Встретимся через 500 лет!
Шрифт:
Луи де Маар продолжил прогулку. У Дианы охотницы сидел на скамье профессор Мориарти. Пиллоу-сан - кукла-куклой, - располагался рядом.
– А это вы, Ватсон!
– воскликнул профессор, увидев, недавнего собеседника.
– Неплохо выглядите, не она ли тому виной?
– указал глазами глаза на антенну.
– Да, профессор, я чувствую себя великолепно. Благодаря вашему передатчику.
Взгляд Мориарти, поначалу благожелательный, вдруг застыл.
– Так вы не поможете мне?..
– спросил он озадаченно.
– Все это уничтожить?
– очертил рукой дугу, перечеркнувшую Эльсинор.
– Ни в коем случае. Но и мешать не буду.
– Возьмите куклу. Я так взбудоражился, беседуя с вами, что утащил ее с собой, сказал Мориарти механически. Он только что списал Луи де Маара со своих счетов, и теперь надо было сводить дебет с кредитом.
14. Рисковать нельзя
Шерлок Холмс, все это внимательно прослушавший, был уничтожен. Мориарти в глазах Пиллоу-сана и самозваного Ватсона превратил его в третьеразрядного сочинителя комиксов! Нет, надо спокойно во всем разобраться. Главное - это определить статус-кво. Значит, никакой фантастики? Никакого Вселенского кристалла? Никакого экрана? Бог с ними. Но что из этого следует? А то, что убийства в Эльсиноре происходят, когда требуется труп. Заказчик с Большой Земли требует что-то особенное, незапланированное, и профессор Перен-Пилар идет в свой курятник, выбирает подходящего каплуна, и того умерщвляют особым способом. Особым способом, то есть в состоянии крайнего душевного волнения, чтобы получилась заготовка с необходимыми параметрами. Некий господин N – подельщик. Когда случайных трупов не хватает, или нужно что-нибудь особенное, пересылает ему через то же похоронное агентство заказанный материал - Падлу, Катэра, взамен получая вышколенные кадры. Ну, хорошо, пусть так. Но это аутодафе? Оно ведь ни в какие ворота не лезет? Кому понадобилось всех убивать? Зачем? Куда увели людей, оставшихся в живых? Куда делись мертвые? Может, был получен крупный заказ? Какой-нибудь нефтяной шейх или Абрамович заказал для новой своей стометровой яхты экипаж с иголочки? Или полный комплект прислуги для нового дворца в Аризоне? И Перен взялся за это дело, созвонился с N, и они придумали план. Полсотни человек убить, еще столько же облапошить, это не игрушки. А куда делся профессор Перен? Полковник Епифанов писал, что среди убитых его не было. И не было среди тех, кого согнали на площадку перед дворцом. Также как и его родственников – бывшей жены мадмуазель Генриетты, дочери мадам Пелльтан и внучки Люсьен. Потому и не было... Значит, действительно срочный заказ... Но ведь он мог просто всех усыпить? И трупы не были бы физически повреждены. А может, им просто надоели пошлые водевильчики типа буквальной постановки «Красной Шапочки»? И они решили поучаствовать в настоящей голливудской постановке? С пальбой из автоматов, с душераздирающими сценами с десятками трупов? Решили поучаствовать, обратились к Перену, тот, вспомнив Нерона, ради удовольствия сжегшего Рим, придумал спалить Эльсинор. Впрочем, в чужой голове – потемки, как говорят русские. Профессор со всеми своими родственниками заблаговременно исчез, значит, виновен. Теперь – личное. Хочу я, чтобы меня переделали в стюарда яхты какого-нибудь магната? В счастливо-благородного стюарда в белоснежной форме, с золотой кокардой на фуражке? Однозначно нет. Впрочем, можно надеяться, что по своим характеристикам я могу рассчитывать на должность, хм, дивизионного комиссара полиции, но им я тоже не хочу быть. Я хочу быть самим собой, и пусть платой за это будут язва желудка, остеохондроз, неврастения, самоубийство, наконец. Из этого следует, что этот сатанорий необходимо разорить. Для этого нужны сообщники. Де Маара завербовать? Нет. Его оставили в живых. Оставили в живых свидетеля жестокого преступления. Оставили в живых, убив его возлюбленную. Это не спроста. Узнать, почему его, а также Аннет Маркофф, оставили в живых, можно лишь выходя в свет. И лишь выходя в свет, можно что-то делать, чтобы не стать стюардом. Конечно, было бы здорово все это сделать, не выходя в свет, но рисковать нельзя.
Холмс встал, переоделся в лучший свой костюм. Спустя десять минут он стоял у «Трех дубов».
15. Прекрасный малыш
– О, это вы мистер Стоун!
– воссияла мадмуазель Рене, увидев Шерлока Холмса.
– Какая радость! Я давно мечтала с вами познакомиться! Вы такой загадочный!
Шерлок Холмс подумал, что эта дама в ярко-красной шляпке – определенно есть уникум. Темноволосая, фигурка точенная, без сомнения, сотворенная богом в творческом апофеозе, понравилась бы и женоненавистнику, коим изобразил его Конан Дойль. Он так подумал, ибо впервые в своей жизни ощутил влечение к женщине. Бездумное, как стремление стали к магниту.
– У вас прекрасный малыш, - посмотрел на ребенка раздумавшего о чем-то в прогулочной коляске.
– Сколько ему лет?
– Два годика.
– Судя по глазкам, папенька у него...
– Холмс осекся.
– Договаривайте, я не обижусь, я вообще мало обижаюсь...
– Без сомнения, папенька у мальчика зрелый человек.
– Вы считаете, что лишь у зрелых людей рождаются умные дети?
– загадочно улыбнулась мадмуазель Рено.
– Это так… Они наследуют не только ум, но и опыт, - сказал он, впервые в жизни разумея, что такое настоящая женщина.
Холмс чувствовал, что стоит на краю пропасти, на дне которой блаженство и смерть. Нет сначала страшная смерть, потом блаженство.
– Ума, талантов и опыта у его отца было хоть отбавляй, - сказал она.
– Боюсь, однако, что потомственное безрассудство компенсирует эти качества…
– Вы сказали «было»?
– взглянул Холмс на мальчика, потянувшего к нему руки.
– Да, он почил.
– Можно, я возьму его на руки?
– Возьмите.
Шерлок взял мальчика на руки, тот заулыбался ему как знакомому.
– А как зовут малыша?
– спросил сыщик, прежде подумав: «Сын капитана Жеглова у меня на руках. Как забавно!»
– Владимир.
– Русское имя?!
– Отец его был русским и обожал русского певца Владимира Высоцкого. Еще он был мужем Марины Влади.
– Мужем Марины Влади? Вот как… - вернул Холмс мальчика в коляску. Маленькое тело будило в нем сентиментальность, то есть то, что в данный момент было лишним.
– Послушайте, мистер Холмс, извините, мистер Стоун, почему бы вам без обиняков не спросить у меня то, что вы хотите спросить?
– Задавать вопросы такой женщине, как вы? Красивой и умной?
– смешался Шерлок Холмс, поняв, что в этом санатории всем было ведомо, что он вовсе не бывший депутат парламента Стоун.
– Умной?!
– Обычные женщины не читают книг по квантовой механике, - указал подбородком на увесистую книгу, делившую в коляске место с ребенком.
– Не это не я читаю, это Владимир!
– рассмеялась мадмуазель Рене.
– Как я об этом не подумал!
– сказал Холмс, с трудом веря.
– Вы сказали, что не стоит задавать вопросов красивым и умным женщинам… - проговорила женщина, соображая, стоило ли говорить этому человеку, что мальчик уже как месяц читает и не что-нибудь, но исключительно книги по физике.
– Красивым женщинам легко веришь, а умные женщины легко к этому принуждают, - ответил Холмс, посмотрев в чересчур уж осмысленные глаза мальчика.
– Это так, но умный мужчина легко отделит зерна от плевел.
– Честно говоря, мадмуазель Рено, побыв с вами, я забыл, о чем хотел спросить...
– Это комплимент?
– Думаю, да.
– Спасибо. Мне очень приятно слышать от вас комплименты, и я отблагодарю вас.
– Чем же?
– посмотрел Холмс на лебединую шею, на грудь мадмуазель Рено.
– Советом, вернее советами.
– Готов их выслушать.
– Во-первых, поговорите с нашим садовником, месье Давидом Бонне. Беседа с ним поможет вам многое понять и правильно действовать. А во-вторых, опасайтесь профессора Мориарти. Он весьма опасный человек, добивающийся всего, что хочет.
– Спасибо, - поблагодарил задумавшийся Шерлок Холмс.
– Но опасаться профессора я не буду, ведь он – главная моя цель.
– До скорой встречи, мадмуазель Рене. Я счастлив, что познакомился с вами… Думаю, мы еще увидимся.
– Увидимся, - провидицей улыбнулась мадмуазель Рене.
– Непременно увидимся.
16. Давид Бонне
У постамента Афродиты, Холмс увидел человека, стоя на коленях, самозабвенно возившегося с моторной тележкой, кузов которой был полон поживой садовых грабель. Небольшого роста, с грубоватыми чертами лица, он сосредоточенно вкручивал отверткой очередной винт в кожух двигателя машины; рядом, на мятой промасленной тряпице, в ожидании своего места лежало еще пять-шесть.