Время в философском и художественном мышлении. Анри Бергсон, Клод Дебюсси, Одилон Редон

Ровенко Елена

Вот зачем философ апеллирует к не отягченному умозрительными дискуссиями уму, который «естественно верил бы, что материя существует такой, какой воспринимается, а поскольку он воспринимает ее как образ, считал бы ее, саму по себе, образом» [382] . Вот зачем Бергсон рассматривает «материю до того разделения между существованием и явлением, которое было проделано и идеализмом, и реализмом» [383] . «Собственно говоря, – комментирует исследователь, – сам термин „образ“ в данном случае уже содержит в себе то, что автор хочет доказать: предпосылку об изначальной связи материи и сознания» [384] . Действительно, вот постулат Бергсона: «Я называю материей совокупность образов, а восприятием материи те же самые образы в их отношении к возможному действию одного определенного образа, моего тела» [385] .

382

Цит. по: Блауберг И. И. Анри Бергсон. С. 153.

383

Бергсон А. Материя и память: Предисловие к седьмому изданию. С. 161. Вариациями на эту тему предстают строки Уильяма Джеймса: «Со времени Сократа нас учили, что действительность состоит из сущностей, а не из явлений, и что, зная определения вещей, мы тем самым познаем их сущность» (Джемс У. Вселенная с плюралистической точки зрения. С 120).

384

Блауберг И. И. Анри Бергсон. С. 154. Как уже говорилось, теория восприятия Бергсона, составляющая один из наиболее сложных для понимания и толкования аспектов его концепции, замечательно интерпретирована Н. Лосским (См.: Аосский Н. О. Интуитивная философия Бергсона. С. 42–65). Надо заметить, что Лосский, восхищаясь самой попыткой Бергсона исходить только из прямого описания того, «что очевидно происходит при осуществлении восприятия», замечает: «Термин „образ“ здесь в высшей степени неуместен, так как он склоняет к субъективированию среды и тела…» (Там же. С. 44). Соотношение термина «образ» в бергсоновской интерпретации с «идеей» Локка и «идеей» Беркли рассмотрено И. Блауберг (См.: Блауберг И. И. Анри Бергсон. С. 152–155).

385

Цит. по: Блауберг И. Анри Бергсон и философия длительности. С. 24. Блауберг, анализируя «Материю и память», приходит к выводу: «…это одни и те же образы, но свойства их… существенно различаются в зависимости от того, в какой из двух систем они рассматриваются» (Блауберг И. И. Анри Бергсон. С. 152). С одной стороны, образ – это и есть материя, а с другой стороны, «самое прочное из внутренних состояний – зрительное восприятие внешнего неподвижного предмета» (Бергсон А. Творческая эволюция. С. 40; курсив мой. – Е. Р.). Материя «есть как бы сознание, в котором все уравновешено, все компенсировано, все нейтрализовано» (Цит. по: Блауберг И. Анри Бергсон и философия длительности. С. 23).

Образ, рожденный интуицией, становится проводником абсолютного знания, полученного путем интуитивного проникновения в реальность; он предстает и способом получения этого знания, и квинтэссенцией, концентрированным представлением знания, и его транслятором. Поскольку интуиция непосредственно постигает определенные предметы в их материальности, поскольку она обладает врожденным знанием вещи самой по себе (в этом Бергсон антагонист Канту), – постольку образ составляет сжатое и в определенной мере редуцированное знание о вещи и саму эту вещь, но в обедненном (редуцированном) варианте.

«Различая вещь и представление вещи, Бергсон вовсе не думает, будто представление есть копия или символ вещи; по крайней мере, поскольку речь идет о „чистом восприятии“, представление есть сама вещь, но с обедненным содержанием; так, например, вещь есть abcdef, а в восприятие вступили только стороны ее acf, выбранные из нее сознанием потому, что они представляют интерес для жизни, потому, что они биологически влиятельны» [386] . По Бергсону, интуитивный способ познания приводит к непосредственному постижению определенных предметов «в самой их материальности. Он говорит: „вот то, что есть“» [387] ; «…инстинкт есть врожденное знание вещи» [388] . Во избежание путаницы напомню, что в «Творческой эволюции» речь идет не об оппозиции «интуиция – интеллект», а об оппозиции «инстинкт – интеллект». Это объясняется тем, что в данном случае (но отнюдь не во всех работах) интуиция выступает в виде преобразованного инстинкта, достигшего в своем развитии нового качества: «…интуиция – то есть инстинкт, ставший бескорыстным, осознающим самого себя, способным размышлять о своем предмете и расширять его бесконечно» [389] .

386

Аосский Н. О. Интуитивная философия Бергсона. С. 52.

387

Бергсон А. Творческая эволюция. С. 161.

388

Бергсон А. Творческая эволюция. С. 162.

389

Бергсон А. Творческая эволюция. С. 185.

«В чистом состоянии наше восприятие было бы действительно частью самих вещей» [390] , – заявляет Бергсон. Понятия, напротив, есть «общие рамки», «врожденным знанием которых и обладает разум, ибо он естественным образом использует их»; эти рамки демонстрируют отношения вещей, а не сущность последних [391] .

Но не значит ли это, что понятия и образы различны по природе, а не по степени, перефразируя Бергсона [392] ? Образ, дающий нам саму вещь, пусть и в редуцированном виде, образ, балансирующий на грани материи и духа, – не является ли качественно иным онтологическим компонентом нашей духовной и физической реальности, чем тот экстракт, который разум смог извлечь из вещи, обрядив в одежды понятия? Действительно, образ дает нам саму вещь, пусть и в редуцированном виде; понятия же, порожденные операцией анализа, в этом смысле совершенно противоположны образам, ведь «анализировать, – говорит Бергсон, – значит выражать какую-нибудь вещь в функции того, что не является самой этой вещью» [393] .

390

Цит. по: Блауберг И. Анри Бергсон и философия длительности. С. 25.

391

Бергсон А. Творческая эволюция. С. 161. «Интеллект, следовательно, естественным образом использует отношения эквивалентного к эквивалентному, содержимого к содержащему, причины к следствию и т. д., – отношения, которые заключаются во всякой фразе, имеющей подлежащее, определение, сказуемое, – выраженное или подразумеваемое. <…>… если рассмотреть, что в инстинкте и в интеллекте относится к врожденному знанию, то окажется, что это знание в первом случае касается вещей, а во втором – отношений» (Там же. С. 160–161). «В противоположность инстинкту, являющемуся врожденным познаванием вещей, разум есть врожденное познавание отношений, он поэтому чисто формальное орудие познания» (Штенберген А. Интуитивная философия Анри Бергсона / Альберт Штенберген; пер. с нем. Б. С. Бычковского. Изд. 2-е. М.: URSS, 2009. (Из наследия мировой философской мысли: история философии). С. 21).

392

«Таков лейтмотив Бергсона: мы видим различия в степени там, где есть различия по природе» (Делёз Ж. Бергсонизм. С. 238).

393

Бергсон А. Введение в метафизику // Бергсон А. Собрание сочинений: в 5 т. / Анри Бергсон. СПб.: М. И. Семенов, 1913–1914. Т. 5: Введение в метафизику. Смех и др. произведения; пер. В. Флеровой и И. Гольденберга. 1914. С. 6; курсив мой. – Е. Р.

В силу этого ясно, что обычное понятие – конструкция разума [394] , то есть оболочка, приложенная к вещи извне; следовательно, понятие само по себе не субстанциально; во всяком случае, оно не самодостаточно и не первично, а возникает как следствие деятельности разума и обусловлено этой деятельностью. Бергсоновский образ, напротив, не мыслимая конструкция, лживая сущность. «Под „образом“ же мы понимаем определенный вид сущего, который есть нечто большее, чем то, что идеалист называет представлением, но меньшее, чем то, что реалист называет вещью, – вид сущего, расположенный на полпути между вещью и представлением» [395] . При этом, с одной стороны, как следует из всего сказанного, образ не есть ни сущность, ни феномен в чистом виде, а есть их изначально данное синтетическое единство; то есть, действительно, устраняется различие между существованием и явлением, которое, по мнению Бергсона, было присуще многим философским школам.

394

«… все гносеологические понятия, и научные в том числе, – это не что иное как конструкты: наука „строит“ свой предмет…» (Кузьмина Т. А. Анри Бергсон / Т. А. Кузьмина // Философы двадцатого века / отв. ред. А. М. Руткевич, ред. И. С. Вдовина. М.: Искусство XXI век, 2004. (Философские тетради: Книга первая. С. 17).

395

Бергсон А. Материя и память: Предисловие к седьмому изданию. С. 160.

Бытие образа обладает самодостаточностью, и в этом плане образ субстанциален; однако, в отличие от истинной субстанции, бытие образа все же не первично, хотя и не зависит, на первый взгляд, от сознания (как общего свойства материи и духа, присущего им в разной мере) или внеличного сверхсознания, о котором философ заговорит, начиная с «Творческойэволюции». Согласно Бергсону, чистое восприятие исходно, первично [396] , то есть имеет онтологический приоритет; а оно, как мы знаем, бессознательно (в этом случае образ понимается как центр сил, пронизывающих всю материю, а восприятие уподобляется «пучку» силовых линий) [397] . Но при этом «для образа быть и быть воспринятым сознанием – состояния, различающиеся между собой лишь по степени, а не по природе» [398] .

396

См.: Блауберг И. И. Анри Бергсон. С. 156.

397

См.: Блауберг И. И. Анри Бергсон. С. 155–156.

398

Бергсон А. Материя и память. С. 180.

С другой же стороны, Бергсон в «Материи и памяти» весьма недвусмысленно заявляет, что «даже при отсутствии воспринимающего сознания образы продолжают существовать» [399] , – то есть они приобретают онтологический статус независимых сущностей, и тем самым стирается различие между сущностью и существованием, вернее, оно перестает быть значимым онтологически в случае с образами: бергсоновский образ наделен собственным бытием. Напротив, не так обстоит дело в случае с понятиями. Бергсон отказывает понятиям в собственном бытии, независимом ни от чего; они «относительны», они «не имеют существования в себе» [400] .

399

Блауберг И. И. Анри Бергсон. С. 154.

400

Бергсон А. Творческая эволюция. С. 306. Такой подход к проблеме понятий в корне противоположен свойственному античной философии, во всяком случае, платоновской теории идей, как ее понимал Бергсон. Различия выступят еще более наглядно, когда перед нами вплотную встанет вопрос о том, как же обходится сам Бергсон с прежними понятиями и как он создает новые понятия в качестве альтернативы. Надо заметить, что Бергсон ставит знак равенства между платоновской идеей и понятием (См.: Там же. С. 301–312). Согласно платоновскому учению, говорит Бергсон, «предполагается, что вне Идей не существует ничего положительного» (Там же. С. 301), а сами Идеи первичны; они довлеют сами себе в своем бытии. «Идеи… являют собой, несомненно, всю постигаемую реальность, всю истину» (Там же. С. 302).

Каков же, в таком случае, онтологический статус понятий? Из всего вышеизложенного становится ясно: образы, являясь промежуточными образованиями между материей и духом, дают сознанию истину об одухотворенной материи; понятия же репрезентируют познание формы без ее наполнения и сами есть готовая форма [401] .

Дальнейшие рассуждения Бергсона на эту тему только подтверждают высказанное выше предположение о различии по природе, а не по степени, понятий и образов. Определяя предмет гносеологии, Бергсон замечает: «Философы проводят различие между материей нашего познания и его формой. Материя – это то, что дается способностями восприятия, взятыми в их первозданном виде. Форма – это совокупность отношений, устанавливаемых между этими материальными данными для получения систематического знания» [402] . Естественно, возникает вопрос: «может ли форма без материи быть предметом познания» [403] .

401

Поясним, что, когда Бергсон говорит о форме в принципе, он фактически отождествляет ее с платоновской идеей, а последнюю, как мы знаем, – с понятием. Поэтому вопрос о живой форме, форме индивидуальной, присущей этому и только этому предмету, нельзя задавать, имея в виду означенную интерпретацию формы Бергсоном. «Готовые рубрики» – вот что такое понятия, по Бергсону (См.: Бергсон А. Творческая эволюция. С. 79).

402

Бергсон А. Творческая эволюция. С. 161. «…Интеллект – в том, что в нем есть врожденного, – является познанием формы, инстинкт предполагает познание материи», – продолжает характеризовать свою бинарную оппозицию двух типов познания Бергсон (Там же; не забудем, что в данном случае философ под инстинктом подразумевает не только сам инстинкт, но еще и интуицию).

403

Бергсон А. Творческая эволюция. С. 161. «…Интеллект – в том, что в нем есть врожденного, – является познанием формы, инстинкт предполагает познание материи», – продолжает характеризовать свою бинарную оппозицию двух типов познания Бергсон (Там же; не забудем, что в данном случае философ под инстинктом подразумевает не только сам инстинкт, но еще и интуицию).

От Бергсона, по-видимому, не ускользает, что осуществленное им полярное разведение материи и формы по онтологическому критерию само по себе уже вызовет несогласие критически настроенных оппонентов; поэтому он предлагает сблизить их гносеологически, в том смысле, чтобы признать возможность их самоценного и, во всяком случае, одинаково состоятельного познания [404] . Однако, утверждая возможность познания формы без материи и, следовательно, их гносеологическое равенство, Бергсон неявно через это гносеологическое равенство вновь высвечивает их онтологическое различие по существу. Ведь форма без материи, конечно, познаваться может, но «при условии, что это познание походит скорее не на вещь, которой владеешь, а на усвоенную привычку, скорее на направление, чем на состояние; это будет, если угодно, естественный навык внимания» [405] . Однако форма не дает знания о самой реальности; ведь «формальное познание интеллекта» «не говорит: „это есть“», «не постигает в отдельности ни одного предмета», а «утверждает только, что если условия будут таковы, то таким-то будет и обусловленное» [406] . Это «лишь естественная способность соотносить один предмет с другим, одну его часть или один аспект с другой частью или другим аспектом, – словом, выводить заключения, когда имеются предпосылки, и идти от известного к неизвестному» [407] . На поверку указанное выше соотношение материи и формы с точки зрения наших гносеологических возможностей обусловлено качественным взаимодействием, взаимопроникновением и сосуществованием двух «различных» и «даже дивергентных» способов познания [408] : интуитивного и интеллектуального. Это лишний раз подтверждает, как далек был Бергсон от того, чтобы безоговорочно отвергать интеллектуальное познание [409] . «Короче говоря, – заключает Бергсон, – первое познание, познание инстинктивное, может быть сформулировано, как сказали бы философы, в предложениях категорических, тогда как второе, по природе своей интеллектуальное, выражается всегда в форме гипотетической» [410] .

404

По мысли Т. Кузьминой, на страницах бергсоновских текстов предстает «та бытийная основа вещей и человеческого существования, которая именно в силу того, что она является бытийной, ничем внешним не задана и потому не может быть чем-то объяснена, но сама как неразложимая целостность задает способ „поведения“ своим элементам и, таким образом, есть основа объяснения» (Кузьмина Т. А. Анри Бергсон. С. 16). Здесь «речь идет о проблеме, которая позднее была более четко сформулирована в экзистенциализме, – о различии гносеологического и онтологического исследований…» (Там же. С. 17).

405

Бергсон А. Творческая эволюция. С. 161. Представляется, в разделении материи и формы особенно четко заметно, как Бергсон всеми силами стремится остаться на позиции дуализма, в то время как исходная посылка о связи материи и сознания неизбежно ведет к утверждению монистической позиции, даже помимо желания самого философа.

406

Бергсон А. Творческая эволюция. С. 163, 161–162.

407

Бергсон А. Творческая эволюция. С. 161.

408

Бергсон А. Творческая эволюция. С. 161. При этом Бергсон говорит, что объединяющим началом двух названных способов познания выступает «сила, присущая жизни в целом» (Там же): то есть не только интуитивное, но и интеллектуальное познание у Бергсона получает витальную основу, – не это ли лучшее свидетельство осторожного и вдумчивого подхода философа к гносеологическим возможностям интеллекта?

409

Более того, по Бергсону, «совершенно формальное познание интеллекта имеет неисчислимые преимущества перед материальным познанием инстинкта» (Там же. С. 163), которые состоят прежде всего в практической ориентации первого из указанных типов познания.

410

Бергсон А. Творческая эволюция. С. 162.

Однако что дает обоснование такой категоричной непреложности добываемого знания? Вторя Бергсону, У. Джеймс называет «научное» («теоретическое») познание поверхностным, в том смысле, что оно «касается только внешней поверхности реального», «в отличие от живого или сочувственного знакомства…» [411] . Но разве не можем мы не признать, что такое сочувственное знакомство предполагает постижение вещи во всей ее конкретности и уникальности? Не дает ли права именно означенная конкретность категорически настаивать на своей единичности с точки зрения опыта? Эта конкретная единичность и есть категоричность знания как безусловность – но не как ограниченность – категоричность как несомненность полноты, довлеющей себе – но не как императивность. Напротив, интеллектуальное познание гипотетично постольку, поскольку прикладывает извне некоторые готовые формы, которые могут быть приложены практически к чему угодно и выбор которых, следовательно, зависит от наших теоретических предположений о характере постигаемого предмета.

411

Джемс У. Вселенная с плюралистической точки зрения. С. 137. Как мы помним, Бергсон, в отличие от Джеймса, не был столь категоричен и не считал, что научное знание всегда поверхностно.