
Источник. 1996. № 4. С. 149.
Суслов высказался сразу после Брежнева и задал тон обсуждения: «…такую статью ждут в стране вообще, не говоря о том, что в Грузии особенно ждут». А далее развернул свою мысль: «Мне кажется, молчать совершенно сейчас нельзя. Будет расценено неправильно, скажут, что ЦК боится высказать открыто свое мнение по этому вопросу. На мой взгляд, тот вариант статьи, который разослан, в целом подходящий. Он говорит и о положительной работе Сталина, и о его ошибках. Говорится это в соответствии с известным решением ЦК КПСС. Если что-либо нужно привести в соответствие с этим решением, нужно об этом подумать. Я думаю, что нас правильно поймут все, в том числе и интеллигенция, о которой здесь некоторые товарищи упоминали. Неправильно могут понять Солженицын и ему подобные, а здоровая часть интеллигенции (а ее большинство) поймет правильно. Нам не нужно обелять Сталина. Сейчас в этом нет никакой нужды, но объективно, в соответствии с уже известным всем решением ЦК надо сказать» [918] .
918
Там же. С. 146–147.
Докладная записка Ю.В. Андропова в ЦК КПССо распространении А.И. Солженицыным письма «Вот как мы живем»
23 июня 1970
[РГАНИ. Ф. 5. Оп. 62. Д. 83. Л. 277]
Против статьи высказался Подгорный. Напомнив о том, что большинство присутствующих выступали на съездах и публично критиковали Сталина, Подгорный заключил: «Если выступать со статьей в газете, то надо писать, кто погиб и сколько погибло от его рук. На мой взгляд, этого делать не нужно, а не делать — это будет неправильно. Сейчас все успокоились. Никто нас не тянет, чтобы мы выступали со статьей, никто не просит. Нас значительная часть интеллигенции не поймет. И, мне кажется, ничего кроме вреда, ничего эта статья не принесет» [919] . Когда Шелест не согласился и стал решительно настаивать на статье, Подгорный бросил реплику: «Тогда надо писать, если говоришь об истории, сколько им уничтожено было людей» [920] . И все же большинство присутствующих высказались за статью.
919
Источник. 1996. № 4. С. 147.
920
Там же.
Андропов примкнул к большинству. Никаких концептуальных замечаний не высказывал, а отделался общими соображениями: «Я за статью. Безусловно, такую статью нужно дать. Если мы опубликуем ее, мы не причиним никакого вреда. Конечно, не будет ничего, если мы и не опубликуем. Но вопрос этот, товарищи, внутренний, наш, и мы должны решать, не оглядываясь на заграницу. Мы имеем решение ЦК. О нем все знают. И в соответствии с этим решением ЦК и надо опубликовать статью. А насчет заграницы я вам
921
Там же. С. 149.
Докладная записка Ю.В. Андропова в ЦК КПСС о настроениях поэта А.Т. Твардовского
7 сентября 1970
[РГАНИ. Ф. 5. Оп. 62. Д. 678. Л. 210]
Шелепин, вспомнив о том, как аплодисментами в 1965 году было встречено упоминание Сталина в докладе к 20-летию Победы, высказался за статью: «в народе это будет встречено хорошо». Ранее сомневавшийся Брежнев согласился со статьей и подвел итог обсуждения: «И, конечно, речь не идет о том, чтобы перечислять какие-то цифры погибших людей и т. д. Не в этом дело. А в спокойном тоне дать статью, на уровне понимания этого вопроса ЦК КПСС и в духе принятых решений съездом и соответствующего решения ЦК» [922] . В числе прочих редактуру статьи поручили и Андропову — «с учетом обмена мнениями».
922
Там же. С. 150.
Суслов не зря беспокоился о том, что Солженицын «неправильно поймет» партийные кульбиты и виляние в вопросе о Сталине и его времени. Писать и говорить следовало не об «ошибках», а о преступлениях Сталина, об антигуманном и преступном характере советской системы, что Солженицын и делал. И это было то, что власть не могла ему простить, то из-за чего развернула против него жестокую травлю.
С 1967 года партийная линия в отношении Солженицына подразумевала, что его имя в печати может быть упомянуто только в отрицательном контексте. На четыре года задержали 5-й том собрания сочинений Твардовского только потому, что в нем была заверстана статья о творчестве Солженицына. Цензура требовала ее снятия. Твардовский упирался: «Если будете снимать статью — тогда рассыпайте весь том. Ни одного слова в характеристике писателя Солженицына я менять не буду» [923] . Том был издан лишь в 1971 году без упомянутой статьи. Точно так же давили на Корнея Чуковского в 1968 году. В дневниковой записи 23 мая он описывает, как издательство «Советский писатель» потребовало от него выбросить из книги «Высокое искусство» упоминание о Солженицыне: «Я сказал, что это требование хунвэйбиновское, и не согласился» [924] . И все же добились своего, и глава, посвященная анализу английских переводов «Одного дня Ивана Денисовича», из издания была выброшена [925] .
923
Беляев А.А. Литература и лабиринты власти: от «оттепели» до перестройки. М., 2009. С. 133–134.
924
Чуковский К.И. Указ. соч. Т. 2. С. 526.
925
Там же. С. 542, 543.
Суслов с особым вниманием относился к все более возрастающей активности Солженицына и его публичным протестам против засилья цензуры. Все что касалось пропаганды и партийного руководства печатью — это была зона ответственности Суслова. И он не терпел никаких поползновений против партийной монополии на печать. Когда однажды зашла речь о необходимости закона о печати, Суслов парировал: «Зачем закон, когда есть ЦК» [926] .
И ЦК не дремал. Организованная властями травля писателя набирала обороты. Андропов и подведомственный ему аппарат КГБ собирали против писателя все, что могли найти, — его интервью западной прессе, публикации о нем на Западе, его круг общения и контактов внутри страны. Обложили со всех сторон.
926
Биккенин Н.Б. Указ. соч. С. 81.
В июле 1970 года 1-й отдел 5-го управления КГБ сообщил в ЦК о письме Солженицына Твардовскому об окончании работы над романом «Август четырнадцатого» [927] . Непосредственно сбором сведений о Солженицыне в тот момент занимался молодой сотрудник отдела, выпускник филфака МГУ Геннадий Зареев. Солженицын и не думал скрывать новый роман. Он написал 14 октября 1970 года письмо Суслову с предложением его издать, полагая, что цензурных затруднений быть не должно, так как роман о самоотверженности русских солдат и офицеров, погубленных «параличом царского военного командования», и добавил: «Запрет в нашей стране еще и этой книги вызвал бы всеобщее изумление» [928] .
927
ЦА ФСБ. Ф. 5. Оп. 17. Д. 602. Л. 242.
928
Кремлевский самосуд. С. 92–93.