Шрифт:
========== Глава 1.1. Дежавю ==========
Всё началось с того дождливого дня. Ноябрь 1990-го года принёс в Токио шквалистый ветер и ливни, в экономику Японии – первые признаки застоя, ознаменовавшие начало «потерянного десятилетия», а в жизнь двадцатилетнего студента кафедры физики научного факультета Токийского университета Мидоримы Шинтаро – череду событий, полностью изменивших его размеренное, тщательно продуманное и спланированное существование. В тот дождливый день рассыпались в прах все его научные планы и наработки, и было положено начало делу всей его жизни. В тот дождливый день он впервые поймал между пальцев эффект дежавю.
***
Автомобиль
Мидорима с самого детства не любил случайности и неожиданности. До такой степени, что даже звонок или приезд кого-то из друзей или родственников вне заранее установленного расписания рассматривался исключительно как свидетельство чего-то непоправимого и неизменно негативного. Жить строго по графику, по правилам и законам было куда приятнее. Никаких неожиданностей – никаких неприятностей. По крайней мере, их меньше, разумеется. Тем более, если следовать рекомендациям гороскопов и не забывать талисман дня.
Талисманы стали его неизменными спутниками, с тех самых пор как он в возрасте восьми лет едва не переломал себе все кости на горнолыжном курорте дома, в Нагано. Тогда его спас только неожиданно бросившийся наперерез инструктор из местной лыжной школы. Мидорима больше никогда не встал на лыжи, зато лыжную палку, которую выронил на ходу тот самый инструктор и которая по роковому стечению обстоятельств оказалась талисманом дня для Раков в тот день, хранил ещё долго. И эти, как утверждали многие, суеверия совершенно не противоречили его физическому образованию, разумеется.
Сжав в кулаке карманный фонарик, который был сегодняшним талисманом, и закрыв глаза, Мидорима приготовился прощаться с жизнью, однако был резко оттянут назад чьей-то рукой. Машина кое-как затормозила, и всё обошлось. Хвала богам, никто не пострадал.
Шинтаро медленно выдохнул, до сих пор ощущая спиной стиснувшую влажную ткань плаща руку своего спасителя. Пальцы незнакомца разжались, высвободив слегка помятый плащ из тисков, Мидорима оглянулся, зацепившись взглядом лишь за мелькнувшую в толпе темноволосую макушку и куртку неожиданного насыщенно-оранжевого цвета. Абсолютно нехарактерного для такой погоды и совершенно нелепого, разумеется. Идти против толпы было тяжело, но Мидорима невольно сделал несколько шагов вперёд, продираясь сквозь ряды шедших навстречу прохожих, когда его снова накрыло давно знакомое ощущение.
С ним случалось подобное уже несколько раз: призрачное, ускользающее чувство знакомой ситуации, ощущение, будто он смутно помнит, что он сделает в следующую секунду, зыбкая пелена знакомых мыслей и восприятий, пропадавшая так же внезапно и быстро, как и возникавшая. Шинтаро помнил это чувство дежавю с детства. Сначала пугающее, потом уже почти привычное, оно возникало почему-то именно в тот момент, когда он избегал какой-то опасности. В первое мгновение явственно рисовалась картинка того, что могло произойти, затем, когда отпускал первый испуг, возникало ощущение, будто бы он смотрит свою жизнь с телеэкрана, как какой-то давно забытый фильм.
В последнее время дежавю преследовало его всё чаще, не меньше четырёх раз за последний месяц, вызывая не мотивированную ничем конкретным тревожность, не дававшую спокойно спать и мешавшую научной работе. От которой необходимо было срочно избавиться. И Шинтаро сейчас был уверен, что если он догонит странного человека в нелепой оранжевой куртке, то что-то обязательно прояснится. Прояснится, разумеется.
– Постойте, – проговорил он, но незнакомец проигнорировал, только ускорив шаг. – Подождите, – уже громче повторил Шинтаро, вытянув вперёд руку и наконец схватив беглеца за воротник. – Послушайте, я только хотел поблагодарить.
– Не за что, – бросил незнакомец, так и не повернувшись к нему лицом. – Будь аккуратнее в следующий раз.
Шинтаро пробил холодный пот – голос незнакомца был ему так же смутно знаком, как и вся ситуация. С нехарактерными скользящими вверх, чуть тянущими интонациями, такой, словно бы в нём самом слышалась улыбка. Он уже слышал этот голос, разумеется, слышал.
Когда он читал научную литературу об эффекте дежавю, он узнал, что подобное со здоровыми людьми может произойти всего несколько раз за всю жизнь, а сейчас между двумя приступами не прошло и одной минуты. Это было странно, разумеется. Шинтаро, не выпуская из пальцев воротника оранжевой куртки, обошёл незнакомца, так чтобы стоять с ним лицом к лицу. Человеку было на вид около двадцати пяти, и он был Мидориме не знаком. Шинтаро совершенно точно никогда не видел ни хитрого прищура ясных серых глаз, ни ироничной ухмылки тонких губ, ни непослушных тёмных прядей длинной чёлки. Не знал ни одной черты лица незнакомца, но отчего-то чувствовал что-то неуловимо привычное в выражении этого самого лица.
– Простите, мы знакомы? – хрипло спросил он, чувствуя, как колотится сердце.
– Нет, – улыбнулся незнакомец, осторожно высвобождая многострадальный воротник из длинных пальцев Шинтаро. – Нет, разумеется.
«Нет, разумеется», – одновременно прозвучало в голове Шинтаро, и от неожиданности он даже разжал пальцы, чем незнакомец не преминул воспользоваться и, махнув на прощание рукой, скрылся в толпе, оставив Мидориму стоять посреди тротуара и ошарашенно смотреть на собственную руку, только что ощутившую эффект дежавю.
***
Акаши нашёлся на университетском кампусе в комнате отдыха. Он поднял разноцветные глаза от доски для игры в шоги, внимательно посмотрев на Мидориму, чуть улыбнулся и сделал приглашающий жест рукой.
– Добрый день, Шинтаро, – поприветствовал он, возвращаясь к незаконченной партии. – Не хочешь присоединиться? Мне надоело играть в одиночку.
У Акаши была одна потрясающая способность. Во время любого, даже инициированного самим Акаши разговора, у собеседника появлялось ощущение, что ему делается величайшее одолжение и он является практически избранным, из-за того что Акаши тратит на этот разговор своё драгоценное время. Но Мидориму это не остановило. Во-первых, он давно к этому привык и научился бороться с этой способностью Акаши даже в крайнем её проявлении – когда инициатором разговора являлся собеседник, во-вторых, сейчас ему критически нужно было посоветоваться. Просто необходимо в свете вновь открывшихся обстоятельств.