Время возмездия
Шрифт:
Он тут же осекся, заметив, как по надменному лицу молодого немца пробежала тень, а у его пожилого помощника плотно сжались крупные бесформенные губы. Такие мысли не высказывают! Герберт судорожно глотнул воздух. Перед его глазами встали страницы газет, рассказывавшие о «таинственной смерти» эсэсовца Вернера Хейде, который после неудавшегося побега из тюрьмы озлобился и стал угрожать «выложить все на суде». Февральским утром, за несколько часов до начала процесса, тюремщик заглянул в камеру и обнаружил маститого эсэсовского полковника без признаков жизни лежащим на полу камеры.
У О’Брейли по спине заскользил неприятный холодок. Тайная организация бывших нацистов не щадит своих крупных офицеров, а с ним, рядовым агентом, считаться не будет. И, словно читая мысли владельца ресторана, Рудольф многозначительно произнес:
– Такие фокусы в наши дни не проходят! – повернулся к Хельмуту: – Вариант номер два!
О’Брейли съежился, как от удара, понимая, что очутился в западне, из которой ему уже не выкарабкаться. Мозг лихорадочно работал, ища выхода. Но выхода не было. Эсэсовцы не выпустят его из своих когтей, найдут в любом закоулке земного шара.
– Не надо, не надо… Остановитесь! – дрогнувшим голосом обреченно выдохнул О’Брейли и показал на книжный шкаф. – Там… Отодвиньте шкаф… Там в стене мой секретный сейф…
Нежданные ночные гости ушли, унеся с собой резиновый мешочек с золотом и алмазами, лежавшую в сейфе валюту и чек почти на все его состояние.
– За вами еще остается, – Шилленбург назвал четырехзначное число. – Вы должны их возместить и отработать на великую Германию. Она возрождается!
Несколько минут после их ухода О’Брейли, опустошенный и подавленный, сидел в кресле, бессмысленно вертя шариковую ручку, которой подписал чек. Он сразу постарел на несколько лет и обмяк, словно у него из тела вынули стержень. Герберт проклинал тот день и тот час, когда связал свою судьбу с германской разведкой и исковеркал себе жизнь… Тонкая модная ручка, ломаясь, захрустела в его пальцах.
Глава шестая
Миклашевский только что разговаривал с Москвой, с женой. Дома все в порядке. Андрей заканчивает работу над дипломом – скоро станет инженером. Мама болеет, опять грипп…
Утро выдалось хмурым, туманным. Игорь Леонидович несколько минут стоял у открытого окна, вдыхая сырой холодный воздух. «Не зима и не весна», – подумал тренер, смотря вниз. Там, по шоссе, неслись автомобили, по тротуару торопливо шагали пешеходы с поднятыми воротниками.
Взяв пачку сегодняшних газет, Игорь Леонидович направился к Рокотову, который жил через два номера. Валерий был не один. У него сидел переводчик Костя. На столе – ворох газет.
– Изучаете? – спросил Миклашевский, пожимая им руки. – Ну и как?
– Просматриваем, – Рокотов только что побрился, умылся и, налив на ладонь одеколона, поднес к лицу. – Фу! Дерет!.. Про бокс много пишут…
Костя шелестел пухлыми газетами, отбирал страницы со статьями, раскладывал их на столе. Он то улыбался, то хмурился, то недоуменно пожимал плечами, бегло знакомясь с содержанием. Мимика и жесты его были весьма выразительны. Игорь Леонидович, положив свои газеты в общую кучу, стал вместе с Валерием рассматривать фотоснимки финального поединка. Почти все газеты на видном месте помещали снимки эпизодов боя Рокотова с Шилленбургом.
– Как с билетами? – спросил Валерий у тренера.
– В порядке. Еще вчера принесли.
– Значит, сегодня?
– Да. Теплоход «Узбекистан» отплывает в два тридцать. Обедаем в час – и в порт.
– А до часу можно побродить по Лондону, – Рокотов подошел к зеркалу и стал завязывать галстук. – До часу, Игорь Леонидович, меня не трогайте, это мое время. Я ведь Лондона почти не видел. Нигде еще не был… Дома никто не поверит, что все дни торчал в спортзале и в гостинице.
– Все! Разобрал! – сказал Костя и показал на страницы, лежавшие справа. – Здесь положительное… Высказываются крупные специалисты, признают поединок редким по красоте и динамике. Валерку считают новой боксерской звездой. А здесь, – он положил ладонь на несколько тощих страниц, – льют помои. Связывают спорт с политикой и победу западногерманского чемпиона расценивают с реваншистских позиций.
– Между прочим, – вставил Игорь Леонидович, – побеждать надо так, чтобы ни у кого не возникало сомнений. А это будет, как говорил Маяковский, лучшим доказательством нашей чистоты и силы.
– Не сыпьте соль на рану, – полушутя-полусерьезно ответил Валерий, – и так покоя нет…
– Соль – штука полезная. Без нее нет жизни.
Раздался приглушенный телефонный звонок. Валерий снял трубку.
– Да, да, Рокотов у телефона… Кто?.. Джоан? Добрый день, Джоан. Вернее, доброе утро… – Валерий прикрыл трубку ладонью и посмотрел на тренера. – Это та корреспондентка… Что делать?
– Обещание принято выполнять.
– Костя, выручай, – боксер умоляюще взглянул на переводчика. – Вдвоем мы ее быстро спровадим… А то я Лондона так и не увижу!
– Не больше десяти минут, – ответил за переводчика Миклашевский. – Костя нужен делегации. А леди вполне сносно болтает по-русски. Ты и сам, без помощников, справишься.
– Алло!.. Да, да… Пожалуйста… У себя… – сказал Валерий в трубку. – Можете подняться… Сто пятая…
Ида Бартон появилась в дверях неожиданно, обворожительно красивая, уверенная. Сделав шаг в комнату, она остановилась, холодно всматриваясь большими голубыми глазами в лица мужчин, как бы спрашивая, «не ошибаюсь ли?». Увидев Рокотова, «племянница» судьи Фрейда Грэндисона улыбнулась тепло, доверительно: