Все, что блестит
Шрифт:
Не дождавшись ответа, адвокат повернулся и демонстративно уставился на Мэтта. Мэтт ответил ему таким же взглядом. Его руки сжались в кулаки. Как бы ему хотелось придушить этого ублюдка.
— Я снова спрашиваю вас, мисс Кордей. Вы и Мэтт Монтроуз провели вместе две недели в Каннах?
— Да. — Ее голос звучал еле слышно.
— Простите, мисс Кордей. Я вас не расслышал. Это было «да»?
— Да, — ответила она, вздернув подбородок.
Судье пришлось несколько раз стукнуть своим молотком, чтобы прекратить шум в зале.
— Вы можете сказать,
Алекс часто заморгала, борясь со слезами. Она не позволит им видеть ее слезы. Она ненавидела этого человека за то, что он прикоснулся к самому драгоценному в жизни и унизил ее в глазах всего мира.
— Да.
Адвокат опять широко улыбнулся Винсу и Бернис, которые на этот раз улыбнулись в ответ.
— Еще один вопрос, мисс Кордей. Вы ложитесь спать в два или три часа ночи одна, или с мистером Монтроузом, или с другими. В котором часу вы просыпаетесь?
Теперь она смотрела на него с открытой ненавистью.
— Это зависит от того, назначены ли у меня интервью или репетиция.
— Назовите мне время, мисс Кордей. В одиннадцать часов? В полдень?
— Наверное.
— А как вы предполагаете поступить с маленьким мальчиком? Проснется ли он, чтобы идти в школу? Не нарушит ли он стиль вашей жизни, когда вам захочется принять у себя… друга? Не придется ли ему как-то приспосабливать свою жизнь к вашему довольно свободному расписанию, мисс Кордей? Вы считаете это полным любви и заботы опекунством для одиннадцатилетнего мальчика?
— Я люблю Кипа, — ответила Алекс, молясь про себя, чтобы ее голос не задрожал и не выдал напряжения нервов. — И он меня любит. Больше мы с ним ничего не хотим и ни в чем не нуждаемся.
— Может быть, вы и хотите только любви, мисс Кордей, — по крайней мере такое создается впечатление. — И с издевательской улыбкой он поднял вверх фотографии, на которых она была снята в объятиях Дуэйна Секорда и Мэтта Монтроуза. — Но мальчику в столь впечатлительном возрасте нужно гораздо больше.
Он повернулся и картинным жестом указал на Винса и Бернис, которые не могли сдержать торжествующих улыбок.
— Ему нужны режим, дисциплина и порядок. Такой порядок, который был у него на чистой, просторной ферме.
В зале заседаний стояла абсолютная тишина, пока он шел к своему месту.
— Не вижу необходимости продолжать допрос этого свидетеля.
Судья бросила взгляд на часы.
— Ввиду позднего часа судебное заседание откладывается до завтрашнего утра. Завтра я выслушаю заключительные выступления сторон и объявлю о своем решении.
Репортеры бежали к выходу, стремясь добраться до телефонов, чтобы успеть к выпуску свежего номера. Мало кто в зале обращал внимание на маленького мальчика, который вырвался у адвоката и бросился в объятия сестры.
— Ох, Алекс, — закричал он, по его лицу текли слезы. — Они заставят меня вернуться к дяде Винсу. Я знаю, они заставят!
— Ш-ш-ш. — Она изо всех сил обняла его, видя с отчаянием, что полицейский двинулся в их сторону. — Ты должен не терять
— Мне было все равно, когда они делали мне больно, Алекс. Но теперь они делают больно тебе.
— Не беспокойся обо мне, Кип. Думай только о себе, — сказал ему Алекс. Полицейский начал оттеснять их друг от друга.
— Я ненавижу их за то, что они с тобой делают, Алекс.
— Не давай ненависти разрушать себя, Кип. Просто думай о любви, окружающей тебя. Думай о маме, папе, Нанне и обо мне. Мы все тебя любим. Не позволяй ненависти перевесить эту любовь.
Когда маленького мальчика увели к адвокату и социальному работнику, Алекс почувствовала, что у нее сейчас разорвется сердце.
— Я всерьез обеспокоен.
Джейсон Тремонт ходил взад и вперед по своему номеру в отеле, тихо разговаривая с Мэттом, который стоял у окна.
— Пресса вцепилась в эту историю о войне между суперзвездой и ее тетей и дядей за опекунство над маленьким мальчиком. Слишком многие газеты изображают Винса с Бернис честными, порядочными жителями небольшого городка, на которых клевещут легкомысленная певичка и ее высокооплачиваемый адвокат.
— Мне наплевать на прессу. — Мэтт вытряхнул из пачки сигарету и закурил прежде, чем успел вспомнить, что бросил. Загасив ее в пепельнице, он выдохнул струю дыма и прибавил: — Меня волнует только то, что думает судья.
— Я вам скажу, что она думает. — Голос Джейсона дрожал от гнева. — Кип рассказал властям, что рубец на его спине появился от удара ремнем, котором размахивал его разъяренный дядя. Но он всего лишь ребенок. Никто в этом суде не собирается слушать ребенка. Врач, нанятый Винсом и Бернис, показал под присягой, что рубец на спине Кипа мог появиться в результате удара ременной постромки, которая порвалась, когда ребенок пытался загрузить в тележку слишком много бидонов с молоком. И даже врач отеля, который осматривал Кипа, не мог опровергнуть его показаний. Когда его подвергли перекрестному допросу, он признал, что, хотя рубец похож на след от удара тяжелой рукой, он мог быть нанесен и чем-то другим. Потом их адвокат вызвал для дачи показаний милую тетю Бернис, и она сказала, что бедному дяде Винсу очень не хотелось наказывать ребенка, отправив его спать без ужина, но они просто вынуждены научить его отвечать за свои поступки, поскольку он — хронический лжец, которого совершенно испортила обожавшая его бабушка.
Джейсон прекратил ходить по комнате и посмотрел на Мэтта.
— Как вы считаете, кому поверит судья? Суперзвезде и ее адвокату из Гарварда или бедным, добрым простым фермерам, посадившим себе на шею испорченного голливудского отпрыска?
Так как Мэтт ничего не ответил, Джейсон щелкнул замками своего дипломата и достал пачку бумаг.
— Мне лучше приняться за работу. Не думаю, что удастся сегодня выспаться. У меня такое ощущение, что судья уже приняла решение. А все, что у меня есть, чтобы изменить его, — это заключительное слово.