Время в философском и художественном мышлении. Анри Бергсон, Клод Дебюсси, Одилон Редон
Шрифт:
Поэтому единичная конкретность будет вступать в соответствие (correspondance) с конкретностью всего. Отсюда ясно, что свойства единичной конкретности будут содержать и свойства конкретности всего. Что касается самого облика обеих конкретностей, то он обусловлен специфическим взглядом философа на мир, взглядом динамическим, усматривающим в вещах их дление и становление. Поэтому при познании мира содержание мысли всякий раз возникает заново, по мере течения длительности: единичное неповторимо варьирует свойства всего, и образы elan vital или la duree словно бы рождаются заново вместе с познаваемым предметом и в процессе познания, меняя свой облик, – а не предшествуют процессу познания, как любая из привычных категорий.
Познать реальное посредством понятия – значит «втиснуть его в предсуществующие рамки, которые уже были в нашем распоряжении, как будто мы тайно обладаем универсальной наукой» [424] . Впечатляет реплика Джеймса по этому поводу: «…анализ предполагает жизнь уже закончившейся, ибо понятия, будучи различными точками зрения, создавшимися по осуществлении факта, имеют ретроспективный и как бы посмертный характер» [425] . Видимо, весьма экспрессивная фраза английского мыслителя вызвана особым пониманием специфики общих категорий: если мы не признаем их за самостоятельные живые сущности и не наделяем длящимся, изменчивым бытием [426] , они, действительно, оказываются только сетью, накидываемой на реальность. Ведь реальность и Бергсон, и Джеймс воспринимают как постоянное изменение и творение нового, онтологический смысл которого нельзя выразить посредством неизменного и раз навсегда данного.
424
Бергсон А. Творческая эволюция. С. 79. Примечательно, что данный тезис относится к платоновским эйдосам; то есть эйдос оказывается видом понятия, причем изначальным видом. «Анализ… является операцией, сводящей предмет к элементам уже известным, т. е. общим этому предмету и другим», – замечает Бергсон (Бергсон А. Введение в метафизику. С. 6).
425
Джемс У. Вселенная с плюралистической точки зрения. С. 134.
426
А постулируем их вечное и неизменное бытие, подобное бытию платоновских эйдосов.
Благодаря тому, что есть «наблюдаемое повторение подобного», «мы в состоянии обобщать и создавать понятия» [427] , – комментирует позицию Бергсона Штенберген. И далее: «Но как только мы подходим к области духа, силы разума ему изменяют. Любимые в науке методы, чисто математическая дедукция и индукция, возможные только при повторении одинакового явления, не применимы в науке о духе. Ибо в области духа одинаковое никогда не повторяется» [428] . А в одной из работ Бергсона читаем: «Интеллект обычно имеет дело с вещами, понимая под ними нечто постоянное, и подает изменение как привходящую случайность. Для интуиции существенно изменение; а вещь, какой ее понимает интеллект, – это разрез, сделанный в становлении и возведенный нашим сознанием на место целого. Мышление обычно представляет новизну как новое упорядочение уже существовавших прежде элементов; для него ничто не исчезает, ничто не создается» [429] . Отсюда следует логическая выводимость нового из старого. Безапелляционно детерминистическая связь касается тут не только внешней стороны явлений, но и их сущностного понимания, и приводит к смысловому исчерпанию предметов: их значения устанавливаются раз и навсегда, поскольку обусловлены жестким логическим выводом [430] .
427
Штенберген А. Интуитивная философия Анри Бергсона. С. 27.
428
Штенберген А. Интуитивная философия Анри Бергсона. С. 31. Как мы видим, Штенберген, как и Бергсон, весьма осторожен в своих выводах: компиляция предзаданных элементов и отсутствие новизны – удел позитивных наук, но не наук о духе.
429
Бергсон А. Введение. Часть вторая. С. 103. Здесь слово «мышление» употребляется как синоним слова «интеллект».
430
См.: Джемс У. Вселенная с плюралистической точки зрения. С. 120–122. Ясно, что речь тут идет о формальной логике.
Разумеется, такое положение дел не устраивает Бергсона. Он отвергает и механицизм, и телеологию как детерминистические взгляды на реальность, а заодно и прежние понятия, которые напрямую связаны с детерминизмом. Размышляя о проблеме эволюции, Бергсон замечает, что философия предлагает только два принципа ее объяснения: механицизм или телеологию. Но, говорит Бергсон, «я не принимал ни одну из этих точек зрения, которые соответствуют понятиям, сформулированным человеческим духом с совершенно иной целью, чем объяснение жизни. Нужно расположиться между двумя этими понятиями. Как определить это место? Нужно, чтобы я указал его пальцем, поскольку не существует понятия, промежуточного между „механицизмом“ и „целесообразностью“. Образ порыва и есть только это указание. Сам по себе он не имеет никакого значения. Но он его обретет, если читатель захочет расположиться вместе со мной в этом пункте, чтобы выяснить, что можно узнать относительно жизни, а что нельзя…» [431] .
431
Цит. по: Блауберг И. И. Анри Бергсон. С. 310–311.
Итак, отвергая порожденные детерминизмом понятия, Бергсон апеллирует к образам. Но, внимательно вчитавшись в приведенные строки из позднего (1935) письма Флорису Делатру, можно с удивлением обнаружить один любопытный смысловой нюанс. Коль скоро Бергсон говорит, что образ располагается между понятиями [432] , он тем самым вводит в свое описание пространственные представления (Бергсон говорит о месте, на которое он должен был указать). Тогда, если быть последовательными, мы увидим, что бергсоновский образ, встраиваясь в понятийный ряд [433] , то есть создавая вместе с понятиями некоторую систему отношений, становится функционально эквивалентным понятиям. Стало быть, образ у Бергсона отчасти выполняет роль понятия!
432
Указанное нахождение образа между понятиями опровергает следующее замечание Джеймса: «Ничто, находящееся „между“ вещами, не может связывать их, так как „между“ есть уже нечто пустое, само нуждающееся для связи с первой и второй вещью в двух, еще менее осязаемых „между“, и так далее, до бесконечности» (Джемс У. Вселенная с плюралистической точки зрения. С. 122). Справедливости ради замечу, что, на мой взгляд, эти рассуждения Джеймса очень напоминают знаменитую зеноновскую апорию «Дихотомия». В определенной степени это логично, так как понятия, согласно Джеймсу (и Бергсону), априори связаны с нашими пространственными представлениями.
433
Вот этот ряд: понятия, которыми оперирует механицизм-бергсоновский образ жизненного порыва – телеологические понятия. Замечу, что Бергсон, скорее всего, не разграничивал телеологию и финализм (и проистекающую из него веру в финальность), как это делает, например, Поль Рикёр, говоря о Гегеле: «Пример Гегеля показателен еще и потому, что он позволяет отделить телеологию и финальность, понимаемую по крайней мере как конечная причина, раскритикованная Спинозой и Бергсоном. Телеология не есть финальность: в телеологической диалектике образы являются не конечными целями, а значениями, черпающими свой смысл из движения тотализации, которое их увлекает и устремляет вперед, за их пределы. Пример Гегеля показателен еще и потому, что дает возможность наполнить содержанием пустую идею экзистенциального проекта, который всегда остается проектом для самого себя и определяется произвольно, с помощью отчаяния или просто-напросто с помощью самого банального конформизма» (Рикёр П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике / Поль Рикёр; пер. с франц., вступ. ст. и коммент. И. С. Вдовиной. М.: Академический Проект, 2008. (Философские технологии). С. 257).
§ 2. Качественные понятия-образы как инструмент познания и способ репрезентации результатов познания
Казалось бы, Бергсон не оставляет места понятиям в своем учении. Для него понятия бесконечно далеки от того, чтобы направлять наши гносеологические способности по нужному руслу. Естественно было бы предположить, что подобный ход мысли приведет нас к отказу от понятий и обращению к образам, коль скоро эта альтернатива намечена самим Бергсоном. Но в действительности Бергсон не делает таких прямолинейных выводов. Нельзя забывать, что философу было свойственно намеренно обострять оппозиции, отчетливо разводить две противоположные точки зрения на предмет, чтобы потом продемонстрировать зыбкость действительной границы между ними [434] .
434
«Бергсон не отказывается от того, что вещи в реальности перемешаны; сам опыт, фактически, не предлагает нам ничего, кроме композитов» (Делёз Ж. Бергсонизм. С. 237). И. Блауберг указывает, например, что у Бергсона «радикальное отличие» духа от материи оказывается «далеко не столь радикальным» (Блауберг И. И. Анри Бергсон. С. 205, 214).
Внимательно проанализировав все вышеизложенные замечания философа, мы увидим, что они касаются понятий старых, давно введенных в обиход и потому обладающих выработанным в течение веков и, в общем, принятым большинством значением. Такие понятия, конечно, могут обладать весьма широким семантическим полем, однако все же ограниченным, причем ограниченным не просто заданным перечнем смыслов, а довольно жестко фиксированной трактовкой этих смыслов и, более того, определенным взглядом на мир и подходом к феномену познания.
Но кто же мешает нам создать новые понятия, новые по сути, а не по названию? Философ признает необходимость понятий. «Разумеется, мышление, будь то интеллект или интуиция, всегда использует язык, и интуиция, как и всякое мышление, в конце концов находит выражение в понятиях…» [435] . Однако примеры понятий, которые Бергсон здесь приводит (длительность, качественная или разнородная множественность, бессознательное), свидетельствуют о том, что речь идет не о всякому известных категориях. Позволим себе предположить: здесь Бергсон, как было указано выше, действительно обращается к образам, но не как к жесткой альтернативе прежним понятиям, а как к феномену, на основе которого можно создать новые по природе понятия, пользуясь излюбленным выражением самого философа [436] .
435
Бергсон А. Введение. Часть вторая. С. 103. «Intellection ou intuition, la pensee utilise sans doute toujours le langage; et I’intuition, comme toute pensee, finit par se loger dans des concepts…» (Bergson H. Introduction (deuxi`eme partie). De la position des probl`emes / Henri Bergson // Bergson H. La pensee et le mouvant. Essais et conferences. Articles et conferences datant de 1903 a 1923 / Henri Bergson. Paris: Les Presses universitaires de France, 1969. (Collection: Bibliotfi`eque de philosophie contemporaine). P. 24). Заметим, что эта мысль высказывалась философом еще на тридцать лет ранее во «Введении в метафизику»: «…раз схваченная интуиция должна найти такой способ выражения и применения, который сообразовался бы с привычками нашей мысли и давал бы нам, в виде определенных понятий, твердые точки опоры, в которых мы так нуждаемся» (Бергсон А. Введение в метафизику. С. 38). «…L’intuition, une fois prise, doit trouver un mode d’expression et d’application qui soit conforme aux habitudes de notre pensee et qui nous fournisse, dans des concepts bien arr^etes, les points d’appui solides dont nous avons un si grand besoin» (Bergson H. Introduction a la metaphysique / Henri Bergson // Bergson H. La pensee et le mouvant. Essais et conferences. Articles et conferences datant de 1903 `a 1923 / Henri Bergson. Paris: Les Presses universitaires de France, 1969. (Collection: Bibliotfi`eque de philosophie contemporaine). P. 131.)
В данном контексте становится особенно мотивированной бергсоновская трактовка интуиции как функции мышления, о чем уже неоднократно приходилось говорить: мышление требует артикуляции с помощью понятий; тем самым интуиция становится логически репрезентируемой.
436
Ясно, что такие новые понятия, инспирированные образами, в конечном счете имеют своим источником интуицию, коль скоро порождающий их образ обусловлен последней. «Интуиция нам постоянно дает новые понятия, которые все крепче обвивают действительность», – замечает А. Штенберген (Штенберген А. Интуитивная философия Анри Бергсона. С. 48).
Примечательно, что именно указанное выше рождение образов в процессе познания выступает главным критерием их отличия от привычных понятий. Необходимо, постулирует Бергсон, работать «только по мерке» («sur mesure»), и «для каждого вновь изучаемого… предмета совершить вполне новое усилие» («pour chaque nouvel objet qu’il etudie, de fournir un effort absolument nouveau»): выкроить «для предмета понятие, приспособленное только для одного этого предмета, – понятие, которое едва допускает это название, так как оно прилагается только к одной этой вещи» («pour l’objet un concept approprie a l’objet seul, concept dont on peut a peine dire que ce soit encore un concept, puisqu’il ne s’applique qu’`a cette seule chose») [437] .
437
Бергсон А. Введение в метафизику. С. 20; Bergson Н. Introduction a la metaphysique. P. 120. Такое создание новых понятий, по мнению Бергсона, – прерогатива настоящего эмпиризма, который предстает как истинная метафизика («cet empirisme vraiest la vraie metaphysique» – Ibid.). Аналогичные ноты звучат и в написанной четыре года спустя «Творческой эволюции»: «…все эти „то“, „это“, „что-либо иное“ всегда предстают перед нами как нечто уже познанное, известное. <…> А между тем история философии показывает нам вечное столкновение систем, невозможность втиснуть реальность в это готовое платье, то есть в наши готовые понятия, – она указывает нам на необходимость работать по мерке» (Бергсон А. Творческая эволюция. С. 78–79).
Тут уже не может быть речи о комбинировании «идей, находящихся в обращении, как, например, идей единства и множественности» («combinaison d’idees qu’on trouve dans le commerce, unite et multiplicite par exemple»); возникшее «представление… является, напротив, представлением единым, простым, хотя и дающим полную возможность понять, – после того, как оно образовалось, – почему его можно поместить в рамки единства, множественности и т. д. все гораздо более широкие, чем оно» («la representation… est au contraire une representation unique, simple, dont on comprend d’ailleurs tr`es bien, une fois formee, pour quoi I’on peut la placer dans les cadres unite, multiplicite, etc., tous beaucoup plus larges qu’elle») [438] . Из приведенного фрагмента видно, что понятия, введенные Бергсоном (жизненный порыв, la duree), действительно предельно близки образам, поскольку названы «представлениями» и охарактеризованы как простые и целостные [439] .
438
Бергсон А. Введение в метафизику. С. 20; Bergson Н. Introduction a la metaphysique. P. 120–121; курсив мой. – Е. Р.
439
Бергсон прямо говорит о том, что образ прост (См.: Бергсон А. Философская интуиция. С. 173). Надо заметить во избежание путаницы, что Бергсон и старые понятия именует «простыми» (См.: Бергсон А. Введение в метафизику. С. 10). Однако определение «простые» в последнем случае предполагает упрощенность в смысле общепринятости, то есть в смысле приведения к единому знаменателю всех смысловых оттенков. «Простота» же образов подразумевает их неделимость, целостность, их внутреннее единство и неразложимость на составляющие.