Время Андропова
Шрифт:
При всей своей вере в объективные законы общественного развития и материалистическую философскую базу Андропов, да и остальные советские лидеры верили в существование и эффективность тайных механизмов и пружин, приводящих к тем или иным изменениям международной обстановки. Более того, судя по всему, верили в различные конспирологические теории о наличии широко разветвленных заговоров против СССР. Это отчасти объясняет склонность Кремля к тайной активности на «идеологическом фронте». Однако советская дезинформация выступала и как средство создания более приемлемого и «гуманного образа» СССР и применялась советской внешнеполитической пропагандой уже с середины 1920-х годов.
Цели и задачи советской дезинформационной политики предельно ясны. Джон Баррон посвятил этой теме целую главу своей нашумевший книги [906] . Выводя советское понятие о дезинформации
906
Barron J. Op. cit. P. 234–235.
907
Ibid. P. 22–23.
Участие КГБ в германской политике Брежнева имело разные преимущества. Во-первых, для тайных контактов следовало выбрать фигуру достаточно незаметную. Во-вторых, требовались свободный выезд за рубеж и длительное присутствие в стране назначения, что явно ограничивало круг возможных кандидатов в условиях советской несвободы передвижения за границу и тотального контроля за поведением граждан. В общем, только одно ведомство в СССР могло предоставить своим эмиссарам возможность относительно свободно часто пересекать границу и длительное время находиться в других странах.
Закрытый характер ведомства и специфика работы, кажется, определили своеобразную профессиональную деформацию сотрудников КГБ. Свою организацию они рассматривали как «государство в государстве», где действуют собственные, самобытные и отличные от других министерств и ведомств правила. С другой стороны, и высшее партийное руководство СССР, не стесняясь и без обиняков, публично поощряло чекистов не церемониться в выборе средств. Так, крылатой в чекистской среде стала фраза из отчетного доклада Брежнева XXV съезду КПСС о том, что «нравственно в нашем обществе все, что служит интересам строительства коммунизма» [908] . И что особенно важно — в КГБ органично сочетались функции разведки и внешнеполитической дезинформации.
908
XXV съезд Коммунистической партии Советского Союза. 24 февраля — 5 марта 1976 г.: Стенографический отчет Т. 1. М., 1976. С. 111.
«Паук» и «Аскет»
Деятельность Андропова на посту председателя КГБ в восприятии современников прочно связана с именами Солженицына, Сахарова и понятием «диссиденты». Такая Андропову досталась сомнительная известность, изрядно подпортившая репутацию. В интеллигентских кругах за Андроповым закрепилась слава гонителя свободомыслящих людей. На это счет был и соответствующий анекдот: когда Андропова спросили, почему у него в кабинете висит портрет Пушкина, он ответил: «Ну как же, это ведь ему принадлежит гениальное “Души прекрасные порывы!”». А ведь тогда еще мало кто знал, что Андропов тоже пишет стихи — считай поэт.
Заступив в должность, Андропов принял в наследство от предыдущего председателя КГБ проблему Солженицына. А, собственно, в чем проблема-то? Известный писатель не мог опубликовать свои произведения. Цензура поставила ему крепкий заслон. Публикация рассказа Солженицына «Захар-Калита» в первом номере журнала «Новый мир» за 1966 год стала последней. Больше до изгнания из СССР его не печатали. В «Новом мире» зависли романы «Раковый корпус» и «В круге первом», разрешения на печать цензура не давала.
Партийный аппарат был злопамятен и мстителен. То, с чем Солженицын вошел
Да, разрешил и настоял. Более того, на большой встрече с писателями руководитель страны публично высказал свое одобрение и дал высокую «партийную оценку». В выступлении 8 марта 1963 года Хрущев, касаясь времен культа личности Сталина, сказал: «Появились произведения, в которых правдиво, с партийных позиций оценивается советская действительность тех лет. Можно было бы привести как пример поэму А. Твардовского “За далью — даль”, повесть А. Солженицына “Один день Ивана Денисовича”, некоторые стихи Е. Евтушенко, кинофильм Г. Чухрая “Чистое небо” и другие произведения.
Партия поддерживает подлинно правдивые художественные произведения, каких бы отрицательных сторон жизни они ни касались, если они помогают народу в его борьбе за новое общество, сплачивают и укрепляют его силы» [909] .
В апреле 1964 года Солженицыну чуть было не вручили Ленинскую премию. Выдвинули, но вовремя одумались. Уже тогда интриги партаппарата и «охранителей» против писателя набирали силу. Переворот октября 1964 года обесценил все высказывания и оценки Хрущева. Сборники его статей и речей из системы партийной пропаганды и учебы исчезли, их изъяли из библиотек. Задули иные ветры. В народе гуляла фраза, приписываемая Суслову: «Хватит мусолить наши недостатки».
909
Хрущев Н.С. О коммунистическом воспитании. М., 1964. С. 216.
Итак, писатель есть, а публиковаться ему не дают. Более того, в печати развернулась критика опубликованных произведений Солженицына. Пока еще литературная, но с явным политическим подтекстом. А в отношении Солженицына с разных трибун зазвучала и клевета, дескать, при Сталине «сидел за дело».
В июле 1965 года секретарь ЦК Петр Демичев, отвечавший за идеологическую работу, пожелал побеседовать с писателем Александром Солженицыным. Беседа была насыщенной и долгой. Демичев в порыве откровенности жаловался: «Несмотря на наши успехи, у нас тяжелое положение. Мы должны вести борьбу не только внешнюю, но и внутреннюю. У молодежи — нигилизм, критиканство, а некоторые деятели только и толкают ее туда» [910] . И Демичев четко изложил, прямо по пунктам, чего не хочет партия видеть в произведениях: «1) пессимизма; 2) очернительства; 3) тайных стрел» [911] .
910
Солженицын А.И. Бодался теленок с дубом: Очерки литературной жизни // Новый мир. 1991. № 6. С. 76.
911
Там же. С. 75.
В ходе встречи Демичев потеплел. На замечание Солженицына о том, что для охвата «лагерной темы» хорошо бы написать еще одну книгу, но не знает, нужно ли, Демичев тут же живо откликнулся: «Не нужно! Не нужно больше о лагере! Это тяжело и неприятно» [912] .
Для писателя все осложнилось, когда рукописи его неопубликованных произведений были изъяты у его друга Теуша при обыске в сентябре 1965 года [913] . Для ЦК КПСС была составлена подробная аннотация рукописей Солженицына с самыми «ударными» цитатами, да такими, что неизбежно напрашивался вывод — автор настроен антисоветски. Под аннотацией подписались заместитель начальника 2-го главка КГБ Филипп Бобков и его подчиненный — старший оперуполномоченный того же главка Владимир Струнин. Вот где сидели опытные литературоведы. Все это было направлено членам Президиума и секретарям ЦК для прочтения. Андропов это прочел и свой автограф оставил [914] .
912
Там же.
913
Кремлевский самосуд: Сборник документов / сост. А.В. Коротков, С.А. Мельчин, А.С. Степанов. М., 1994. С. 8–25.
914
Там же. С. 25.