Всемирный следопыт, 1928 № 05
Шрифт:
Управитель запустил пальцы в завитые букли парика.
— О мейн готт, мейн готт[17]). Эмиссары[18]) этого авантюрьера появились около моего сафода, а я нишево не зналь! Как работать с такие люди?
Агапыч смущенно кашлял и смотрел в пол.
— Но ведь я имель известь, — обернулся к нему управитель, — што эти каналь к Оренбургу привязались и далее не пошли?
— Эх, батюшка! Пугач то он птицей летает. Вчера в степях ездил, а седни к нам в горы прилетел. Не сам — так птенцы его, стервятники.
«Эх,
— Но што делать? — крикнул управитель. — Я совсем не знаком с фашей страна, с этой уральски пустынь. Господин шихтмейстер, вы здешни шеловек. Што делать? Пример?
Агапыч поднял на лоб очки и развел руками.
— Ума не приложу, батюшка Карл Карлыч, што тебе и делать! На заводе нам не отсидеться, потому — рвы песком затянуло, рогаток совсем нет, частокол обвалился. Антиллерия то, правда, у нас есть, сколь хошь, да пороху кот наплакал. А биться кто будет? Инвалиды наши трухлявые? От башкирцев-сыроядцев оборонились бы, а против этих шишей Пугачевых — не выдержать. На слом возьмут!.. Опять же, самое главное, наши то людишки неспокойны — вишь, с понедельника работу бросают. Не иначе, тоже Пугачева закваска в них бродит. Чуешь дела то какие, батюшка? Со всех сторон напасть. Вот гляди теперь, как поступать тебе…
— А ваш софет какой? Што делать? Пример? — теребил управитель Агапыча за рукав;
— Ты, батюшка Карл Карлыч, меня в это дело не путай, — решительно и строго сказал Агапыч. — Ведь ты управитель, а не я. Твое дело, и ответ твой будет. А я — сторона…
Управитель, стоявший выжидательно с вытянутой шеей, вобрал голову в плечи:
— Перед кем мой отфет будет? Ну? Перед кем? Пример? — крикнул он.
— Отвяжись, батюшка, — попятился назад Агапыч — чего пристал! Против, кого согрешишь, тому и ответ дашь. Понятно, чай?..
— Я понимай, — горько усмехнулся управитель, — господин шихтмейстер — исменник. Он уже перешел на сторону авантюрьер Пугашева. Хорошо! очень хорошо! Уходите. Я один буду делать дела и один буду итти в отфет. Перед кем угодно — Пугашев! Шорт! Дьявол! Карл Шемберг не был ренегат[19]) и не будет. Нейн! А вы уходите сей секунд! — глухо закончил он, закрыв лицо руками.
Но Агапыч не уходил. Вытащил красный фуляровый платок и долго сморкался в обе ноздри, долго вытирал нос и также долго, не спеша, сложив платок, прятал его обратно в карман. Затем вдруг решительно подошел к столу, за которым, зарыв лицо в ладонях, сидел Шемберг:
— Ты, батюшка, напрасно на меня клевещешь. Я государыне своей не изменник, Я ей крест в верности целовал. Так-то!
Управитель дернул плечом и, поглядев из-под ладони на Агапыча, ответил:
— Какой разница? Теперь Пугашеву крест поселуешь…
Агапыч вздохнул
— А ты слушка-сь, батюшка, чего я скажу. Ты вот в лютеревой[20]) ереси пребываешь, я же к православной церкви принадлежу. А бог то у нас один. Так вот, поклянись спасителем, что ты никому, никогда, на дыбе даже не признаешься, что я тебе совет давал. А тогда уж и допытывайся у меня, чего хощь. Слышишь, ай нет?
Управитель излишне торопливо, выдавая скрытую радость, поднял руку. Пухлые и короткие, точно обрубленные пальцы его заметно дрожали:
— Клянусь, никому и никогда!
— Ну, ин и ладно, — удовлетворенно сказал Агапыч. И вдруг заторопился, сразу стал деловитым и серьезным. — Перва-наперва, батюшка, за своих людишек возьмись. Как говорится, — искру туши до пожару, беду отводи до удару. Как они в понедельник то зашеборшат, наперекор тебе пойдут, — ты их и осади!
— Што я буду делать против бунта? — покачал уныло головой управитель. Фот если сообщить господину капитан-исправнику…
— Ни-ни! — перебил его Агапыч. — Ты к полицейским не суйся, ярыги[21]) тебе все дело спортят. Ты выше меть! Не медля, шли срочный штафет[22]) в Верхне-Яицкую крепость и проси тамошнего коменданта, штоб он на завод деташамент[23]) выслал. Бунт де у меня начинается, и для спокойствия края надо де бунтовщикам острастку дать. Ну, подарочек ему посули. Много-то он тебе не пошлет, сам небось трухнул порядком, а команду какую ни на есть вышлет. Вот тогда ты с нашими смердами и рассчитывайся. Да построже, по-русскому. Небось, пойдут на отвал. Немазана телега скрипит, небитый мужик рычит. Кого батогами, кого в колодки, а кого в петлю да и на надолбы:[24]) ворон пугать. Пашку Жженого не забудь, он самый зловред и есть. Все ли понял?
— Фсе, фсе! Дальше?
— Еще и дальше? Чего же тебе, батюшка, еще-то? Команду ты на заводе задержи, для того командира всячески улещивай да. задаривай. А с командой кто нам страшен? Сам Пугач в Оренбургском дистрикте[25]) завяз, а от шаек его с командой отобьемся. Ништо! Да, чуть не забыл, писать будешь, так командиру накажи, штобы команду с оглядкой и всякой осторожностью вел, штоб ему в горах злодеи конфузци не учинили-б. Ну, пиши, пиши, поторапливайся!
У порога Агапыч опять остановился, и через плечо поглядел пытливо на управителя. Шемберг нервно и бестолково разбрасывал по столу бумаги.
«Эх, Олена-разморена! — подумал презрительно Агапыч. — Што понурая кобыла стал, бери за повод, да и веди куда хошь».
А Шемберг, когда захлопнулась дверь за Агапычем, рванул сильно кружевное жабо, словно оно его душило, и крикнул с плаксивой злостью:
— О, это такой… такой!
Не найдя подходящего слова ни на русском, ни даже на немецком языке, бессильно смолк и зашарил торопливо по столу руками, отыскивая перо…
II