Время истинной ночи
Шрифт:
Она кивнула в ответ на его поклон.
— Газетчики утверждают, что в гавань пришел иностранный корабль.
— У этих газетчиков, должно быть, имеются крылья, Ваша Святость, потому что я прибыл сюда так быстро, как не смог бы никто другой.
Женщина улыбнулась:
— Честно говоря, мне нравится теория Рэя, согласно которой каждая из газет обладает одним коллективным разумом, тогда как тела газетчиков, снующих туда и сюда, являются всего лишь конечностями этого существа.
Она поднялась из-за стола и, выйдя к Тошиде, подала изящную руку. Мать уже нельзя было назвать молодой женщиной, но время обошлось с ней милостиво — и черты, поражавшие в юности своей красотою, производили не меньшее впечатление и в годы зрелости. Подол белой рясы Ордена тянулся чуть ли
Он взял руку и почтительно поцеловал, опустившись при этом на одно колено. То обстоятельство, что он тем самым, оставаясь фактически на ногах, не ронял собственного достоинства, придавало ситуации дополнительный драматизм, и он вполне осознавал это.
— Едва высадившись на берег, я поспешил к вам с докладом.
— Ну и?..
Мать вернулась за письменный стол, села в кресло и жестом предложила гостю поступить точно так же. Он сел в кресло напротив.
— Судя по всему, это торговое судно, — доложил он. — В общей сложности около сорока человек — команда и пассажиры, и значительный запас товаров. Утверждают, будто прибыли с Запада, и я не нахожу оснований им не верить. Насколько я смог понять, все они собрались из разных городов. Прежде чем мы позволим им высадиться на берег, я получу полный список.
— А судовой журнал вы проверили?
Он с трудом удержался от улыбки. За все время досмотра возникла лишь одна напряженная ситуация, причем как раз в штурманской рубке. Он вспомнил женщину — как же ее звали? Мараден? Марадес? — усевшуюся на толстые тома в кожаном переплете и зыркавшую на него голубыми глазами с предельным возмущением. «Нет! — заявила она. — И давайте поставим на этом точку. Мне наплевать, что вы за шишка такая! — Ее выцветшие на солнце практически серебряные волосы были непривычно коротко пострижены, и это ему странным образом понравилось. — Осведомьтесь у собственных моряков, что у нас за обычай!» Он так и поступил, и ему объяснили, что штурман действует в пределах правил. А поскольку ему не хотелось уничтожать ее судно или брать ее самое в заложницы по сугубо личным причинам, он оставил судовой журнал в покое.
— Я видел записи, сделанные капитаном, — спокойно ответил он. — И они подтверждают то, что рассказывают эти люди. Имеются и другие подтверждения. Так что я им верю.
Золотые глаза женщины пристально посмотрели на него.
— От справедливости вашего суждения зависит слишком многое.
— Именно так, Мать. Поэтому я и подошел к делу со всей скрупулезностью, уверяю вас.
— А груз? Вы его проверили?
— Главным образом предметы роскоши. Кое-что из съестного. Я насчитал семь ящиков, в которых хранятся в той или иной форме сушеные растения; разумеется, мы проверим их на предмет наркотического содержания, прежде чем разрешить выгрузку. Ничто другое не вызывает никаких опасений. — Несколько замешкавшись, он добавил: — Все это весьма дорогостоящее, а никакой охраны у них нет. Так что с безопасностью могут возникнуть проблемы. Что за прием мне будет дозволено оказать прибывшим?
Задумавшись, Мать прищурилась:
— Двенадцать человек из вашей личной гвардии на первую неделю, за счет города. А после этого сообщите им, как обзавестись собственной охраной. Судя по тому, что вы рассказываете, у них найдется, чем заплатить за сохранность груза.
Тут ее взгляд встретился с его взглядом» и у него тут же закружилась голова, более того, ему показалось, будто он падает; на мгновение зрение отказало вельможе, и он смог различать лишь самые смутные очертания: алые, синие и янтарные тени по всему залу и темное пятно там, где должен был находиться письменный стол. Ему было трудно сделать вид, будто с ним ничего не случилось, было трудно не податься вперед и не ухватиться за край стола, чтобы сохранить равновесие. Но он скорее умер бы, чем позволил этой Матери — или любой другой Матери — спровоцировать себя на внешнее проявление слабости.
— А порожденный ночью, — тихо сказала она. — Как насчет него?
Тошида не заговорил до тех пор, пока не понял, что полностью восстановил контроль над собственным голосом.
— Я не нашел никаких признаков ночных порождений в человеческом образе или в каком угодно другом.
— А корабль вы обыскали?
Его зрение восстановилось, только по-прежнему кружилась голова. Заговорив, он тщательно выговаривал каждое слово:
— Я обыскал все на борту при свете дня. Кое-кто из них был бледен, немногие обгорели, но ничего более опасного я не обнаружил. Я обыскал каждую каюту, обращая особое внимание на возможные тайники. Вскрыл каждый ящик, проверил собственным шагом каждый коридор… И не нашел ни порождений ночи, ни места, где могло бы спрятаться хоть одно из них. Прошу прощения.
Она отвернулась от Тошиды, и сразу же все в зале окончательно приобрело нормальные очертания.
— У меня было видение, — мягко начала Мать. — Корабль прибывает с Запада — как раз, как прибыл этот, и в точности в то же самое время… и на борту окажется он в сопровождении священника. А он опасен, Эндир, он враг нашей Церкви и нашего народа. И если вы говорите, что на этом судне не было никого, подходящего такому описанию, я вам поверю. Если вы говорите, что ему там негде было спрятаться, я поверю вам тоже. Но какова вероятность того, что это судно — единственное торговое судно, когда-либо прибывшее к нам с Запада и прибывшее именно сейчас, — даст моему предсказанию исполниться во всех отношениях, кроме одного-единственного? Бог не зря предостерег меня против этого человека, Эндир. И мы не ошибемся, прислушавшись к этому предостережению.
— Его не было на корабле, Ваша Святость, и никаких признаков его тоже не было. Клянусь вам. Но священник и впрямь имелся, как вы и сказали. И Святительница.
Мать удивленно посмотрела на него:
— Святительница? Но это невозможно! На Западе нет… — И тут же остановилась, решив впредь подбирать слова с большей тщательностью. — Последняя экспедиция не дала нам никаких оснований полагать, будто на Западе саморазвился подобный Орден.
— Но я видел ее, Ваша Святость. Честное слово.
Она долго смотрела на сановника в молчании, продумывая услышанное.
— Ладно, — сказала она в конце концов. — Может быть, это тот корабль, прибытие которого я предсказала. А может быть, и не тот. Но в обоих случаях я хочу, чтобы со священника и с этой женщины глаз не спускали, едва они сойдут на берег. Но только тайно, понятно? А что касается остальных… Что, собственно говоря, порекомендуете вы сами?
— Мне кажется, Ваша Святость, торговля с ними принесет нам немалую выгоду. — У него перед мысленным взором промелькнули лошади, лишь с трудом погасил он это видение. — Разумеется, прежде чем они сойдут на берег, кое о чем нам предстоит позаботиться. Прежде всего это вопрос здравоохранения. На борту могут обнаружиться болезни, от которых у нас уже нет иммунитета. Мне хочется заранее удостовериться в том, что их культурные ожидания гармонически сочетаются с нашими, иначе они внесут в наше общество определенный разлад. И в настоящее время у нас нет импортных пошлин, которые соответствовали бы характеру и стоимости их грузов… Не мешало бы издать парочку новых указов, прежде чем мы начнем торговать с ними.
Мать улыбнулась, обнажив ослепительные зубы.
— Мне всегда нравился ваш стиль работы, Эндир. Проследите за тем, чтобы так оно и было. — Она вновь протянула Тошиде руку, и он подался вперед, чтобы поцеловать ее. — Благодарю, мой лорд-регент, за основательно проделанную работу. Впрочем, другого я от вас и не ожидала.
— Служенье вам означает служенье Святой Церкви.
Он произнес это предельно почтительно, без малейшей политической подоплеки. Ей не было места здесь — по меньшей мере в данной ситуации, политическая подоплека оставалась лишь в глубине его души. Там она свилась клубком, подобно ядовитой змее. Бессмертной и ничего не прощающей змее.