Время Андропова
Шрифт:
Вот что значит приобретенный в КГБ новый опыт. Когда надо — сами организуем «антисоветскую шумиху на Западе». Но ничего такого не понадобилось. События разворачивались стремительно. Андропов вспомнил о «тайном канале», и это был выход. 7 февраля он направил в ЦК записку, где сообщал, что в ФРГ канцлер Брандт публично заявил о готовности принять Солженицына в стране. Все сложилось. Андропов сообщал: «Для согласования практических шагов в этом направлении представляется целесообразным через неофициальные каналы войти в контакт с представителями правительственных кругов ФРГ» [990] . Андропов сообщил о согласии Руденко и приложил к записке, уже в который раз, проект Указа о лишении гражданства и выдворении Солженицына за пределы СССР. На этот раз без всяких цветисто-грозных формулировок. Просто и без фантазии: «наносит своим враждебным поведением ущерб» и за «действия, порочащие звание гражданина» [991] .
990
Там же. С. 436–437.
991
Там же.
Записка Ю.В. Андропова
17 февраля 1976
[РГАНИ. Ф. 5. Оп. 69. Д. 2897. Л. 2]
В тот же день 7 февраля 1974 года Андропов направил Брежневу личное письмо, к которому приложил справку Чебрикова и Бобкова, непосредственно занимавшихся вопросом о Солженицыне, и заодно поделился своими соображениями. Андропов писал об опасности книги «Архипелаг ГУЛАГ», которая вызывает сочувствие у определенной категории творческой интеллигенции: «…говорят о том, что факты, описанные в этой книге, действительно имели место и что это произведение должно насторожить советское руководство, которое якобы осуществляет процесс “ресталинизации”» [992] . Здесь же Андропов сообщал и о высказываниях в рабочей и студенческой среде в поддержку некоторых идей Солженицына (снижение цен, прекращение помощи Кубе и развивающимся странам). Андропов писал: «…откладывать дальше решение вопроса о Солженицыне, при всем нашем желании не повредить международным делам, просто невозможно, ибо дальнейшее промедление может вызвать для нас крайне нежелательные последствия внутри страны» [993] .
992
Кремлевский самосуд. С. 438–439.
993
Там же. С. 439.
Ну и главное, о чем информировал в этом письме Андропов: «Сегодня 7 февраля т. Кеворков вылетает для встречи с Баром с целью обсудить практические вопросы выдворения Солженицына из Советского Союза в ФРГ». Андропов рассчитывал, что при благополучном исходе переговоров Кеворкова, и «если в последнюю минуту Брандт не дрогнет», то уже 9–10 февраля можно принять указ, а само выдворение осуществить 10–11 февраля [994] . Все важно сделать быстро, указывал Андропов, так как Солженицын «начинает догадываться о наших замыслах и может выступить с публичным документом, который поставит и нас, и Брандта в затруднительное положение». Если же все сорвется, то у Андропова был другой вариант — 15 февраля возбудить уголовное дело против Солженицына и арестовать его.
994
Там же.
Андропов старался убедить Брежнева в серьезности, с какой в КГБ подошли к решению вопроса: «…мы, в Комитете, еще раз самым тщательным образом взвешивали все возможные издержки, которые возникнут в связи с выдворением (в меньшей степени) и арестом (в большей степени) Солженицына. Такие издержки действительно будут. Но, к сожалению, другого выхода у нас нет, поскольку безнаказанность поведения Солженицына уже приносит нам издержки внутри страны гораздо большие, чем те, которые возникнут в международном плане в случае выдворения или ареста Солженицына» [995] .
995
Там же. С. 440.
В Бонне Кеворков обо всем договорился. Андропов представил в ЦК 9 февраля 1974 года детальный план действий, согласно которому 11 февраля против Солженицына будет возбуждено уголовное дело, а 12 февраля будет принят указ о лишении гражданства и выдворении. В тот же день он будет задержан и доставлен в Лефортово. А на следующий день 13 февраля рейсовым самолетом, вылетающим во Франкфурт-на-Майне, Солженицына отправят в ФРГ. Политбюро согласилось с предлагаемым планом.
И после высылки Солженицына из СССР Андропов не знал покоя. Писатель продолжал печатать на Западе следующие главы «Архипелага ГУЛАГ». А вдогонку изгнаннику адресовались фельетоны с проклятиями. Андропов лично принимал и инструктировал Николая Яковлева — автора публикации фельетона «Без царя в голове» [996] . Подготовленный фельетон просмотрел секретарь ЦК КПСС Борис Пономарев, снял один абзац и посоветовал опубликовать материал не в «Крокодиле», а в «Литературной газете». Там это было вполне по профилю. Андропов не возражал.
996
Литературная газета. 1976. 17 марта.
А.Д. Сахаров
[Из открытых источников]
Кое-что роднило Николая Яковлева с Виктором Луи. Оба сидели при Сталине, оба за связь с иностранцами и обвинялись в шпионаже соответственно. Николаю Яковлеву довелось сидеть недолго. Он, в то время редактор редакции вещания на Англию Радиокомитета, с высшим образованием, член партии с 1947 года, был задержан 15 декабря 1952 года, когда пытался пройти в американское посольство [997] . Его не успели осудить, и в 1953 году он вышел на свободу. Занялся историей, защитил докторскую диссертацию, но при этом нажил немало недругов. В 1968 году по протекции Дмитрия Устинова, хорошо знавшего отца Яковлева, состоялось знакомство Николая Яковлева с Андроповым. Вскоре Яковлева пригласил на разговор и Филипп Бобков. С этого времени визиты Яковлева на Лубянку стали постоянными [998] . Встречаясь с Яковлевым, Андропов много говорил об идеологии. Андропов умел подобрать нужных людей для исполнения деликатных литературных поручений. А еще важно было то, что Яковлев находился в непримиримом конфликте с многолетним сотрудником Андропова — Георгием Арбатовым [999] .
997
ЦА ФСБ. Ф. 4-ос. Оп. 11. Д. 19. Л. 281–305.
998
Яковлев Н.Н. 1 августа 1914. М., 1993. С. 287–289.
999
Там же. С. 301.
Записка Ю.В. Андропова в ЦК КПСС об обращении А.Д. Сахарова в Верховный Совет СССР с просьбой пересмотреть законодательство и разрешить свободный выезд из Советского Союза
13 октября 1971
[РГАНИ. Ф. 3. Оп. 80. Д. 638. Л. 117]
Яковлев
1000
Там же. С. 295.
1001
Млечин Л.М. Звон от этой пощечины услышала вся страна // Новая газета. 2014. 12 декабря. С. 14–15.
1002
Яковлев Н.Н. Указ. соч. С. 303–304.
Как и в истории с Солженицыным, у долгого и методичного преследования Сахарова со стороны КГБ тоже была своя предыстория. В условиях обязательной для всех идеологии и насаждаемого единомыслия свободно сказанное слово — уже преступление.
Сахаров противостоял советской системе и стал выразителем мнения людей, не согласных с обветшавшей идеологией и лживой политикой. До определенного момента он не был публичной и широко известной фигурой, но партийная верхушка его хорошо знала. Знала как принципиального человека, не боящегося вступать в спор с руководителями страны. Неудобный человек. Сахаров спорил с Хрущевым, доказывал необходимость отказа от наземных ядерных испытаний и недопустимость проведения термоядерных взрывов большой мощности. Спорил открыто и аргументировано. Крупный разговор на эту тему («столкновение», как об этом эпизоде пишет сам Сахаров) случился 10 июля 1961 года [1003] . Хрущев хорошо запомнил человека, посмевшего ему перечить. На июльском (1964) пленуме ЦК КПСС, отвлекшись от проблем сельского хозяйства, Хрущев неожиданно разразился гневной тирадой в адрес Сахарова: «Тов. Сахаров — коммунист, очень одаренный человек, и мы высоко ценим его, но не ему определять политику. Он создал водородную бомбу, его предложение было. Но когда мы решали вопрос о создании бомб [более] крупных (он тоже тогда работал), он голосовал против. “Товарищ Хрущев, — говорит, — я против”. Я говорю: “Вот какой Христос!”. И это коммунист. Он молодой, но, конечно, молодой по нашим взглядам. Ему лет 45?» [1004] . Из зала вдруг кто-то выкрикнул: «Он беспартийный». Хрущев, ничуть не смутившись, подытожил: «Ну, беспартийный, — тоже надо вести с ним работу и проработать его. Я уж думал об этом, но не хочется поднимать эти навозные дела» [1005] . Еще одним поводом накинуться на Сахарова стало недовольство позицией академиков в отношении Трофима Лысенко. Хрущев возмутился развязанной против Лысенко кампанией: «Товарищи, для политического руководства, я считаю, у нас достаточно нашей партии и Центрального Комитета, а если Академия наук будет вмешиваться, мы разгоним к чертовой матери Академию наук…» [1006] . У Хрущева сработал политический инстинкт, и связка «Академия наук — интеллектуальная фронда — Сахаров» прочно засела у него в голове.
1003
Сахаров А.Д. Тревога и надежда. М., 1990. С. 189.
1004
Никита Хрущев. 1964. Стенограммы пленумов ЦК КПСС и другие документы. С. 61.
1005
Там же.
1006
Там же.
Бесцеремонность и грубость вскоре поставили ему в вину. В том же году, на октябрьском заседании Президиума ЦК КПСС, когда Хрущева сместили с должности и отправили на пенсию, Брежнев припомнил ему «задание привлечь к ответственности» Сахарова. Хрущев тогда произнес: «Грубость по адресу Сахарова признаю» [1007] .
В феврале 1966 года в канун ХХIII съезда КПСС Сахаров в числе 25 ученых, писателей и деятелей искусства подписал письмо Брежневу о недопустимости реабилитации Сталина [1008] . Авторы письма не делали из него секрета, и оно тут же широко распространилось [1009] . Общественная активность ранее «закрытого и секретного» академика становилась все заметнее: 11 февраля 1967 года Сахаров направил Брежневу письмо о необходимости демократических преобразований в стране и прекращении преследований за инакомыслие [1010] .
1007
Никита Хрущев. 1964. Стенограммы пленумов ЦК КПСС и другие документы. С. 225–226. См. также: Брежнев Л.И. Рабочие и дневниковые записи. Т. 1. С. 39.
1008
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 30. Д. 487. Л. 40–44.
1009
Об этом сообщил в ЦК КПСС председатель КГБ В.Е. Семичастный. См. текст письма: Реабилитация: как это было… Т. 2: Февраль 1956 — начало 80-х годов. М., 2003. С. 485–488.
1010
РГАНИ. Ф. 3. Оп. 80. Д. 631. Л. 60–61.
10 марта 1967 года на заседании Секретариата ЦК КПСС, где партийные руководители обсуждали «антисоветскую направленность» произведений Солженицына, было упомянуто и имя Сахарова: «Ему помогают, кстати, крупные ученые, такие как Капица и Сахаров» [1011] . Пока это была лишь констатация с некоторым негативным подтекстом.
Летом того же года Сахаров позвонил новоназначенному председателю КГБ Андропову с просьбой облегчить участь находившегося в лагере Юлия Даниэля. Андропов отделался дежурными фразами, обещая разобраться, и перепоручил ответ прокуратуре [1012] . В конце 1967 года Сахаров проявил интерес к рукописи Роя Медведева о Сталине. Он несколько раз встречался с Медведевым, что, безусловно, не могло ускользнуть от внимания КГБ [1013] . А уже в следующем году, выпустив за рубежом эссе «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе», Сахаров открыто перешел в оппозицию режиму.
1011
Секретариат ЦК КПСС. Записи и стенограммы заседаний 1965–1967 гг. С. 149.
1012
Сахаров А.Д. Воспоминания. Т. 6. М., 1996. С. 382–383.
1013
Медведев Р. Андропов. С. 110.