Всё золото мира
Шрифт:
Макс установил гольфовый мяч на подставку в конце длинной зеленой полосы пластиковой «травы», расстеленной прямо на полу кабинета. Полоса эта завершалась стандартного размера лункой. За ней была сооружена ловушка – чтобы мяч не улетал далеко, если игрок промахнется.
Вазири предложил право первого удара Потемкину, и, когда тот отказался, настаивать не стал. Сделал первый удар, попал, сделал второй… И всё время беседы Макс гулял по кабинету и говорил, говорил… – а Потемкин ему не мешал.
Потемкин встречал во многих странах мира представителей самых разных сословий и профессий – от погонщика верблюдов – бедуина в пустыне Негев, до создателя компьютерной корпорации,
– Я повторяю: весь вопрос в том, как вы решили жить и какие ценности исповедуете, – продолжал вещать Макс. – И я искренне презираю людей, которые зарабатывают на работе геморрой. У таких одна пресветлая мечта – когда-нибудь стать партнером и совладельцем какой-нибудь юридической компании типа «Штепсель, Нексель и Джонс». Презираю!
Вази поглядел на внимательно слушавшего Потемкина, уловил его молчаливую иронию и поправился:
– Нет, я этих старательных людей уважаю, конечно, и отдаю им должное. Без них общество существовать не может. То, что я говорил до этого, – всего лишь крик души. Это не к ним относится, к просиживающим штаны, а ко мне. Я так не жил, не живу, и не буду жить. Я занимаюсь другими вещами, поэтому и знаю многое.
Замах, удар, скульптурное застывание с поднятой клюшкой – и новое путешествие за мячом.
– Это вовсе не значит, конечно, что я знаю или хотя бы догадываюсь о том, кто убил бедного Фрэнка Франклина. Вы должны ясно понимать, что он не входил не то, чтобы в первый – но и во второй, и в третий круги моих знакомств и связей. А эти связи простираются, – Макс сделал значительную паузу, – от конгресса и даже Белого дома – до сообществ простых людей, которые честно трудятся на американской земле. (Взгляд на Потемкина: оценил ли он пафос говорящего? Никакой реакции со стороны собеседника). И Вазири продолжал, совершенно не смущаясь:
– Но я ему, Фрэнку нашему бедному, убиенному – я ему симпатизировал. Знаете, почему? Он был в каком-то смысле – как я. Не канцелярский работник, а человек, понимающий: он будет есть завтра на обед то, что добудет сегодня. И соображающий, что для этого надо рисковать. Добыча золота и торговля им – это, знаете ли, темы щепитильные… Я Фрэнку помог однажды – и с тех пор он меня очень ценил. Доверял, считался со мной. Я в свою очередь к нему тепло относился. Даже познакомил его с этой дамой, с которой он вместе уже года три.
– Илона Фаркаш? – Потемкин решил, что уже пора сказать хоть что-нибудь вслух, потому что Вази – не из тех людей, которые умолкают сами по себе. – А вы ее хорошо знали?
– Моя профессия – всех знать… – Макс Вази поглядел на Потемкина почти снисходительно. – Многие считают, знаете ли, что у них со мной – тесные отношения. Я не против, если это льстит их самолюбию. А если профессионально – конечно, я еле знал Илону. Однако она – дама фактурная, ничего не скажешь. Могла пригодиться. И пригодилась… – Но только не спешите делать вывод о том, что я – законченный циник и негодяй. Хотя – я и циник, и негодяй, но я об этом, в отличие от других, по крайней мере, не стесняюсь говорить вслух. Что касается Илоны Фаркаш – я ее знал еще в очень нежном возрасте. У меня были деловые связи с ее отцом, Ласло. Когда-то, в прошлой Венгрии,
– Знаем кое-что…
– А вы поинтересуйтесь! – Вази посмотрел на Потемкина, взглядом подтверждая: «Поинтересуйся, поинтересуйся Фаркашем…» И, как опытный собеседник, Макс тут же ушел от темы, когда разговор коснулся чего-то действительно важного. – Ласло – хороший папочка и девочка у него выросла хорошая.
Зазвонил телефон и Макс, извинившись, вышел в соседнюю комнату.
В первые совместные годы Илона вообще ничего не знала о бизнесе Фрэнка – и, честно говоря, не очень им интересовалась. Но как-то раз, примерно год назад, Илона подумала, что самым радужным отношениям когда-то приходит конец, если они не подкреплены некоей формальной основой. Короче, Илона захотела выйти замуж за Фрэнка Франклина. И вовсе не потому, что формализация их отношений ей что-то добавила бы во мнении окружающих или в собственной самооценке – нет! Просто появились мечты о том, о чем она раньше и мечтать не могла – надежном жизненном фундаменте и стабильности. И Илона решила попытаться стать женой Фрэнка. Почему бы и нет? Он сам говорил, что создан исключительно для семейной жизни. И вообще, не зря говорится, что лучшее – враг хорошего.
Илона знала, что Фрэнк осторожен. Он и жить к ней окончательно не перебирался – его всегда ждал номер в отеле «Четыре сезона» или в каком-то другом пятизвездочном отеле.
Фрэнк объяснял это требованиями бизнеса. А у Илоны Фрэнк бывал как бы в гостях – даже когда оставался на несколько дней… Зная характер Франклина, Илона понимала, что главное – не спугнуть его. А потому она долго выбирала нужный момент, чтобы впервые даже не заговорить на эту тему, но попробовать почву – насколько казалось ей опасным то, что она задумала. Внутри себя Илона была готова и к тому, что это не просто трудно, а почти безнадежно… Потому что знала – и из разговоров в компании, и из отрывков бесед Фрэнка по телефону, при которых Илона присутствовала, что в ЮАР у Фрэнка есть жена. Еще знала, что детей у них нет и живут они мягко выражаясь, не слишком хорошо… До поры она об этом ничего не спрашивала, а сам Франклин разговоров на эту тему не заводил.
Но однажды, он вышел из ванной с трубкой в руке и закончил разговор в тональности, для него совершенно необычной. «Хва-а-а-тит! – говорил он в трубку, растягивая слова. Он не кричал, нет, но для Фрэнка такой тон был хуже крика. – Хва-а-а-тит, я тебе говорю! Мне надоело, что мной постоянно пытаются руководить. Да, это и к тебе относится… Может быть, даже к тебе – в первую очередь.»
Он нажал кнопку отбоя и сел за стол завтракать, не снимая халата – тоже на него совершенно непохоже. Он всегда садился за стол аккуратно одетый. Илона молча налила Фрэнку чай, села напротив и смотрела на него прямо, ни слова не говоря.
– Я у тебя в Лос-Анджелесе для того, чтобы тебе было удобно и приятно, – науконец сказала она негромко. – В постели, на людях, на концерте, на приеме… Ты считаешь, что этого достаточно. Но я знаю, что тебе нужен человек, на которого ты мог бы опереться. Однако я не привыкла навязываться. Никому. И тебе – тем более. Поэтому, если то, что я сказала сейчас, хоть в какой-то степени неверно – забудь мои слова. И я тебе обещаю к этому больше не возвращаться.
Франклин допил кофе и встал из-за стола. Поблагодарил за завтрак и, поцеловав Илону в щеку, ушел одеваться. К утреннему разговору он вернулся только за ужином. Они любили ужинать в гостинице «Фримонт» на свежем воздухе, в саду, где светили маленькие лампочки, гирляндами вившиеся по стволам пальм, а вдоль ограды горели узкие высокие факелы.