Всего одна неделя
Шрифт:
Бладсуорт щелкнул пальцами у меня под носом:
– Эй, о чем ты думаешь?
О, как же мне хотелось укусить эти пальцы! Ненавижу подобные жесты, ведь, чтобы привлечь внимание, вполне достаточно небольшого движения руки.
– Извини, пожалуйста. Просто совсем измучилась, ведь у меня на глазах убили человека. Но все равно отвлекаться, конечно, не следует. Так о чем мы говорили?
Внимательно взглянув на меня, Уайатт покачал головой:
– Так, о разной чепухе. Ты действительно очень устала, а мне пора вернуться к расследованию. Очень жаль, что убийство тебя непосредственно затронуло, но так уж случилось, а потому, хочешь ты этого
– Вот уж не думала никого бесить, – моментально завелась я. – Ты уже приехал заведенным. Хочу домой! Могу я наконец поехать домой?
Лейтенант устало потер глаза, явно пытаясь совладать с нервами.
– Через несколько минут я сам отвезу тебя домой.
– Но ведь кто-нибудь вполне может довезти меня до клуба. А там я возьму свою машину. Мне нужна моя машина.
– Я уже сказал, что отвезу тебя домой.
– А я сказала, что мне нужна моя машина.
– Ты ее получишь завтра. Не хочу, чтобы ты болталась на месте преступления.
– Прекрасно. Значит, я поеду домой на такси. А ты можешь спокойно заниматься неотложными делами.
Я вскочила и схватила сумку, чтобы выбежать за дверь. Ничего страшного, постою под дождем, пока не поймаю такси.
– Блэр, сядь на место.
То, что он полицейский, просто ужасно. Непонятно, где заканчиваются официальные функции и начинаются личные отношения. К тому же невозможно определить степень законности происходящего. Пререкаться с Уайаттом мне больше не хотелось. Подобные действия дурно влияют на самообладание.
Я вернулась на стул. Пришлось ограничиться упрямым и злым взглядом. Грызло подозрение, что лейтенант собирается возобновить личные отношения; мне же страшно не хотелось снова вступать на знакомую тропинку, а значит, чем меньше общения, тем лучше.
У меня есть правило, которого я свято придерживаюсь. Его можно сформулировать очень коротко: «предал – исчезни». Если мужчина совершил первое, то второе он просто обязан сделать. Я в состоянии выдержать спор, а порой и сиену, ведь даже в таких условиях можно общаться и пытаться понять друг друга. Но просто уйти, ничего не объяснив и не простившись по-человечески, – это уж слишком.
Понимаю, что выражаюсь чересчур категорично, но правда заключается в том – в свое время я спрятала ее за рассуждениями о пользе развода, – что объятия Джейсона с сестренкой Дженни оказались для меня страшным ударом. И не только из-за предательства Дженни, но главным образом потому, что я действительно любила Джейсона. Первые два года совместной жизни казались очень счастливыми. Во всяком случае, я чувствовала себя счастливой, да и он, по-моему, тоже. Постепенно мы отдалились друг от друга и я его разлюбила, но это вовсе не означало, что брак потерял смысл. Напротив, я была готова прикладывать усилия, работать и попытаться снова стать ближе. Но, застав мужа с сестрой, словно получила неожиданный удар ногой в живот; я вдруг поняла, что он уже давно меня обманывает. И не только с Дженни: думаю, ее-то он коснулся впервые. Но ведь он не был влюблен в мою сестру, а целовался просто потому, что девочка была хорошенькой и доступной. Так что скорее всего бывший муж изменял мне и с другими женщинами.
Джейсон даже не попытался снова поставить наш брак на ноги. Эмоционально он бросил меня уже давно, только я не сразу это поняла. Но когда осознала, постаралась свести потери к минимуму. Не жаловалась и не ныла направо и налево, а попыталась построить собственную жизнь и сделать ее как можно интереснее и комфортнее. К сожалению, это вовсе не означало, что из переделки мне удалось выбраться целой и невредимой. Нет, душевные травмы оказались глубокими и болезненными.
И все же раны постепенно заживали, да и не в моем характере долго хандрить и слоняться из угла в угол, жалея себя. Я сделала соответствующие выводы и выработала новые правила, по-новому расставив приоритеты. Одно из этих правил гласило, что если мужчина прерывал отношения, не попытавшись поставить точки над i, то больше он не стоил ни внимания, ни душевных усилий, если, конечно, впоследствии не доказывал серьезности собственных намерений и не проявлял должного упорства.
Уайатт пока еше ничего не доказал. И уж разумеется, не обладал способностью пресмыкаться. А потому сама идея о возобновлении отношений едва ли имела шансы на осуществление.
Он протянул мне банку колы:
– Выпей. Может быть, немного остынешь.
Ну и ладно. Все равно сегодня ночью спать не придется. Я открыла банку и сделала пару глотков, а потом постаралась направить мысли в более практическое русло.
– Полагаю, завтра ни при каких условиях не удастся открыть заведение.
– Очень разумное предположение.
– Сколько же времени пройдет, прежде чем снова можно будет начать работать? День? Два?
– Бывает по-разному. Постараюсь вести следствие как можно быстрее, но в нашем деле углы не срежешь. Надеюсь, что тебе не придется простаивать больше пары дней. Прошу прощения за финансовые убытки, но...
– О, дело не в деньгах. Я ничего не потеряю. Подавляющее большинство членов клуба оплачивает годовой абонемент, потому что он обходится дешевле, чем абонемент на месяц. А сроков меньше месяца у меня вообще не бывает. Речь идет только о неудобстве для клиентов – я переживаю за них. Конечно, по сравнению с убийством это сущая ерунда, но факт остается фактом: как владелица клуба я должна заботиться о его членах, иначе пострадает бизнес.
Бладсуорт задумчиво посмотрел на меня, словно не ожидал подобной практичности. Я разозлилась. В конце концов, у нас было три свидания, и если он хоть немного обращал внимание на что-нибудь, кроме тела, то должен был бы заметить, что я не пустоголовая вертихвостка.
Впрочем, удивительно, что Уайатт вообще меня узнал, ведь два года назад он вряд ли поднимал глаза выше уровня груди.
Мысль оказалась совсем неудачной. Даже лишней. Дело в том, что тогда он действительно уделял моей груди очень много внимания. Трогал. Ласкал. Целовал. Сейчас я не слишком высокого мнения об этом великолепном украшении женского тела – оно для меня скорее раздражающий фактор, а вовсе не источник наслаждения. Однако интимное воспоминание не только не исчезало, но даже заставило меня снова покраснеть.
– Бог мой, – прервал эти размышления лейтенант. – О чем же ты думаешь на сей раз?
– А почему ты спрашиваешь? – Может не надеяться, правды все равно не узнает.
– Ты же снова покраснела.
– Неужели? Извини. Очевидно, просто переживаю преждевременную менопаузу и меня бросает в жар.
Глупость, конечно, но в такой ситуации годится любой ответ.
Уайатт усмехнулся, сверкнув белоснежными зубами:
– Бросает в жар, говоришь? Хм...
– Преждевременная менопауза – это не для слабонервных.