все сердца разбиваются
Шрифт:
— Не думай, что мы совсем уж тупые. Все тут оканчивали медицинский. Без тебя мир не остановился, Холмс. По правде говоря, без тебя здесь стало даже лучше.
Взглянув Шерлоку за плечо, Донаван состроила постную мину.
— Доктор Лестрейд.
Он обреченно взглянул на Шерлока и крепко взял его за локоть.
— Пойдем-ка, покурим. Обход, Донаван.
— Помню, сэр.
В курилке Шерлок сел на ступеньку, а Лестрейд достал из пачки сигарету.
— Ты же бросаешь.
— Это последняя, — он чиркнул зажигалкой,
— Когда диагностировали?
— Еще до взрыва. Точнее, был дифференциальный диагноз, но Хашимото лидировал. Назначили УЗИ, а тут ты со своими анализами.
— Далась мне эта чертова царапина.
— Со всеми бывает, — пожал плечами Лестрейд. — Когда навидаешься всякого, начинаешь зацикливаться на пустяках.
— Со мной раньше не бывало. Я не ошибался.
— Все ошибаются, Шерлок.
— Но только не я.
— В конце концов, ты и не ошибся. Ты же написал мне, — Лестрейд полез за телефоном, потыкал в кнопки, сосредоточенно хмурясь. — Вот. «Железа».
— Железо.
— А здесь написано: «Железа».
— Опечатка, значит.
— Значит, опечатка.
Лестрейд снова затянулся, с шумом выдохнул. Протянул пачку:
— Хочешь?
— Я ломал голову, как идиот. Не видел очевидного. Видел, но не замечал. Позорил себя этими сообщениями. А вы в два счета все поняли. И уже лечите.
— Эй! К чему этот похоронный тон? Парню-то лучше?
— Зато мне хуже! — рявкнул Шерлок, выхватил у Лестрейда пачку и швырнул в лестничный пролет. — Бросай уже.
— А мусорить нехорошо. Ну, раз уж ты сегодня в образе уборщика, тебе и подбирать.
Шерлок сгорбился. Лестрейд потянулся, будто собираясь погладить его по голове, но, напоровшись на недоуменный взгляд, отдернул руку. Сказал серьезно:
— Шерлок. Ты ведь можешь вернуться. Только для этого надо паинькой быть. Хватит пробираться сюда. Займись, наконец, своим тремором. А там уж я постараюсь, чтобы тебя восстановили.
Шерлок вскочил на ноги и побежал вниз по лестнице. Лестрейд перегнулся через перила, глядя ему вслед.
— Проблема в том, что ты все усложняешь! Любишь трудные задачи, вот и ищешь их, даже в самом простом тиреодите. А мы, простые люди, устроены по-другому. Мы видим очевидное и предполагаем очевидное, и чаще всего правы. Это обычная статистика, Шерлок! Очевидное чаще встречается.
— Не в моей жизни, — буркнул Шерлок себе под нос, пересекая пролет. И пиная перед собой ополовиненную сигаретную пачку.
*
— Ты умеешь летать?
— Что?
— Летать. Умеешь?
— Возможно, — осторожно ответил Джон, коротко облизнув губы. Шерлок делал вид, что смотрит «Анатомию Грейс», а Джон листал его справочник по нейрохирургии. — А что?
— Просто интересно.
— Хм-м… — Джон дошел до страницы с изображением отделов головного мозга. Черно-белый рисунок был разукрашен карандашами, а на полях была нацарапана короткая фуга для скрипки. Джон обвел пальцем гипофиз и взглянул на Шерлока.
— Я думал, ты хирург. Откуда столько книг по нейрохирургии?
— Всегда было интересно, что же творится в людских маленьких, глупых мозгах.
— И что, понял?
— Нет, — покачал головой Шерлок. — Но зато осознал, что человеческий мозг — это самая красивая, самая сложная система во вселенной. До чего удивительно, что нечто настолько совершенное может быть настолько бесполезным у некоторых представителей рода людского!
— Это ты сейчас на кого намекаешь?
Шерлок коротко улыбнулся, что, вероятно, должно было означать: «Ха-ха, всего лишь шутка, не принимай близко к сердцу». Или, возможно: «Опять ты, идиот, задаешь вопрос, на который не хочешь слышать ответ».
Но вслух он произнес совсем другое:
— Разве тебя не мучает это? Когда ты смотришь на нас сверху, разве тебе не становится больно от очевидности того, насколько мы беспомощные создания? Мы не кажемся тебе ничтожными?
Джон улыбнулся.
— С высоты твоего роста, возможно, люди еще мельче, чем с высоты моего полета. Я думаю, тут все дело не в масштабе, а в глазах смотрящего.
— Ты так говоришь, потому что должен, — проворчал Шерлок. Видя, что Джон не понял его, выключил телевизор и развернулся всем корпусом к нему. — Твоя работа. Ты должен любить людей. Это часть твоих рабочих обязанностей, и думаю, ты сам не знаешь, насколько это искренне, а насколько — вынужденная мера. Ты должен любить людей, и ты должен любить меня, потому что я тебе достался. Разве я не прав?
Он напряженно смотрел, как Джон пересекает комнату, чтобы сесть рядышком на диван. Рука Джона легла ему на колено, а глаза оставались холодными и бесстрастными.
— Ты не прав. Как ты сказал, это моя работа. Я не должен любить людей. Я не должен выделять никого, и уж точно — привязываться. Потому что все люди умирают. И все сердца разбиваются. Сострадание — не преимущество. Любовь и подавно.
Шерлок почувствовал, как пересохло во рту. Джон не отпускал, морозил взглядом, его ладонь казалась невесомой и нереальной. Время замедлилось, воздух стал густым, и Шерлок с трудом смог сделать вдох.
— Ты понимаешь меня? — спросил Джон, и, дождавшись кивка, отпустил Шерлока.
Тут же часы снова начали тикать, а пасмурный вечер стал прежним, совершенно обычным, как тысячи прежде и тысячи после. Где-то в глубине квартиры раздался звон.
— Телефон, — сказал Шерлок, возвращаясь к просмотру сериала. Джон некоторое время искал мобильный, а потом принес в гостиную.
— Кто это?
— Написано — «Мерзкий тролль».
— А, тогда просто сбрось. Он все равно будет названивать, но пусть подождет. Я занят.