Всего одно злое дело
Шрифт:
Они как бы разделились на три лагеря: семейство Мура с друзьями и знакомыми, Упманы и Таймулла Ажар. Лагерь Мура был самым многочисленным и вполне соответствовал численности самой семьи и всему тому времени, что они жили в Лукке и пользовались в ней влиянием. Лагерь Упманов состоял из четырех человек – родителей Анжелины, ее сестры – разительно похожей на нее сестры-двойняшки, – и мужа сестры. В лагере Таймуллы Ажара было два человека – он и его дочь. Бедная девочка окончательно запуталась и совершенно не понимала, что случилось с ее мамой. У могилы она цеплялась за пояс отца. На ее лице было написано полное непонимание происходящего. Насколько она знала, у
Сальваторе подумал о его собственной Бьянке, почти такого же возраста, как и Хадия. Он молился, глядя на эту маленькую девочку: Боже, пусть ничего и никогда не случится с Биргит. «Как девятилетняя девочка сможет пережить такую потерю?» – спрашивал он себя. А этот бедный ребенок… Сначала похищенный с mercato, затем отвезенный на виллу Ривелли, чтобы жить там с полусумасшедшей Доменикой Медичи, а теперь еще и вот это…
Эти мысли опять привели Ло Бьянко к пакистанскому профессору. Сальваторе посмотрел на торжественное лицо Таймуллы Ажара и подумал обо всех тех происшествиях, которые привели к нынешней ситуации, когда его дочь держится за его пояс около могилы матери. Она вернулась к нему, к ее единственному родителю. Больше не будет никакого дележа, никаких приездов и отъездов в Лондон, посещений, которые всегда кажутся слишком короткими. Была ли нынешняя ситуация результатом случайного совпадения ужасных, но не связанных между собой событий, или это было тем, чем казалось сейчас: удобным разрешением спора по поводу воспитания единственного ребенка?
Было понятно, что Лоренцо Мура уверен в последнем, и его пришлось удерживать от стычки с Ажаром прямо у свежей могилы. Его удерживали сестра и ее муж.
– Stronzo! – кричал он. – Ты хотел, чтобы она умерла, и вот ты добился своего! Ради бога, кто-нибудь, сделайте же с ним что-нибудь!
Это было недостойное поведение на краю могилы, но оно было вполне в духе Лоренцо. Он всегда был страстной натурой. А сейчас, потеряв любимую женщину и своего нерожденного ребенка… и будущее, спланированное для них двоих и разрушенное в одно мгновение… Англичане, присутствовавшие на службе и у могилы, всегда будут поджимать губы в подобных обстоятельствах. Но итальянец? Нет. Горе надо выплеснуть, на него надо как-то реагировать… Это было естественно. Молчаливость и скрытность в подобных обстоятельствах – вот что было не по-человечески. Сальваторе не хотел только, чтобы ребенок Анжелины Упман все это видел и слышал.
Семья Мура, по-видимому, считала так же. Его сестра оттащила Лоренцо от могилы, а мать спрятала его голову на своей необъятной груди. Вскоре несчастного окружили родственники и единой группой, как в строю, стали двигаться в сторону парадных ворот кладбища, где они оставили свои машины.
Семья Упман подошла к Таймулле Ажару. Английский Сальваторе не позволял ему понять, что говорилось, но он мог хорошо читать по их лицам. Они ненавидели этого мужчину, который прижимал к себе ребенка, рожденного их умершей дочерью. На девочку они смотрели, как будто та была какой-то диковиной. На него они смотрели с выражением ненависти. По крайней мере, родители Анжелины. Ее сестра протянула руку к ребенку, но Ажар прикрыл девочку собой.
– Вот так все и закончилось, – сказал отец Анжелины пакистанцу. – Она умерла, как жила. Надеюсь, что так же умрете и вы. И очень скоро.
Его жена посмотрела на Хадию и хотела что-то сказать, но муж взял ее за руку и
– Мне жаль, что все так закончилось, – сказала сестра-близнец. – Вы должны были дать ей то, чего она больше всего хотела. Думаю, что теперь вам это ясно. – И она тоже ушла.
Вскоре Сальваторе остался вместе с Ажаром и его дочерью у свежей могилы. Он не хотел, чтобы маленькая Хадия слышала то, что он хотел сказать ее отцу. Она и так уже всего наслышалась, и ей совсем не надо было знать, что ее отца в чем-то подозревают.
– …Тебе надо понять некоторые вещи, Сальваторе, – так Цинция начала свой рассказ на пьяцца Сан Микеле. – В кишечнике этой женщины была обнаружена очень странная вещь. Об этом никто не хочет говорить, но называется она биопленкой.
– И что это такое? Это может причинить вред?
– Это колония бактерий, – сказала Руокко и сложила свою руку лодочкой, как будто пытаясь пояснить свои слова. – Состав этой колонии был абсолютно уникальным. Он был… Сальваторе, он был тщательно подобран. Он не должен был находиться в ее кишечнике, это ты должен понять, мой друг. Он вообще не должен существовать. И в то же время они – бактерии – должны быть в желудке каждого человека.
Сальваторе совершенно запутался. Они не должны были быть в кишечнике. Они не должны были существовать, но в то же время они должны быть. Что это еще за медицинская загадка?
– Так она умерла не от того, что у нее отказали почки? – спросил он.
– Si, si. Умерла она именно от этого. Но механизм смерти был искусственно запущен.
– Этой… как ты ее назвала?
– Биопленкой. Смотри – биопленка в ее кишечнике начала процесс. А убили ее уже токсины.
– В таком случае ее отравили.
– Ее отравили, si. Но так, что врачи не смогли этого сразу же определить, потому что она уже была больна. Это было очень умно рассчитано. Кому-то или очень повезло, что такой способ случайно сработал, или кто-то все очень тщательно продумал. Понимаешь, в обычной ситуации все решили бы, что смерть последовала от естественных причин, тем более что она уже болела. Но в этой смерти нет ничего естественного. Это была искусственная цепная реакция, такая же неизбежная, как эффект домино.
И у Сальваторе появилась новая работа. Он подошел к Ажару, чтобы сделать ее.
Чолк-фарм, Лондон
Барбара следила за временем. Придя домой после работы, она немедленно отправилась в квартиру Ажара. Он собирался вернуться в Лондон сразу же после похорон Анжелины и привезти с собой Хадию. Девочке было лучше вернуться в привычную обстановку, в которой она находилась всю свою жизнь, за исключением последних нескольких месяцев. Но они все еще не появились.
Сначала Барбара не беспокоилась. Похороны были назначены на утро, но после них должен был быть какой-то прием, правда? Люди захотят воспользоваться возможностью выразить свои соболезнования и сказать осиротевшим, что жизнь продолжается. После этого надо будет упаковать вещи Хадии, если те еще не упакованы, а затем ехать в Пизу. Потом ожидание в аэропорту и сам перелет, поэтому в лучшем случае они появятся не раньше вечера.
Но наступил вечер, и спустилась ночь, а Ажара с Хадией все еще не было. Снова и снова Барбара выходила из своего бунгало и проходила к зданию, думая, что они вернулись, но по какой-то причине не дали ей знать. Наконец, в половине десятого, Барбара набрала мобильный Ажара.