Время Андропова
Шрифт:
Суслов переговорил с секретарем ЦК Демичевым и заведующим отделом культуры ЦК Шауро. Но по всему выходило — партийное руководство не желало видеть никаких книг Солженицына. Тем не менее в КГБ взялись составить аннотацию на роман. Она была подготовлена лишь в июне 1971 года [929] .
В октябре 1970 года Андропов внес в ЦК хитрое предложение разрешить Солженицыну выехать в Швецию для получения Нобелевской премии, но вот вопрос об обратном въезде «решать в зависимости от поведения Солженицына за границей» [930] . Так постепенно вызревало решение избавиться от писателя самым простым способом — выставить его за границу. Через месяц, 20 ноября, Андропов уже вместе с Генеральным прокурором вносит конкретное предложение — лишить Солженицына гражданства и выдворить за границу [931] . Был заготовлен и проект Указа Президиума Верховного Совета СССР с мотивировкой хуже некуда: «За несовместимые с высоким званием гражданина СССР попытки опорочить Советское общество, за направленность литературной деятельности, ставшей орудием самых реакционных антикоммунистических сил в их борьбе против принципов социализма и социалистической культуры» [932] .
929
Там
930
Там же. С. 104.
931
Там же. С. 132–135.
932
Там же. С. 135.
В Кремле к таким решительным действиям еще не были готовы, но теперь в арсенале имелись и само решение, и формулировки. Только вопрос времени, когда насупит удобный момент. Предложение Андропова и Руденко члены Политбюро ЦК рассмотрели в январе 1971 года. Было решено создать комиссию под председательством Суслова, разумеется, при участии Андропова, «дополнительно изучить этот вопрос» с учетом обмена мнениями на заседании Политбюро и, «если будет необходимо, внести соответствующее предложение» [933] . Понятно, решили подождать.
933
Там же. С. 146.
Солженицын стал объектом разработки КГБ под оперативным псевдонимом «Паук». Легко объяснить происхождение псевдонима — писатель жил и затворником на даче оперной певицы Вишневской и виолончелиста Ростроповича под Москвой, лишь изредка выбираясь в Москву.
Только одна тонкость. Материалы на Солженицына оперативные работники 5-го управления КГБ собирали без формального наличия на него дела оперативного учета. Все делалось в рамках «Дела Н-267», которое могло быть «литерным делом», то есть оперативным делом, где концентрировались бумаги по писателям [934] . Судя по отчету 1-го отдела 5-го управления в феврале 1971 года «Пауком» занимались сотрудники отдела подполковник Владимир Струнин и Олег Запорожченко. Лишь в ноябре 1971 года в отчете 1-го отдела зафиксировано: заведено ДОР (дело оперативной разработки) № 10628 на «Паука» [935] . Дело числилось за Запорожченко, хотя, разумеется, он вел его не один, были подключены лучшие силы отдела.
934
«Литерное дело» — дело оперативного учета, в котором систематизировались материалы агентурного наблюдения за иностранцами, приезжающими в СССР, а также систематизировались материалы, характеризующие оперативную обстановку и отражающие ход агентурно-оперативных мероприятий по линиям и направлениям оперативной деятельности и объектам, требующим контрразведывательного обеспечения. См. приказ КГБ при СМ СССР № 0076 от 12 июля 1977 года «Об утверждении Инструкции по оперативному учету в Комитете государственной безопасности при Совете Министров СССР».
935
ЦА ФСБ. Ф. 5. Оп. 18. Д. 258. Л. 242.
Всерьез взялись за жену Солженицына — Наталью Решетовскую. Она переживала не лучшие времена. Ее муж встретил другую женщину, и там, в новой семье, родился сын. Люди Андропова активно занялись личной жизнью писателя. Его развод с первой женой Натальей Решетовской превратили в долгоиграющую историю. Во-первых, всячески препятствовали разводу, во-вторых обрабатывали Решетовскую в смысле получения от нее высказываний против писателя для их публичного обнародования.
Вся эта активность нашла отражение в отчетах 1-го отдела 5-го управления. В мае в Алушту, где в пансионате отдыхала Решетовская, был направлен резидент КГБ [936] . Она вспоминала: «Спустя неделю-полторы с начала моего пребывания в Алуште за нашим столом освободилось одно место. И вот во время завтрака к освободившемуся стулу подошел невысокий коренастый мужчина с южным типом лица. Поздоровался и, присев, сразу же принял участие в обсуждении меню на следующий день. Он оказался достаточно интеллигентным и находчивым в разговоре. Сумел занять нас беседой» [937] . Новый знакомый представился доктором исторических наук, сообщив о себе, что он уроженец Крыма. Впечатлением о нем Решетовкая поделилась в мемуарах: «В нем сквозила определенная ортодоксальность», а его суждения не отличались какой-либо оригинальностью. Главное было в другом. Он тут же стал опекать Решетовскую, организовав ее поездку в Судак. «Этот человек будто создан исполнять мои желания! И я про себя назвала его Магом», — записывает она [938] .
936
ЦА ФСБ. Ф. 5. Оп. 18. Д. 259. Л. 201.
937
Решетовская Н.А. Разрыв. Иркутск, 1992. С. 19.
938
Там же.
А.П. Благовидов
[РГАСПИ. Ф. 606. Оп. 3. Д. 7019. Л. 3]
Е.Ф. Иванов
[РГАСПИ. Ф. 606. Оп. 3. Д. 4227. Л. 11]
«Маг» оставил свой московский служебный телефон, и они с Решетовской договорились встретиться. На прощанье подарил роскошный букет роз. А в Москве знакомство продолжилось, и, более того, он устроил Решетовскую в свободную квартиру — ее хозяева будто бы на два года уехали за границу. Все как водится — рестораны, пышные букеты и, главное, долгие беседы. Часть ее знакомых забеспокоилась по поводу «кавалера роз», не из КГБ ли он, но Решетовская отметала их подозрения. Опекал Решетовскую «Маг» довольно плотно, и тут была главная цель: «В том, что я должна написать книгу о Солженицыне, Маг убежден и не устает поощрять меня в этом» [939] .
939
Там же. С. 19, 26, 30, 40–42.
В отчете 1-го отдела за июнь 1971 года говорилось: проведен ряд встреч «с женой объекта разработки “Паука” Решетовской, которая в результате оказанного на нее воздействия
Ну и, конечно, бракоразводный процесс. И здесь приложили руку. Ну как без этого? Адвоката для Решетовской нашел все тот же «Маг». Ею оказалась нервная взвинченная особа, склонная к интриганству, в конце концов признавшаяся в своих контактах с КГБ [941] . В отчете 1-го отдела за ноябрь 1971 года отражена временная победа: «Совместно с УКГБ при СМ СССР по Рязанской области проведено мероприятие по предотвращению развода объекта ДОР “Паука” с его женой» [942] . И в том же месяце в отчете: «Продолжается работа по оказанию необходимого нам влияния на жену “Паука”. В этих целях под соответствующей легендой оперработником установлен контакт с женой “Паука”» [943] . Исполнителем указан молодой сотрудник 1-го отдела, выпускник МГУ Андрей Благовидов. Решетовская пишет: «Маг прислал одного своего молодого сотрудника, который предложил мне помощь в погрузке вещей. Не отказалась, багаж набирался довольно солидный» [944] .
940
ЦА ФСБ. Ф. 5. Оп. 18. Д. 259. Л. 264.
941
Решетовская Н.А. Указ. соч. С. 81, 104–108.
942
ЦА ФСБ. Ф. 5. Оп. 18. Д. 258. Л. 242.
943
Там же. Л. 243.
944
Решетовская Н.А. Указ. соч. С. 116.
В июне 1971 года в отчете 1-го отдела сообщалось, что подготовлена аннотация на роман «Август четырнадцатого», трудились над его чтением и пересказом в сжатом виде для ЦК КПСС четверо сотрудников отдела: начальник отдела Иван Абрамов и его подчиненные Геннадий Зареев, Евгений Иванов, Владимир Гусев. Аннотацию 25 июня Андропов направил в ЦК. Ничего слишком уж предосудительного в романе не нашли. Единственное, отметили критику царского строя «с меньшевистских позиций», преломление толстовских «философских и религиозных взглядов» и пришли к выводу о возможной интерпретации проблематики этого романа и его возможного продолжения, задуманного автором с «позиций, чуждых нашей идеологии» [945] .
945
Кремлевский самосуд. С. 165–166.
Главным, конечно, было подобраться к творческой кухне писателя, раздобыть его бумаги. Это основная задача. На этой почве и случился крупный провал. А произошло вот что. Тайно посетивших дачу писателя сотрудников КГБ (то ли для негласного обыска, то ли для установки подслушивающей аппаратуры) вспугнул приехавший 12 августа 1971 года по поручению хозяина его друг Александр Горлов. Он имел ключи, и ему нужно было взять оставленное для ремонта автомобиля сцепление. Сотрудники КГБ — с десяток человек в штатском, поколотив его, потащили в лес. На крики задержанного «Помогите! Убивают!» сбежались соседи [946] . Закончилось все в Наро-Фоминском отделе милиции, где задержанному объяснили, что участились случаи дачных ограблений и «милицейская засада» приняла его за вора. То же внушали и дачникам. Слабое и беспомощное объяснение. Будь это дача кого другого, может быть, и поверили бы. А так — полный позор.
946
Решетовская Н.А. Указ. соч. С. 31.
Для разбора провала собрали на совещание весь состав 1-го отдела 5-го управления. Пришел Виктор Чебриков — зампред КГБ, курировавший 5-е управление. Как вспоминал сотрудник отдела Евгений Семенихин: «Чебриков (в своей комнате мы прозвали его “сом” за угрюмую молчаливость и вечно нахмуренный взор) пробормотал что-то осуждающее, но закончил тем, что не ошибается, дескать, тот, кто не работает» [947] . Все обсуждение скомкали и никого не наказали.
Солженицын написал гневное открытое письмо, адресовав его Андропову: «Многие годы я молча сносил беззаконие ваших сотрудников: регистрацию всей моей переписки, изъятие половины ее, розыск моих корреспондентов, служебное и административное преследование их, шпионство вокруг моего дома, слежку за посетителями, подслушивание телефонных разговоров, сверление потолков, установку звукозаписывающей аппаратуры в городской квартире и на садовом участке и настойчивую клеветническую кампанию против меня с лекторских трибун, когда они предоставляются сотрудникам Вашего министерства» [948] . Солженицын потребовал публично назвать налетчиков, уголовного для них наказания и публичного объяснения Андроповым этого события [949] .
947
Григ Е. Указ. соч. С. 265.
948
Кремлевский самосуд. С. 167.
949
Там же. С. 168.
Позор на весь мир. Пришлось Андропову оправдываться. Понятно, не перед Солженицыным, а перед ЦК. Но в записке в ЦК КПСС он не написал правды, а, выгораживая своих сотрудников, объяснил, дескать, была засада на даче — ждали зарубежного эмиссара НТС, собиравшегося встретиться с Солженицыным [950] . Утверждения открытого письма Солженицына об участии органов КГБ в инциденте Андропов назвал вымыслом: «В связи с этим Солженицыну будет заявлено, что участие КГБ в этом инциденте является его досужим вымыслом, весь эпизод носит чисто уголовный характер, и поэтому ему следовало бы прежде всего обратиться в органы милиции» [951] . Какая саморазоблачительная двусмысленность — действительно эпизод носит «чисто уголовный характер», если смотреть с точки зрения конституционных норм. И тут Андропов просит согласия ЦК дать соответствующее указание органам МВД: «В целях нейтрализации невыгодных нам последствий считали бы целесообразным поручить МВД СССР утвердить версию ограбления по линии милиции» [952] .
950
Там же. С. 166–167.
951
Там же. С. 167.
952
Там же.