Время перемен
Шрифт:
Люди отшатнулись, прикрывая глаза руками, но этого было не достаточно – свет пронизывал их, просвечивал насквозь! Он, подобно воде, обтекал любые препятствия, любые преграды, «затекая» даже в рот, нос и уши… Он теперь был повсюду!
Но, как бы странно это ни было, этот необычайный свет не вызывал никаких неприятных ощущений. Как раз напротив – с его появлением возникло и чувство странной, неизъяснимой благости, благодати и умиротворения. И поэтому на свет хотелось смотреть неотрывно, впитывать его каждой клеткой своего тела, желать, чтобы он
И внезапно всё кончилось.
Свет исчез.
Это было сродни мощному удару по голове. В глазах у людей потемнело, дыхание сбилось, а в душе… в душе сохранилось то странное, неожиданное и прекрасное чувство, вызванное светом. Чувство, подобное которому испытывают находясь на святой земле, в храме. Но это чувство было в тысячи раз сильнее.
Чувство, что ты находишься рядом с Богом!
Зрение вернулось. И первым делом все взоры устремились вверх – никакого Странника и светового вихря уже не было.
– А где же…, – голос Джайны дрогнул, а на глазах выступили слёзы. Она умоляюще поглядела на незнакомца, который всё ещё стоял у двери, будто раздумывая, стоит ли в неё входить.
– Он таАм, где доОлжен быть, – ответил тот.
– Где? – взмолилась девушка, ибо боль разлуки и тревоги пронзила её сердце.
– ТаАм, куда мы, к ссожалеЕнию, никогдАа не сможЖем… попасть.
– Что сейчас вообще произошло? – Звягинцев требовательно посмотрел на Васильева, справедливо подозревая, что тому известен ответ. А учёному претила мысль о том, что кто-то знает о происходящем больше, чем она сам.
– Преждевременная аудиенция у Всевышнего, вот что, – огрызнулся Пётр Андреевич. Совсем не так он представлял себе итог всей этой странной истории. Впрочем, ещё ничего не было кончено.
– Умер? – сердце Джайны оборвалось.
– Нет, – качнул головой Васильев. – Он стал сверхчеловеком, был наделён силой Бога и всё такое… А теперь, вероятно, он беседует с самим Создателем там, куда простым смертным вход заказан. По крайней мере Выразитель Несогласия создал Меридиан именно для этого.
Девушка ничего не сказала, потрясённая новостью. Но волнение её несколько улеглось. Стражницы и маги тоже промолчали, хотя по их лицам было видно, что они с трудом верят услышанному.
– Выразитель Несогласия? – переспросил Крутов. – Тот самый, что создал Слингер?
– Да, – кивнула Нерисса. – Похоже, мы очень многого не знали о нём. Впрочем, это уже не важно. Что теперь будет с нами, незнакомец? – колдунья посмотрела в глаза человеку-в-костюме. Но не выдержала его взгляда и отвернулась.
– С ваАми? Всё, что ваАм угоОдно, – «агент» наметил полуулыбку. – Вы свободныЫ… и воОльны выбираАть ссвой пуУть.
– Что это значит? – спросила Ирма.
– То, что я и сказаАл. А тепеЕрь вам пораА… домой, – произнёс он. Кто-то тотчас запротестовал и тотчас заговорили все разом. Мало кому хотелось уходить так и не получив никаких ответов. Лишь Крутов, Васильев, меридианцы
– Хорошо, – когда все замолчали, сказала Элеонора. – Будь по-твоему.
Незнакомец улыбнулся и поднял руку, будто собираясь прощаться…
– Всего один вопрос! – вдруг напомнил о себе Седрик. Всё это время он боролся с самим собой, со своими мыслями и чувствами. Но, всё же, он должен был спросить.
Незнакомец кивнул.
– Элион, где… Фобос? – Седрик произнёс имя князя с трудом. Гнев и жажда мести в нём всё ещё боролись с тем странным, ранее незнакомым чувством, которое он ощутил, глядя на свет. – Что с ним случилось?
Девушка посмотрела на оборотня долгим пристальным взглядом. Взглядом скорби, который, без сомнения, Седрик прочёл с лёгкостью. Элион не ожидала, что вопрос будет задан ей. Тем более не ожидала такого вопроса. Но, всё же, переборов себя, ответила:
– Он умер. Пожертвовал собой, спасая нас, – прошептала она. И заплакала. Сейчас она могла себе позволить быть не королевой, а просто Элион – молодой и очень ранимой девушкой, недавно потерявшей близкого человека.
– Ясно, – мрачно кивнул Седрик. Он был удивлён ответом. Даже поражён. Он слишком хорошо знал князя, чтобы представить его жертвующим жизнью ради кого-либо. Но слова Элион, её реакция на вопрос – всё это было правдой. В ней он сомневаться не мог. – Значит, он изменился. А я… Я был глупцом, – и сейчас Седрик удивился собственным словам, хотя и понимал, что идут они от чистого сердца. – Я так хотел отомстить ему… А мстил себе, сжигая свою душу. Хватит! Я прощаю его, Элион. А вот себя вряд-ли смогу. Ладно, незнакомец, отправляй нас, – сказал он.
Человек-в-костюме кивнул.
И тотчас остался один. Люди исчезли, растаяли точно дым. Они исчезли как тени, пропадающие в полдень. Безшумно, без каких-либо световых эффектов. Просто. Тихо. Спокойно. И мгновенно.
Дверь была открыта.
Но он ещё медлил. Он будто смотрел вслед только что ушедшим людям, провожая их. И смотрел довольно долго. Глаза незнакомца были похожи на два бездонных чёрных колодца, из которых наружу глядела Неизвестность.
А затем, точно вспомнив о чём-то важном, он поправил галстук, снова стряхнул с плеча пылинку и шагнул во тьму распахнутой двери, что вела в Неизведанное.
Уже оттуда, из-за исчезающей двери, донёсся его странный сухой голос:
– Ну что жж… Мы на это… посмоОтрим…
И дверь исчезла.
Это место невозможно было описать.
Безконечно изменчивое и текучее. Безконечно незыблемое и упорядоченное. Безконечно сложное и непостижимое. Оно реализовало одновременно все возможные и невозможные формы существования материи, энергии и информации, все мыслимые и немыслимые физические и иные законы. И в то же время – безконечно простое, интуитивно понятное.