Время таяния снегов
Шрифт:
И лишь перед самым уходом Рычып торжественным голосом сказал:
— Ну, Петя, теперь ты настоящий чукча. И язык наш знаешь и пищей нашей не брезгуешь, а теперь даже в пологе поспишь. Вот еще тебе без подставки научиться спать, тогда будет совсем хорошо.
40
Пекарь с женой возвратились раньше, чем их ожидали.
Зоя Герасимовна отпустила Петю с уроков.
Вечером Ринтын отнес Петины вещи к нему домой.
— Починили меня, Ринтын, — сказал дядя Павел, крепко пожимая ему руку, спасибо
Ринтын сел на диван и вдруг заметил странного пушистого зверька, бегающего под ногами. От удивления он вскочил и закричал:
— Ой, какой-то зверек здесь бегает!
Дядя Павел расхохотался.
— Это кот.
— Какой ловкий! — все больше удивлялся Ринтын, наблюдая, как кот прыгает то на диван, то на стул.
В комнату вошел дядя Кмоль, таща за собой свернутую медвежью шкуру.
— Это тебе, Павел, — сказал он. — Я ее хорошо обезжирил и выделал.
— Спасибо, Кмоль, — с чувством сказал пекарь. — Ты настоящий друг. Большое спасибо за сына, за подарок, за все спасибо.
Он крепко обнял дядю Кмоля и трижды по-русски поцеловал его.
— Смотри, дядя, какой интересный и ловкий зверек! — Ринтын за рукав потряс Кмоля.
— Чудеса! — воскликнул дядя. — Никогда такого не видел. Что это за штука?
— Кот называется, — ответил пекарь. — В книжках пишут, что от тигров происходит. Как, Ринтын, понравился он тебе?
— Еще бы! Какой хорошенький! — с восхищением ответил Ринтын.
— Ну так возьми его себе. Что, отдадим Ринтыну кота? — обратился к жене пекарь.
— Пусть берет, — сказала тетя Дуся.
Так появился у Ринтына кот. После некоторого раздумья он решил назвать его Тигром.
Прослышав о необыкновенном зверьке, который может, подобно мухе, ходить по вертикальной стене, в ярангу дяди Кмоля повалили любопытные. Тигр прыгал по шкурам, забирался на подпиравшие полог столбики и оттуда поглядывал на всех зелеными глазами.
Каждый оценивал кота по-своему.
— Сколько же надо таких собачек в упряжку?
— Ласковый зверь!
— Ловкий щеночек!
— Он ест мясо, — заявил гордо Ринтын.
— Ого! Такой маленький, а знает, что сытно.
Тигр внес оживление в ярангу дяди Кмоля. Тетя Рытлина безропотно убирала за ним, пока Лена не посоветовала поставить в пологе ящичек с песком. Кот играл с маленьким Етыльыном, носился по тесному пологу или, свернувшись клубочком, спал возле жирника.
— Что это он все время хрипит? — спросила как-то Ринтына тетя.
— Это он мурлыкает от радости, — успокоил мальчик тетю Рытлину.
Весной Ринтын начал выводить Тигра на улицу. С каждым днем кот становился храбрее и отваживался уже один выходить из яранги. Собаки, почуяв Тигра, бросались за ним вдогонку. Коту как будто нравилось дразнить собак. Он взбирался на столбы, на крыши яранг и оттуда бесстрашно посматривал на лающую свору.
Отлучки Тигра становились все продолжительнее.
Дядя Кмоль говорил Ринтыну:
— Дичает твой зверь, скоро совсем уйдет в тундру.
Но кот не ушел в тундру. Его растерзали собаки у самой яранги на глазах Ринтына. Он
Всю ночь Ринтын не смыкал глаз, горюя над котом. В пологе было тихо, и казалось, умер не кот, а близкий человек.
Наутро, выпросив у тети Рытлины кусок материи, Ринтын зашил в нее кота и отправился хоронить на речку Тэювээм.
Он шел на лыжах по подтаявшему, мягкому снегу. На склонах холмов лыжи, сделанные дядей Павлом из оструганных дощечек, разъезжались в стороны.
На высоком берегу речки, откуда открывался вид на далекие горы, Ринтын вырыл в снегу ямку и закопал в нее Тигра. Он долго сидел на лыжах, вслушиваясь в небо. Высоко-высоко над редкими полупрозрачными облаками летели на запад самолеты. Последние дни гудение их моторов не умолкало над Улаком.
41
Все лето в Улаке главным предметом разговоров была шхуна «Касатка». Улакский колхоз еще весной получил письмо от начальника Провиденских судоремонтных мастерских, в котором говорилось о том, что коллектив рабочих в неурочное время привел в порядок и отремонтировал старую шхуну «Касатка». По постановлению общего собрания рабочих решено было ее передать тому зверобойному колхозу, который окажется победителем в социалистическом соревновании. Письмо было полной неожиданностью для улакских охотников, и они решили не отказываться от даровой шхуны. Тут вспомнили об Эрмэтэгине. По последнему нартовому пути он отправился в бухту Провидения принимать командование судном.
Потянулись дни ожидания. Ушел припай, море совершенно очистилось ото льда, и ничто, казалось, не могло помешать приходу шхуны, а ее все не было. Вместо шхуны председатель Татро получил от Эрмэтэгина письмо, содержание которого сразу же стало известно всему Улаку. Капитан писал, что требуется некоторое время, чтобы устранить в шхуне кое-какие недоделки.
"Вот была бы сейчас шхуна…" — эти слова теперь часто можно было услышать в Улаке.
Все уже знали историю судна. Незадолго до войны ее нашел, выкинутую на берег, охотник-эскимос с мыса Чаплина. На ней не было ни одного человека, но по этикеткам на консервных банках и по другим признакам удалось установить, что шхуна американская. Однако американские власти отказались признать ее своей, и шхуна была отбуксирована в бухту Провидения, где и стояла на приколе, пока начальнику мастерских не пришла в голову мысль отремонтировать ее.
Наконец шхуна прибыла в Улак. Она была меньше «Нерпы», но больше обычного буксирного катера; имела одну мачту. От берега до шхуны из досок, положенных на связанные между собой железные бочки, были сооружены мостки.
Спустившись к морю, Ринтын прочитал на спасательных кругах и на носу шхуны название «Касатка». Осторожно, боясь свалиться в воду с шатких мостков, Ринтын пробрался на судно. На шхуне, казалось, никого не было. Красный флаг на корме едва колыхался от слабого утреннего ветерка.