Время Андропова

Петров Никита Васильевич

В 1973 году сдвинулись тектонические плиты — усилия многочисленной агентуры КГБ дали результат. У Андропова появилась более или менее подробная информация о главном произведении Солженицына — рукописи книги «Архипелаг ГУЛАГ». Все силы были брошены на ее поиск. 17 июля 1973 года Андропов направил записку в ЦК КПСС, в которой сообщал, что КГБ собирает документы об «антисоветской деятельности» Солженицына «с целью возбуждения уголовного дела» [971] . Вскоре выяснилось, что писатель принял решение опубликовать «Архипелаг ГУЛАГ» на Западе. На заседании Политбюро 30 августа 1973 года Андропов упомянул об этом романе и сообщил: «…нам удалось добыть рукопись» [972] .

971

Там же. С. 232.

972

Там же. С. 246.

Сотрудники 5-го управления сели за чтение. Им досталось объемное произведение — 1104 страницы машинописи. Но ничего, справились, и 10

сентября 1973 года заместитель председателя КГБ Чебриков направил в ЦК аннотацию на роман «Архипелаг ГУЛАГ» [973] . В Политбюро по-прежнему обсуждали, как быть, вновь формировали комиссии для выработки решения. Андропов терял терпение и 17 сентября вновь направил записку в Политбюро с предложением возбудить против Солженицына «уголовное преследование с целью привлечения к судебной ответственности». Андропов оговаривается, что это крайняя мера, пишет и о «промежуточном решении» — поручить Министерству иностранных дел обратиться через послов к правительствам ряда европейских стран с предложением дать Солженицыну «право убежища» [974] .

973

Там же. С. 290–319.

974

Там же. С. 333–334.

Люди Андропова в полном соответствии с принятыми в 5-м управлении установками создавать житейские трудности фигурантам дел оперативной разработки продолжали чинить Солженицыну препятствия в получении московской прописки. Андропов проявлял изобретательность и выдумку. В письме в ЦК 26 августа 1973 года он писал: «Разумеется, с формально-правовой точки зрения Солженицын может претендовать на прописку в квартире своей жены, однако его поведение вступает в противоречие с положением о прописке в Москве, и удовлетворение его демонстративных требований неизбежно нанесло бы политический ущерб» [975] . МВД на требование Солженицына отфутболило его в Моссовет. И Андропов придумал, как должен ответить Моссовет, если писатель туда обратится. Надо, предлагал Андропов, дать примерно следующий ответ: «Моссовет рассмотрел вашу просьбу о прописке и не может разрешить ее вам, поскольку до последнего времени вы не прекращаете антисоветскую деятельность. Москва — город со строгим режимом, из которого за подобное поведение люди выселяются» [976] .

975

Там же. С. 239.

976

Там же. С. 239–240.

И смешно, и грустно — комедия «строгого режима». Андропова совершенно не заботило, как вся эта примитивная и глупая аргументация выглядит со стороны. Что значит «со строгим режимом», это что, тюрьма? Неужели вся эта мелочность и мышиная возня могли казаться Андропову исполненными великого пафоса?

12 декабря 1973 года Андропов вновь направил в ЦК многостраничное письмо. Полностью процитировав формулировки статьи 70 Уголовного кодекса РСФСР, Андропов пишет: «Привлечение Солженицына к уголовной ответственности имело бы положительное значение и в том смысле, что положило бы конец безнаказанности его действий, вызывающей подчас недоумение советских граждан и ненужные кривотолки» [977] . При этом вновь Андропов допускает замену лишения свободы Солженицына выдворением из СССР, а в конце письма добавляет: «С товарищами А.Н. Косыгиным и М.А. Сусловым согласовано» [978] .

977

Кремлевский самосуд. С. 344.

978

Там же.

В декабре 1973 года книга «Архипелаг ГУЛАГ» вышла в свет на Западе. Ее главы стали зачитывать в радиопередачах западных станций. Андропов усилил зондаж, перебирая разные страны, куда бы выслать писателя.

На заседании Политбюро 7 января 1974 года решалась судьба Солженицына. Брежнев сообщил о выходе книги «Архипелаг ГУЛАГ», оценив ее как «грубый антисоветский пасквиль». Андропов выступил решительно. Предложил выдворить писателя из СССР без его согласия, пояснив: «Я, товарищи, с 1965 года ставлю вопрос о Солженицыне. Сейчас он в своей враждебной деятельности поднялся на новый этап. Он пытается создать внутри Советского Союза организацию, сколачивает ее из бывших заключенных. Он выступает против Ленина, против Октябрьской революции, против социалистического строя» [979] . Андропов напомнил о наличии в стране десятков тысяч «власовцев, оуновцев и других враждебных элементов», заключив, что среди них Солженицын «будет иметь поддержку». И предложил «провести Солженицына через суд и применить к нему советские законы». Члены Политбюро поддержали предложение. Подгорный высказал соображение, что надо оценить, что в данный момент выгоднее — судить или выслать за рубеж. Хотя тут же высказался за то, чтобы судить и заставить отбывать наказание в СССР. Секретарь ЦК Капитонов взялся рассуждать, а как поймут высылку писателя за границу в стране — как проявление силы или слабости? Косыгин, Соломенцев высказались за суд. При этом Косыгин показал себя во всей красе: «…а отбывать наказание его можно сослать в Верхоянск, туда никто не поедет из зарубежных корреспондентов: там очень холодно» [980] .

979

Там же. С. 353.

980

Там же. С. 352–359.

Обсуждение

шло, и Андропов пояснил свой план действий: «Мы начнем работу по выдворению, но одновременно заведем на него дело, изолируем его» [981] . Шелепин рассказал: «Когда мы три месяца тому назад собирались у Косыгина и обсуждали вопрос о мерах, которые должны приниматься по отношению к Солженицыну, то пришли к выводу, что административных мер принимать не следует. И тогда это было правильно». Теперь, говорил Шелепин, ситуация иная: «Высылка его за границу, по-моему, эта мера не является подходящей. По-моему, не следует впутывать иностранные государства в это дело. У нас есть органы правосудия, и пусть они начинают расследование, а затем и судебный процесс» [982] .

981

Там же. С. 360.

982

Там же. С. 360–361.

Брежнев подвел итог: поручить КГБ и Прокуратуре разработать порядок привлечения Солженицына к уголовной ответственности. Подал реплику Подгорный: «Надо его арестовать и предъявить ему обвинение». Брежнев парировал: «Пусть товарищи Андропов и Руденко разработают всю процедуру предъявления обвинения…» [983] . Проголосовали и согласились с решением: привлечь Солженицына к уголовной ответственности, Андропову и Руденко «определить порядок и процедуру проведения следствия» и представить в ЦК, «о ходе следствия и судебного процесса информировать ЦК КПСС в оперативном порядке» [984] .

983

Там же. С. 361–362.

984

Там же. С. 362.

Но, удивительное дело, в протокол заседания Политбюро записали другой вариант решения: «Ограничиться обменом мнениями, состоявшимся на заседании Политбюро ЦК КПСС по этому вопросу» [985] . Интересно, чья властная рука опять притормозила все дело? На заседании звучали голоса о предстоящей поездке Брежнева на Кубу, дескать, может быть, провести все дело лишь после этого. Официальный визит Брежнева на Кубу состоялся с 29 января по 3 февраля 1974 года.

Конечно, партийная пропаганда времени не теряла. Началась артподготовка. В печати развернулась шумная кампания ругани в адрес писателя. В «Правде» 14 января опубликовали статью «Путь предательства». Печать называла Солженицына не иначе как «литературным власовцем». Андропов направлял в ЦК записки с откликами «советских людей» на пропагандистские газетные статьи. Конечно, добавляя подобранные высказывания граждан с «требованиями» наказать Солженицына и в основном с требованиями высылки его за рубеж. В последних абзацах сообщений КГБ говорилось и о позиции «лиц, известных своей антиобщественной деятельностью» (приводились и их фамилии, включая Сахарова), которые высказывались в защиту писателя, отстаивающего право на свободу слова и творчества [986] .

985

Там же. С. 363.

986

Кремлевский самосуд. С. 402, 405.

Начались сбои в дружной кампании организованной ненависти. В Ленинграде 26 января на станциях метро появились листовки в защиту Солженицына и Сахарова. Были найдены 325 листовок, изготовленных светокопировальным способом. Люди Андропова бросились на поиски автора и распространителей [987] . Секретариат ЦК 29 января 1974 года принял решение разослать аннотацию на «Архипелаг ГУЛАГ» всем ЦК компартий республик, крайкомам, обкомам, горкомам и даже райкомам [988] . Конечно, эта аннотация, составленная еще в сентябре предыдущего года, о чем говорилось выше, была идейно правильной. Но все же это был добротный пересказ книги, и такой дайджест мог поколебать убеждения партийцев. Решение о широкой рассылке — рискованный шаг.

987

Там же. С. 431.

988

Там же.

Андропов понимал, ждать нельзя. Если шумиха в Советском Союзе пойдет на убыль, все опять кончится ничем. Любые пропагандистские кампании в конце концов надоедают населению и, таким образом, выдыхаются. Председатель КГБ Андропов и Генеральный прокурор Руденко 6 февраля направили в ЦК КПСС записку, в которой высказывались опасения, что на Западе свертывают пропагандистскую активность и это «может создать невыгодную для нас обстановку спокойствия при осуществлении мер, намеченных в отношении Солженицына». Надо было взвинтить обстановку. Андропов и Руденко просили согласия у ЦК вызвать Солженицына к заместителю Генерального прокурора Малярову, заявить, что «в связи с его антисоветской деятельностью Прокуратура СССР считает необходимым заняться рассмотрением имеющихся на этот счет материалов», и взять с писателя подписку с требованием извещать Прокуратуру «об изменении своего местопребывания». Авторы записки полагали, что Солженицын после этого непременно даст интервью иностранным корреспондентам и на Западе опять пойдет шумиха. А если не даст интервью? И тут Андропов все предусмотрел: «Если он этого не сделает, то через возможности КГБ самим продвинуть сообщение по этому вопросу в западную прессу, исходя из вышеизложенной цели» [989] .

989

Там же. С. 435–436.