Время ангелов

Мердок Айрис

Холод ночи уже связал их.

— Замерз?

— До самых костей.

— Снег идет?

— Перестал. Здесь хорошо. Кажется, я подхватил простуду. Знаете, в тепле это особенно чувствуется.

— Хочешь… горячего молока?

— Нет, спасибо.

— Виски?

— Нет. Погодите. Кто знает, может, через секунду вы меня прогоните в три шеи.

— Ну-ну, что случилось?

— Позвольте мне быть предельно прямым и кратким. — Лео вытер лицо платком, смял платок и прижался к нему, как к подушке. Какое-то бессознательное самоумаление было в этой

позе. Он улыбнулся усталой, понимающей улыбкой, так запомнившейся Маркусу. На редкость милый мальчик.

— Говори, я слушаю.

— Мне надо немного денег.

— Думаю, настолько кратким тебе все же быть не удастся, — сказал Маркус. — Ты должен объяснить, зачем тебе деньги. Но предупреждаю сразу, наверняка я не смогу дать положительный ответ. — Он улыбнулся украдкой.

— Ну что ж, объясню. С чего начать? Вам это не понравится.

— Ничего. Итак…

— Начнем, пожалуй, с того, что я собрался жениться.

— Неужели? — Маркус понял, что неприятно удивлен.

— Да. Причем отец моей невесты хочет, чтобы мы купили квартиру. Он в общем-то присмотрел одну и готов внести деньги, но я со своей стороны тоже должен.

— И ты хочешь, чтобы я тебе эту часть одолжил?

— Нет, нет, не торопитесь. Ваш черед еще наступит. Старик сказал, что нужно около семидесяти пяти фунтов. Это как бы испытание для меня. Мне надо было их где-то взять.

— И ты взял?

— Да. Но вы ни за что не догадаетесь, где.

— Так где же?

— Вам это не понравится.

— Говори, говори.

— Знаете эту семейную икону, эту религиозную картину, с которой мой папа так нянчится? Вот я ее взял и продал.

Икону Маркус смутно, но помнил.

— И отец тебе позволил?

— Нет, я просто взял. Можно сказать, украл.

Наклонившись вперед, Лео смотрел на Маркуса с зачарованным, почти восторженным ожиданием. Озадаченно понимая, что над ним проводят опыт, Маркус постарался не волноваться. Было что-то знакомое и что-то ужасное в этой ситуации. Лео слишком хорошо его знал. Но не столько икона беспокоила сейчас Маркуса, сколько желание произвести должное впечатление на Лео. Он выбрал холодный тон: «Продолжай».

— Папа ужасно огорчился.

— Еще бы. Значит, деньги у тебя появились.

— Значит, появились. Я продал вещь за семьдесят пять фунтов. Но потом произошла глупейшая штука. Вы сочтете меня невероятным дураком.

— Это не столь важно. Дальше что случилось?

— Вы эту девушку видели. Ее зовут Салли. И у нее есть брат. Лен его зовут. И у него куча знакомых на ипподроме. И… понимаю, это ужасно неразумно…

— Ну, дальше.

— Лен уговорил меня поставить на лошадь. Обещал, что она выиграет, а она не выиграла.

— Да, плохо, — сказал Маркус. — И теперь ты ждешь, что я дам тебе семьдесят пять фунтов, чтобы расплатиться с отцом Салли. Кажется, я должен тебя разочаровать.

Маркус старался говорить спокойно. Он чувствовал: Лео следит за ним внимательно, как кошка. Маркус прикрыл лицо рукой, как будто свет очага ослеплял его. Между ними, Лео и Маркусом, уже выработался

механизм общения — точный и безошибочный. И это напряжение, и откровенное ожидание Лео — все подсказывало ему: знакомая механическая сила здесь, на месте. И все же пришло время нарушить привычный ход, разбить знакомую схему. Схема, именно она отгораживала его от Лео, мешала по-настоящему понять его. Маркус убрал руку и окинул юношу холодным, почти судейским взглядом. Да, все нужно устроить иначе. Суровость как раз к месту.

— О нет, нет, — сказал Лео. Намеренно сделав паузу, он продолжил. — Меня удивляет, что вы так подумали. Я готов отвечать за свои поступки. С отцом Салли попробую все уладить. Но почему мой отец должен страдать? Не понимаю.

— Тынамеренно заставил его страдать.

— Кто же, как не я. А вы не думаете, что и я могу сожалеть, что и мне может быть стыдно?

— Стыдно? Тебе? — И неожиданно Маркус рассмеялся. Он встал, подошел к столу и, все еще смеясь, наклонился над своими бумагами. Ему вдруг стало легко в этой теплой, озаряемой светом комнате, он мог свободно размахивать руками, мог двигаться. Он спросил у Лео: «Хочешь виски?» — и принялся доставать бутылку из буфета. Но протянув Лео стакан, понял, что юноша вовсе не разделяет его радости. Маркус испытал такой подъем, что почти забыл о случившемся.

— Вы не очень-то думаете обо мне, — заметил Лео.

— Не очень, — согласился Маркус. — Тем не менее, продолжай.

— Хорошо, я не буду настаивать, что мне стыдно. — Лео опять взял себя в руки и даже слегка улыбался. — В чувствах вообще так трудно разобраться. Это все так субъективно. Мотивы, которыми я руководствовался… все это не имеет значения. Я и сам их не знаю. Я просто хочу вернуть икону.

— Значит, ты ждешь, что я одолжу тебе семьдесят пять фунтов?

— Нет, все гораздо сложнее, — Лео встал и сделал глоток виски. — Вам придется дать немного больше.

— То есть, ты хочешь сказать…

— Именно. Я пошел в магазин и обнаружил: она там, еще не продана, стоит в витрине, и цена ее триста фунтов.

— Понимаю, — сказал Маркус. — Значит, ты не только плут, но и простофиля.

— Не только плут, но и простофиля. Увы.

— Одного не могу понять: почему ты именно ко мне явился с этой своей мерзкой историей?

Наступило молчание. Маркус понял, что он зря задал этот вопрос. Лео опустил глаза и тихо сказал: «Нет, вы понимаете, почему».

Маркус почувствовал: возбуждение как рукой сняло. Игра в кошки-мышки началась снова. Он торопливо добавил: «Я и не думаю тебе помогать». И тут же в смятении возразил себе: конечно, думаешь, и он знает, что думаешь.

Улыбка скользнула по лицу Лео. Как бы не расслышав Маркуса, он продолжил:

— Жаль, что вы не верите в мою способность стыдиться. Я не так плох, как вам кажется. Но будем говорить о действиях, а не о мотивах. Если бы дело касалось лично меня, я бы не просил. Я просто должен вернуть эту икону. Мой старый отец страдает. — Тут он снова улыбнулся.