Всеобщая история кино. Том 4 (первый полутом). Послевоенные годы в странах Европы 1919-1929
Шрифт:
Картина «Похождения Октябрины» получилась в трех частях. Съемки велись в течение лета, а премьера состоялась в декабре 1924 года. Фильм не сохранился. Остались лишь многочисленные фотографии. Вот как Трауберг излагает содержание сценария:
«Комсомолка-управдом Октябрина (3. Тараховская) механизировала домовое хозяйство: дворник разъезжает на мотоцикле, а хозяйственные распоряжения отдаются по радио. В одной из квартир жил бывший домовладелец, злостный неплательщик, нэпман (Е. Кумейко). Хотя он и прикидывается безработным, Октябрина выселяет его на крышу. Здесь, объятый тоской, он откупоривает бутылку пива. Из бутылки вылезает Кулидж Керзонович Пуанкаре (С. Мартинсон), приехавший в Советский Союз, чтобы подготовить контрреволюционный переворот. Нэпман становится помощником Пуанкаре. Для переворота им нужны деньги, и они решают украсть в Госбанке десять миллионов рублей. Октябрина бросается
На этой сюжетной канве в стиле «commedia dell'arte» размещалось множество экстравагантных эпизодов: с попом, с человеком-рекламой, привратником, активистом Межрабпома, летчиком и его пассажиром. Все это было снято на натуре — на улицах и крышах домов — вместе с сенсационными «аттракционами», в том числе верблюдом в цилиндре. Видимо, в фильме были некоторые аналогии с «Антрактом», который одновременно снимал Рене Клер, хотя возможность взаимного влияния исключается. Оба молодых режиссера применили в своей картине стремительный монтаж, предусматривавший продолжительность некоторых сцен в пределах одной шестнадцатой доли секунды. Поэтому своим оператором И. Фролову и Ф. Вериго-Даровскому они поручили снять некоторые сцены по одному кадрику. Однако смонтировать такие крошечные монтажные куски они не смогли.
«Наш фильм, конечно же, был очень неумелым, — говорит Козинцев. — У нас не было никаких профессиональных знаний. Наш Пуанкаре был совершенно непохож на французского политического деятеля, носившего это имя. У нас он воплощал главным образом капитализм и как таковой появлялся в цилиндре.
При создании этого образа мы вдохновлялись знаменитыми пропагандистскими афишами, которые Маяковский рисовал в 1919 году для витрин телеграфного агентства РОСТА. И в еще большей степени — тем, что можно назвать революционным фольклором. В послеоктябрьские годы на площадях непрерывно устраивались театрализованные представления. Участвовавшие в них обычно были непрофессиональными, самодеятельными актерами из рабочих театров. Программы составлялись из «агитскетчей». Сценой иногда служили площадки грузовиков, стоящих у заводских ворот. На празднованиях годовщин великих событий (Октябрьской революции, Первого мая и т. д.), на демонстрациях всегда бывали так называемые «Красные карнавалы». Выходили рабочие, наряженные друзьями или врагами советского народа, с гротесковыми масками, шли попы, капиталисты в цилиндрах, белые генералы и т. д. На грузовых автомашинах ехали «живые картины», символизировавшие, например, победу красных над белыми».
Справедливости ради следует сказать, что в первые послереволюционные годы пропагандисты, стремясь добиться более действенных результатов при контакте с массами, использовали «эксцентрические» формы агитации, заимствованные у цирка, мюзик-холла, карнавала и т. д. Хорошим кинематографическим примером может служить фильм Ольги Преображенской «Последний аттракцион» (1929). В основу фильма положен сценарий Виктора Шкловского по мотивам рассказа Мариэтты Шагинян об одном эпизоде гражданской войны на Кавказе. Картина получилась достаточно слабой, но в ее сюжете использована действительно достоверная ситуация: «По фронтовым дорогам кочует цирковой балаган. Его артисты дают представления и для белых и для красных: директор цирка считает его «нейтральным коллективом». Случай сталкивает цирк с агитатором политотдела одной из красноармейских частей Кураповым, который решает приспособить цирковой балаган для агитации и пропаганды. Он объявляет цирк реквизированным, а артистов передает в подчинение политотделу воинской части. На бортах фургонов появляются пропагандистские плакаты, на которых красные рубят белых и капиталистов. Цирк показывает наивную пантомиму, где клоун, с животом, превращенным в денежный мешок, с цилиндром на голове, стоит, окруженный со всех сторон паутиной. Его убивает крестьянин (акробат), вооруженный огромным серпом, и рабочий (силач) с таким же огромным молотом в руке. На одном из участков фронта балаган, превратившийся в агитфургон, попадает к белым, которые расстреливают Курапова, а артистов заставляют дать представление. Канатоходцу удается бежать. Разыскав отряд красноармейцев, он участвует в разгроме белогвардейских банд».
В октябре 1924 года, когда Козинцев и Трауберг заканчивали монтаж «Октябрины», Ленинград пережил наводнение. Около тысячи людей нашли приют в студийном павильоне. Чтобы развлечь их, молодые кинематографисты устроили для них концерт самодеятельности, который
«Это был непрерывный ряд эксцентрических трюков и цирковых номеров. Но действие происходило не на крыше трамвайного вагона или куполе собора, а в штабе Юденича, чьи войска угрожали Петрограду в 1919 году».
И Соболевский и Герасимов были исполнителями главных ролей в фильме «Чертово колесо» («Моряк с «Авроры»), завершенном в 1926 году.
Этот первый полнометражный фильм Козинцева и Трауберга был поставлен по повести В. Каверина «Конец хазы» (хазами в эпоху нэпа назывались дома в Ленинграде, где скрывались уголовники). Снятый как приключенческий, этот фильм был ближе к «Тайнам Нью-Йорка», нежели к «Лучу смерти». Вот коротко содержание фильма:
«Молодой моряк с «Авроры» Ваня Шорин (П. Соболевский) отправляется в увольнительную и знакомится в парке с девушкой Валей (Л. Семенова). Увлекшись друг другом, они забывают о времени, о том, что истекает срок возвращения Шорина на корабль. Случайно они встречают главаря одной из банд (С. Герасимов), выступающего на эстраде парка как «человек-вопрос». Он приводит влюбленных в воровскую хазу, где вся шайка, угрожая расправой, заставляет молодую пару принять участие в бандитском налете. Но моряк находит в себе мужество порвать с бандой и возвращается на корабль. Милиция устраивает облаву у воровского притона, и в завязавшейся перестрелке гибнет «человек-вопрос».
В этот традиционный и почти коммерческий по сравнению с «Октябриной» фильм молодые режиссеры вводят многочисленные элементы эксцентрики, и прежде всего — дорогой их сердцу парк аттракционов, с его железной дорогой, туннелем любви и чертовым колесом, сбрасывающим с себя своих пассажиров благодаря центробежной силе (такое колесо существует и во Франции, где его называют «тарелкой с маслом»). На одном из планов мы видим моряка с «Авроры», безуспешно пытающегося удержать стрелку гигантских часов. Сцена опьянения показывалась «от первого лица», а партия в бильярд была решена на крупных планах. Хозяин логова преступников — верзила; вокруг него — человек с большим животом, больной водянкой; живой скелет; карлик с колоссальной головой; хромые, слепые — словом, всевозможные монстры. Декорации Е. Енея и операторская работа А. Москвина были поистине замечательными. Но персонажам этого фильма не хватало искренности.
«Шинель» (1926) значительно превосходила «Чертово колесо». Юрий Тынянов написал сценарий по рассказам Н. В. Гоголя «Шинель» и «Невский проспект». Названием первого из них и назван фильм. Несколько эпизодов Тынянов придумал. Сегодня этот фильм кажется снятым под сильным влиянием немецкого экспрессионистского кино. Однако Козинцев утверждает, что он не видел в то время ни «Кабинета доктора Калигари», ни других фильмов, добавляя при этом:
«В «Невском проспекте» у Гоголя есть образы кубистические: например, фраза «Мост растягивался и ломался на своей арке, дом стоял крышею вниз» близка к кинематографически-монтажному образу. В то же время у Гоголя острое ощущение своей эпохи, когда, например, он описывает в «Шинели» Акакия Акакиевича, маленького чиновника, угнетенного пустотой широких улиц, гигантскими монументами и колоссальной бюрократической машинерией. В нашем фильме нам требовалось слить оба этих элемента, показывая, например, маленьких персонажей на фоне больших пространств».
Именно Гоголь и подсказывал им, как использовать эту разницу в масштабах. Шинель, принадлежавшую маленькому Акакию Акакиевичу, крадут четверо гигантов. Огромный чайник, выставленный на видном месте, многократно включается в действие, выпуская струи пара. Одетый в роскошную шинель, герой воображает, что приглашен механическим лакеем занять место в золоченой карете, почти по Мельесу, но появляющейся из царских конюшен. Карета запряжена восьмеркой лошадей, движущихся рысью по заснеженным улицам, освещенным фонарями, которые то и дело передвигаются с одного места на другое. Сидя на диване, его приветствуют министры в мундирах, расшитых золотом. А на столе, как на диване, лежит женщина. Портновская мастерская с ее подмастерьями, орудующими иголками в такт, могла бы вдохновить пантомиму Марсо «Шинель», у которой немало общего с фильмом. Декорации Е. Енея очень просты, но сразу запоминаются, не противореча уличным сценам. А. Москвин и второй оператор, Е. Михайлов, сняли фильм в стиле офортов, напоминающих романтическую фантастику иллюстраций к сказкам Гофмана.