Встречи на Сретенке
Шрифт:
– Погоди, старшой!
– услышал он сзади крик, сразу узнал голос и остановился.
Генка с перевязанной рукой подошел и с расплывшейся по всему лицу улыбкой обнял Володьку.
– А молодцы мы! А? Разве не так? Здорово мы их, гадов, разделали!
– Здорово!
– ответил Володька.
– Тебе свернуть?
– Да. Самое время покурить.
Они присели прямо на землю и запалили. И только тут почувствовал Володька огромное облегчение - бой позади, вину искупил... Теперь неделька санбата, а там резерв, формирование... На месяц-два уйдет от него война. А красноармейскую книжку, выданную ему, как и остальным, где записано: звание старший лейтенант, должность - рядовой, подразделение - штрафной батальон, сменят на офицерское удостоверение.
– Повезло нам, Генка!
– Володька хлопнул его по плечу.
– И не говори.
...Кто-то ухватил Володьку сзади и ладонями закрыл глаза.
– Кто?
– спросил он, стараясь освободиться от крепко держащих его рук.
– Не узнаешь, командир?
– прошепелявил знакомый голос.
– Гошка!
– радостно вскрикнул Володька, узнав своего бывшего разведчика.
– Он самый, командир! Во где встретились!
– Гошка отпустил руки, повернул Володьку к себе.
– Живой, значит? С рукой что?
– Отняли полпредплечья.
– В штрафном долбануло?
– Нет. Там я легко отделался... А тебя-то как выходили? Вроде бы мертвого притащили - две пули в грудь, одна почти у сердца. Мне в санвзводе говорили, не выживешь.
– Живучий я оказался... И еще воевал.
– В разведке опять?
– спросил Володька.
– Где же еще мне? Сами знаете, разведчиком был классным... А что вытащили тогда с поля, век буду помнить.
– Брось выкать, Гошка. Не в строю.
– Привык, товарищ командир. Уважал я вас очень. Вот выпьем сейчас на брудершафт, тогда, может...
– С деньгой у меня туговато, Гоша...
– А я на что? Думаете, у Гошки денег нет? Во-о, - он похлопал по оттопыренному карману гимнастерки.
– И у вас, командир, будут. Я такое дело открыл...
– Ты проездом в Москве?
– Нет. Живу у одной девахи. Ладно, командир, где тут шалман поближе? Зайдем, и Гоша все по порядку вам выложит.
– Пошли. У бывшего торгсина "деревяшка" есть. Они быстренько дотопали до пивнушки. Гоша оглядел незавидное сие заведение, поморщился.
– Мне, командир, хотелось угостить вас в хорошем месте, чтоб посидеть можно было, а тут...
– он брезгливо махнул рукой.
– Не будь фрайером, Гоша. Сойдет и это, - усмехнулся Володька.
– Нет, лейтенант... "Бабки" у Гоши есть, такая встреча и... в забегаловку. Не пойдет. Я вас в ресторан поведу, а пока поговорим где-нибудь.
Они отошли от пивной и направились к бульвару... По дороге поговорили о делах минувших, о ребятах, которые неизвестно теперь где, живы ли, покалечены ли или уже и косточек не сыщешь, потому как война долгая еще была после того, как расстались они. Выйдя к Сретенским воротам, присели на скамеечку. Гоша развалился, небрежным жестом вынул пачку "Беломора", протянул Володьке.
– Теперь о деле, командир. Ты только не брезгуй. Дело чистое. Ни обмана, ни воровства - одна солдатская находчивость... Я же завязал, хватит! Надоело по тюрягам сидеть, да и война мозги прочистила. Я себя на ней только человеком и почувствовал - нужным, знаменитым даже. Сам знаешь, полковники за ручку здоровались... А за того обера сам комбриг расцеловал. Помнишь?
– Помню, - улыбнулся Володька, которому было хорошо с Гошкой.
– Так что дело чистое, командир... Ну, конечно, временно все это. Вот распишусь я с дивчиной этой, получу прописку и на работу буду устраиваться, а пока и погулять можно. Можно, командир? Разве не заслужили?
– Заслужили... Девчонку-то хорошую нашел?
– Любовь закрутил настоящую, командир. Поздравь...
– в его голосе была нежность и даже какое-то удивление.
– Поздравляю, Гоша...
– Засохли мы, командир, без баб на войне... Ведь она, женщина, не только для тела нужна - и для души тоже. Я баб с пятнадцати лет знал, да что толку, не то все это...
– Гоша задумался, а для Володьки внове были Гошины рассуждения. Таких разговоров в разведвзводе не вели. Там не до лирики.
– Ну, пойдем, - стряхнул с себя задумчивость Гошка.
– Куда?
– К трем вокзалам. Время есть?
Володька кивнул - чего-чего, а времени у него вдосталь.
От Казанского вокзала они взяли вправо и вышли к военному продпункту, расположенному в деревянном домишке. У окошечка толпилась очередь из военных командировочных, демобилизованных, раненых из госпиталей... Гоша, бесцеремонно растолкав всех, пробрался к окошку, таща за собой Володьку, и кого же он там увидел?! Надюху!!!
Она, сразу узнав Володьку, посмотрела на него расширенными, растерянными глазами, потом заулыбалась.
– Лейтенантик... Живой... Не зря, выходит, молилась я вроде за тебя, сказала она, стараясь за небрежной шутливостью скрыть волнение и радость.
– Знакомы вы, оказывается, - нахмурился Гоша, и недобрый огонек зажегся в его глазах.
Он как-то резко вынул пачку, рванул папиросу и задымил.
– Что же проститься тогда не зашел?
– спросила Надюха.
– Неожиданно я как-то уехал... раньше срока...
– И подо Ржев свой? Говорил мне Егорыч.
– Да, туда... к своим.
– Как же живым остался?
– покачала она головой.
– Остался... Вот только, - показал глазами на пустой рукав.
– Не горюй, лейтенантик. Не такими возвращаются, это ерунда. Тебе руками не работать. Учиться же пойдешь?
– Наверно, - ответил Володька.
– Гошку-то откуда знаешь?
– наконец спросила Надюха, поглядев на жадно курящего, насупившегося Гошу.
– Так он из моего разведвзвода, - сказал Володька.
– Я же говорил тебе, Надюха, - сумрачно вступил Гошка.
– Он мне жизнюгу спас. Ребята на поле оставили, думали, убитый начисто, да и немец их в такой перехлест взял, еле ноги унесли. А он сам пошел за мной и ребят заставил, приволокли меня...