Время в философском и художественном мышлении. Анри Бергсон, Клод Дебюсси, Одилон Редон
Шрифт:
А вот что касается диалектики, то сам Бергсон прекрасно владел ее языком и при случае применял его [529] . По мнению философа, диалектика «есть только ослабленная интуиция» [530] ; «диалектика необходима, чтобы подвергнуть интуицию испытанию, – а также для того, чтобы интуиция преломилась в понятиях и передалась другим людям; но очень часто она лишь развивает результат этой интуиции, которая выходит за ее пределы» [531] . Ценность диалектики в том, что она обеспечивает «внутреннее согласие нашей мысли с ней самой» [532] .
529
Например, в работе «Психофизиологический паралогизм». (См.: Блауберг И. И. Анри Бергсон. С. 297, со ссылкой на: Le Roy Е. Une philosophie nouvelle: Henri Bergson / Edouard Le Roy. Paris: Е Alcan, 1913. (Biblioth`eque de philosophie contemporaine). P. 61. См. также: Бергсон А. Введение. Часть вторая. С. 143.)
530
Бергсон А. Творческая эволюция. С. 236.
531
Бергсон А. Творческая эволюция. С. 236.
532
Бергсон А. Творческая эволюция. С. 236.
Итак, качественные образы-понятия как результат абсолютного опыта дают нам только то, что есть в опыте, то есть они позитивны всецело [533] . Тем более, если речь идет об образах-посредниках для интуиции реальности: понятно, что интуиция не может выражаться образами, диссонирующими друг с другом. В этом смысле высказывание Делёза о том, что интуиция есть метод деления композитов на тенденции, оказывается неприменимым по отношению к качественным понятиям-образам: ибо они, конечно, есть тоже тенденции мышления, но тенденции, охватывающие все мышление целиком. Ведь они дают интуицию обо всей реальности, задавая направление нашему восприятию всего мира: дают тенденцию воспринимать мир длящимся, становящимся, изменяющимся.
533
Они, если и образуют пары, то скорее комплементарного, чем взаимоисключающего характера. Понятия, напротив, часто образуют антонимичные пары (в силу того, что разум, вращаясь вокруг вещи, может разглядывать ее с двух противоположных точек зрения).
Но вот что касается привычных понятий, используемых Бергсоном в новом виде, то здесь, конечно, Делёз прав: «…композит должен разделяться согласно количественным и качественным тенденциям, то есть, согласно способу, каким он комбинирует длительность и протяженность, как они определяются в качестве движений, направлений движений (отсюда длительность – сжатие и материя – ослабление)» [534] . Тенденциями здесь как раз и будут векторы (но все же векторы, а не определения): память – материя, восприятие – воспоминание и т. п.
534
Делёз Ж. Бергсонизм. С. 238.
Мы имеем, следовательно, иерархию образов-понятий, взятых в качестве тенденций: elan vital и la duree есть тенденции как единый, конкретный вектор миропонимания; прежние, но переосмысленные понятия есть противонаправленные векторы, обусловленные естественным разнообразием свойств реальности, – но эти векторы остаются охваченными единым миропониманием, окрашенными единой интуицией реальности.
Между прочим, указанное иерархическое разделение проясняет тот факт, почему, при всей очевидности бергсоновской оппозиции длительности пространству, она не вполне правомерна. Пространство оказывается переосмысленным понятием другого иерархического уровня, чем la duree. И. Блауберг пишет о том, что если в «Опыте о непосредственных данных сознания» Бергсон отверг Кантову концепцию времени, но сохранил априорность пространства, то в «Материи и памяти» идея пространства предстает «как апостериорная, вытекающая из самого человеческого опыта» [535] . Это иллюстрирует высказанный выше тезис об онтологическом неравенстве длительности и пространства и приоритете первой.
535
Блауберг И. И. Анри Бергсон. С. 193.
Согласно самому Бергсону, «…от предмета, схваченного в интуиции, во множестве случаев, можно без труда перейти к двум противоположным понятиям, и так как, благодаря этому, можно видеть, как из реальности выходят тезис и антитезис, то можно схватить разом и то, каким образом этот тезис и антитезис противополагаются, и как они согласуются» [536] .
Тезис и антитезис «напрасно было бы пытаться примирить логическим путем, по той очень простой причине, что из понятий и точек зрения ничего не создается» [537] ; но как раз если мы всмотримся в то, что создается, мы увидим, как в этом самосозидании реальности переплетены все возможные противоположности, вплоть до тех, которые казались нам взаимоисключающими. Вспомним совет Джеймса: «…встаньте на точку зрения внутреннего действования вещей, и все эти ретроспективные и противоборствующие понятия сами собой придут к гармонии» [538] .
536
Бергсон А. Введение в метафизику. С. 22.
537
Бергсон А. Введение в метафизику. С. 22.
538
Джемс У. Вселенная с плюралистической точки зрения. С. 144.
Вот почему Бергсон через двадцать лет после написания «Введения в метафизику» корректирует свое мнение насчет точек зрения: то, что «реально» и «конкретно», то, что «нельзя воссоздать из известных компонентов» или выкроить из целостной реальности ножницами анализа, – можно «представить, только рассмотрев… со многих точек зрения, взаимодополняющих, а не равнозначных» [539] . Поэтому, если во «Введении в метафизику» точки зрения рассматриваются как «последовательные» [540] , то теперь взаимодополняющие точки зрения естественным образом становятся взаимопроникающими.
539
Бергсон А. Введение. Часть вторая. С. 102. «Я никогда не смогу себе представить, как могут проникать друг друга белое и черное, если я не видал серого, но раз я видел серое, я пойму без труда, как можно рассматривать его с двойной точки зрения – и с точки зрения белого и черного» (Бергсон А. Введение в метафизику. С. 45).
540
Бергсон А. Введение в метафизику. С. 6. См. также: С. 4, 32.
Однако если взаимодополняющие точки зрения постепенно модулируют друг в друга и доходят до своей противоположности, то это возможно лишь постольку, поскольку сама исследуемая реальность выходит за рамки любых определений, процессуально изменяется и ускользает от самотождественности, оставаясь при этом все же самой собой. Не наводит ли это на мысль о символической природе бергсоновского видения?
§ 4. Символ как знак и символ как динамический и плюралистический смысл
На первый взгляд, эта мысль кажется не просто парадоксальной, а вопиюще неуместной. Ведь трудно найти такого противника символов, как Бергсон. «…Бергсон именно антисимволист, и антисимволист воинствующий» [541] , – уверяет К. Свасьян. Причем отрицательное отношение Бергсона к любым символам дает о себе знать с самого начала его деятельности (уже в диссертации «Опыт о непосредственных данных сознания»). С самого начала выясняется и основание такого негативного взгляда: символ Бергсон понимает как знак [542] . В «Опыте» примером такого знака-символа предстает однородное, спациализованное время. Согласно выводу И. Блауберг, у Бергсона «…символизация – это операция рассудка, замещающая реальность ее пространственным представлением и тем самым искажающая ее» [543] . «Что мыслит Бергсон под символизмом? – задает вопрос Свасьян. – Относительное познание, абстрактную функцию мысли, оторванную от объекта и ставящую предел познанию объекта» [544] .
541
Свасьян К. А. Проблема символа в современной философии. С. 45.
542
См.: Бергсон А. Опыт о непосредственных данных сознания / Анри Бергсон // Бергсон А. Собрание сочинений: в 4 т. / Анри Бергсон; вступ. ст. И. И. Блауберг. М.: Московский клуб, 1992. Т. 1: Опыт о непосредственных данных сознания. Материя и память. С. 89.
543
Блауберг И. И. Анри Бергсон. С. 94.
544
Свасьян К. А. Проблема символа в современной философии. С. 50. «Критика символа, у Бергсона, сближает его с прагматистами; символ для него не что иное, как утилитарное средство, преследующее практическую цель. Он наверняка согласился бы с Файхингером в определении символа как фикции» (Там же. С. 53). «Файхингер (Vaihinger) Ганс (25 сентября 1852, Нерен, близ г. Тюбинген – 18 декабря 1933, Галле) – немецкий философ-неокантианец, автор „Комментария к „Критике чистого разума““ Канта (Kommentar zu Kants Kritik der reinen Vernunft, Bd. 1–2, 1881–1882); основатель журнала „Kant-Studien“ (1897) и Кантовского общества (1904). В сочинении „Философия как если бы“ (Philosophie des Als Ob, 1877, изд. в 1911) под влиянием Канта, предлагавшего пользоваться мировоззренческими идеями (душа, мир, бог) „как если бы“ (als ob) их объекты были реальны… развил концепцию фикционализма, или „критического позитивизма“. Считая научные и философские понятия („атом“, „бесконечно-малое“, „абсолют“, „бог“ и др.) фикциями, которые не имеют теоретической ценности, но практически важны, он пришел к выводам о невозможности познания действительности как она есть „на самом деле“» и к признанию ощущений конечной, доступной познанию данностью (Михайлов Ал. В. Файхингер / Ал. В. Михайлов // Новая философская энциклопедия: в 4 т. / Ин-т философии РАН, Нац. общ. – научн. фонд; Научно-ред. совет: предс. В. С. Степин, заместители предс: А. А. Гусейнов, Г. Ю. Семигин, уч. секр. А. П. Огурцов. Т. 4 / науч. ред. М. С. Ковалева, Е. И. Лакирева, Л. В. Литвинова, М. М. Новосёлов, А. П. Поляков, Ю. Н. Попов, А. К. Рябов, В. М. Смолкин. М.: Мысль, 2010. С. 157). Относительно позиции Канта Михайлов ссылается на источник: Кант И. Сочинения: в 6 т. / Иммануил Кант; под общ. ред. В. Ф. Асмуса и др.; вступ. ст. Т. И. Ойзермана. Т. 3 / ред. Т. И. Ойзерман. М.: Мысль, 1964. С. 571–572.
Ясно, что если динамический, становящийся смысл не только не предполагает взаимно однозначного соответствия означающего и означаемого (как было отмечено выше), но снимает сами эти гносеологические функции, – то тем самым знак утрачивает все привилегии хранителя знания о реальности, ибо перестает выражать ее [545] . У Бергсона «символы… выражают не сами вещи, но лишь отношения между вещами» [546] ; а это, как мы помним, роль, которую играют в представлении Бергсона понятия.
545
«Действительность должна быть рассматриваема sub specie durationis (с точки зрения длительности); всякое иное рассмотрение порождает аберрации: sub specie utilitatis (с точки зрения пользы) – аберрацию научного символизма, sub specie aeternitatis (с точки зрения вечности) – аберрацию символизма метафизического. <…> Между тем действительность есть вечное становление, поток, порыв, изменение, творчество, насилуемое формами мышления» (Свасъян К. А. Проблема символа в современной философии. С. 53).
546
Свасъян К. А. Проблема символа в современной философии. С. 52.
Во «Введении в метафизику» философ прямо постулирует символический характер прежних понятий: «Неудобство слишком простых понятий… заключается… в том, что они поистине являются символами, заменяющими собою символизируемый ими предмет и не требующими от нас никакого усилия» [547] . Символы дают перевод с оригинала реальности [548] ; они, стало быть, репрезентируют лишь относительное, вторичное знание о предмете. Более того, символы, равно как и точки зрения, обусловливают содержание такого относительного знания [549] , нивелируя ради самоценности перевода значение оригинала. И коль скоро символы напрямую связаны с точками зрения, они, как и понятия, преподносят нам лишь дробную картину реальности, то есть не имеют ничего общего с ее целостным охватом, данным в образе. Отчетливо противополагая символы образам, философ замечает: «…это, действительно, уже не само восприятие вещей, но представление акта, с помощью которого интеллект закрепляется на вещах» [550] .
547
Бергсон А. Введение в метафизику. С. 11.
548
Бергсон А. Введение в метафизику. С. 4.
549
Бергсон А. Введение в метафизику. С. 3–4.
550
Бергсон А. Творческая эволюция. С. 171. «Наша логика есть совокупность правил, которым нужно следовать при работе с символами. Так как эти символы проистекают из созерцания твердых тел, так как правила соединения этих символов выражают самые общие отношения между твердыми телами, то наша логика одерживает победы в науке, предметом которой служит твердость тел, то есть в геометрии» (Там же).