Время волка
Шрифт:
— Я знаю. Но что произошло? Старый граф заставил вас отдать свою дочь? И почему?
Сначала он испугался, потому что думал, что женщина заплакала, но когда она опустила руки, Томас понял, что приглушенный звук был смехом.
— Заставил? Нет!
— Тогда вы тайком обменяли обеих девочек? Но почему?
Тереза взяла портрет Изабеллы и рассматривала его довольно долго, потом отложила на стол. У Томаса защемило сердце от того, что этот жест был таким заканчивающим.
— Первый раз я не работала кормилицей у д’Апхер. Я родом из деревни возле Ле-Пюи-ан-Веле, и очень рано вышла замуж. Муж умер, когда я была беременной, несчастный случай при рубке леса. Так я обосновалась как молодая неимущая вдова у своей сестры – без надежды, без будущего. Я потеряла своего ребёнка задолго до того, как он должен был родиться. Ты можешь себе представить, какой я была разочарованной. Каждое утро я поднималась по нескончаемым ступеням к собору и молила Мадонну о доброй смерти, чтобы она забрала
— Однажды граф пришёл ко мне, чтобы увидеть своего сына. Но вдруг он рассмотрел только меня – не на грубый манер, как мужчины смотрят в тавернах на женщин, нет, он шутил со мной и говорил мне, что я прекрасна, как фея. Я была лишь деревенской девушкой, и он был моим господином. Я боялась ему перечить и уже вскоре уступила, и на несколько недель я была даже счастлива, несмотря на грех. Я этим не горжусь – но дома у меня был только ворчливый, вспыльчивый муж, и тяжелая работа с утра до вечера. Никогда ещё мужчина не был так добр ко мне и не заставлял меня смеяться. После того как почти год спустя сын графской пары умер от кашля, который унёс тогда многих детей – я родила в замке второго сына.
— Бастьен!
Тереза кивнула, погрузившись в воспоминания.
— Жан рассвирепел, когда забирал меня из замка, а у меня на руках был грудной ребёнок. Граф разговаривал с ним, пока я стояла с Бастьеном во дворе замка. Я так никогда и не узнала, что он сказал Жану. Должно быть, угрожал ему, потому что после этого мой муж относился ко мне по-прежнему хорошо, хотя Жан был сердит и обижен. Графиня была менее миролюбивой. Она перенесла бы внебрачного ребёнка, но смерть своего не преодолела. Она называла меня ведьмой и была убеждена, что я убила её сына. В конце она даже обвинила графа в том, что его прегрешения виноваты в этой беде, и что Бог наказал их обоих за его прегрешения. Я знала, что она наблюдает за мной. Я даже не решалась собирать травы и продавать их женщинам из-за страха, графиня бросила бы меня в тюрьму как ведьму и отравительницу, если бы об этом узнала.
— Конечно, происхождение Бастьена не было в деревне секретом, и я думаю, что он уже тогда чувствовал неприязнь Жана, которое также разделял Пьер. Я пыталась спасти свою репутацию, ходила каждое воскресенье в церковь, и была самой набожной женщиной в деревне. Только тайком я просила кельтскую покровительницу Сирону, чтобы она помогла мне. Несколькими годами позже я получила Антуана, пока графиня напрасно постилась и просила в часовне другого ребёнка. Только после того, как граф несколько недель постился в одежде паломника в часовне, Бог подарил им в следующем году Жана-Жозефа. Графиня строго наблюдала за его воспитанием, которое было полностью благочестивым. Но её муж уже вскоре снова стал жить по-старому, — Тереза улыбнулась. — Графиня, вероятно, думала, что сможет скрутить верёвку из ткани алтаря и таким образом привязать его, но это так непросто с мужчинами.
— Прошло ещё три года, мы жили в бедности, с горем пополам. В дождливый майский день я родила девочку. Через несколько дней после рождения меня разбудил хозяйский слуга – граф точно знал, что происходило в нашей семье. Мне приказывалось спешить в замок. Поддерживаемая Жаном, с трепетом и младенцем на руках, я отправилась в путь. Жан остался снаружи, но меня проводили в каморку под крышей. Там стояла колыбель с новорожденной девочкой. Она была слаба, я увидела это с первого взгляда, её губы переливались синевой. И ко мне пришёл смертельно бледный граф. «Позаботьтесь о Изабелле», — приказал он мне. — «Тогда я никогда не поскуплюсь для Бастьена». Это были первые слова, которые он сказал мне после всех этих лет. Так вопреки моему желанию я второй раз стала кормилицей для одного из его детей. На этот раз, тайно скрываясь в замке. Графиня лежала в родовой горячке, её дочь никогда не видела свою мать. И, естественно, никто не решился сказать ей, что я была той, кто держал девочку на руках.
Так я проводила свои дни одна с двумя малышами. Все отчаянно заботились о графине. Я никого не видела, кроме служанки, которая приносила мне еду, воду для мытья и свежие пелёнки. Тем временем, граф на коленях молился в часовне замка. Он клялся, что пожертвует монастырю состояние и оплатит все свои грехи, если его жена останется жива, — мадам Хастель пожала плечами. — Ну, пожалуй, он любил её. Огонь не может быть без воды, как и ночь без дня.
И вскоре его дочь окрепла, у нее появились розовые губки и щёчки, но моя собственная малышка заболела. Она горела от температуры, её ручки опухли, и у неё были красные пятна на теле. Тайком я убедила служанку, чтобы она добыла мне правый глаз волка. Из него я приготовила суп, который должен был прогнать температуру. Однако в этот раз лекарство не подействовало. И я точно знала, что у меня сразу отнимут мою девочку и вернут в деревню, чтобы не заразить драгоценного графского ребёнка. Но я знаю: без меня моя малышка бы умерла.
— Всё же граф обещал, что позаботится о Бастьене! — сказал Томас. — Так он бы позаботился и о вашей дочери.
Тереза фыркнула.
— Ты его не знал, и мне потребовалось много времени, чтобы его раскусить. Он любил быть любимым. Того, в ком он больше не нуждался, граф выкидывал как разбитую подкову. Его дочь была здорова – это было всё, что имело для него значение. Я выполнила свой долг, всё остальное его не волновало. Кто беспокоится о ребёнке крестьянки? Я уже тогда больше ему не доверяла – и была права. Я хотела, чтобы моя дочь жила! Поэтому схитрила. К тому времени у младенцев на голове начал расти небольшой пушок, я могла представить себе, что моя дочь будет черноволосой, а графская дочь – рыжей как лисица. Но у обеих был одинаковый цвет глаз - младенческий тёмно-синий. В итоге, я срезала детям их пушок. Потом я позвала врача и отдала ему моего ребёнка со словами, что это была графская дочь Изабелла, и что она нуждается в медицинской помощи. Я думала, что после обследования он даст ей лекарство, и я позже снова смогу обменять детей. Но врач был в ужасе от того, что граф оставил меня одну с девочкой, и сразу вызвал двух помощниц, которые не отходили от меня. День и ночь они наблюдали за малышом. Они делали ему компрессы, которые пахли металлом и поили настойками. Также прибыла мадам де Морангьез и привезла следующую кормилицу из Ле Бессет. Графиня умерла в тот же самый день, когда моя дочь снова стала здоровой. И когда чёрный пух на её головке снова стал заметным, священник сказал, что это был знак милости чёрной Мадонны, что она забрала жену графа из-за его прегрешений, но, по крайней мере, оставила ему дочь. Меня отослали домой с рыжей графской дочерью на руках. Жан был счастлив, что мы снова были вместе, потому что боялся плохого. Мои сыновья любили малышку с самого начала, и никто не понимал, почему я неделями плакала. Но, тем не менее, я любила девочку как собственного ребёнка. Я знала, что граф станет преследовать нас или строго накажет, если заметит, как я его одурачила. Поэтому я похоронила тайну в себе и горячо молилась о чуде.
Её взгляд переместился на маленькую статую Мадонны. Лицо женщины смягчилось, разглаживая измученные черты.
— И оно произошло! — сказала она с глубоким уважением. — Граф поссорился с Богом и не мог выносить того, чтобы видеть своих детей, так сильно они напоминали ему о жене. Своего маленького сына он отправил к своему брату, где тот должен был воспитываться. И граф привёз Мари, которая теперь называлась Изабеллой к нам, только четырьмя месяцами позже, вместе с портретом маленькой Богоматери. Он отдал нам егерьский дом в отдаленном месте. Как будто бы хотел убрать свою дочь с глаз долой.
— Ле Нуазэт. Изабелла рассказала мне, что была счастлива в деревне.
Тереза кивнула.
— О, да, это было хорошее время. Лучшее, которое у нас было. В этот раз казалось, будто бы старый граф всерьёз говорил свои слова. Он говорил, что узаконит право Жана работать лесником и купил ему ружье. Мы получили деньги, чтобы хорошо жить, гораздо лучше, чем раньше. Но, в принципе, я думаю, что старый граф ненавидел свою дочь, потому что обвинял её в смерти своей жены. Многие родители отдают своих детей в течение первых трёх лет к кормилицам в деревню. Но он забыл Изабеллу, он никогда не приезжал, никогда никого о ней не спрашивал. В деревне мы рассказывали, что она ребенок моей сестры, которая работала в городе. Почти десять лет она жила у нас как наша племянница.
— Почему Жан никогда этого не замечал?
Тереза устало улыбнулась.
— Люди видят только то, что позволяет им видеть их сердце! Жан никогда не был особенно расположен к Изабелле. В конце концов, он считал её дочерью ненавистного графа, который сделал его рогоносцем. Как он мог признать, что она была на него похожа? Графская дочь хорошо подходила внешне к нашей семье: моя мать была белокурой и у Пьера были тёмно-рыжие волосы, прежде чем они выпали. Кроме того, Мари была похожа на меня, как она передвигалась и у нее, казалось, было что-то от горячей крови Хастель. В сущности, она была мне даже ближе, чем моя собственная, темноволосая дочь.