Встретимся в Эмпиреях
Шрифт:
Слива начал откашливаться, присваивая таким образом себе слово.
— Я не знаю, чего мы телимся, Демон! Если нам надо обсудить какие-то нюансы, так давайте это скорее сделаем и…
— Постой, Слива, — обрывает его Демон. — Я, как ни крути, должен задать тебе один вопрос…
Очень смахивало на «домашнюю заготовку». Чего ожидать сейчас от Демона? Влупит в лоб про Викторию? (Ведь подобный поворот, хорошо зная друга, действительно напрашивался). Нет. Все же - навряд ли. Все мы, пацаны, без особого труда способны предугадать стихийные
— Задавай.
— Помнишь, как ты в штыки принял мою мечту? Что сейчас, скажи, изменилось в твоем сознании?
Слива на секунду задумывается.
— Не могу, пойми, я сидеть больше на месте. Убивает меня это. У-би-ва-ет! Я вот смотрю на вас, ребята, — и это хорошая зависть: в вашей жизни каждый день что-то происходит. В моей же…
— Ну уж и каждый.
— Как бы там ни было. Вы в ладу с жизненным движением. Я не знаю, как еще объяснить…
— Ты сам запретил впустить ветер в свою спертую комнату! О чем мы говорим вообще?! Движение… Ну так вот тебе — движение жизненное! Я, коли на то пошло, девчонкой своей для тебя жертвовал. Припоминаешь? Не оценил ведь, не ухватился! — разошелся Демон.
— Успокойся. Если ты опять про старое — я и сейчас ни грамма не жалею, что так себя повел. Правильно. И для себя, и для тебя — правильно было.
— Абстрагируйся: ты же понятия не имел, Слива, кто она!
— Догадывался!
— Напомни мне свою мечту, пожалуйста!!
— Ты отлично ее знаешь!!
В воздухе висело напряжение. Я не решался даже слова вставить в разгоревшейся перепалке, к тому же такой сумбурной: один не знал как сказать, другой не договаривал.
— Зачем ты размениваешь ее на это?! Ты — не я. И ты — не Гоголь. Мы держались уже за хвосты своих звездочек. Сделай для себя что-нибудь, дуралей! Для своего долбаного счастья!
— Вот-вот. Отвечая на вопрос «что изменилось» — то и изменилось, что я понял: мое счастье не подкупишь цветами, бутылкой игристого вина или твоим, Демон, благородным желанием разгрести проблемы друга-неудачника…
— Не обливай себя помоями. Я и сам тебя оболью в любой момент, если надо будет…
— Думаешь, я не догадываюсь о ваших с Гоголем шушуканьях на мой счет?!
— Каких, е-мое, шушуканьях?!
— Все я понимаю! И уважаю вас за то, по крайней мере, что в лицо не смеетесь — вышли из детства!
— Слива…
— Ты просил напомнить о своей мечте. Видно, придется. Я говорил, что не собираюсь участвовать ни в каких налетах — да! Тогда многое виделось по-иному. Но что-то подсказывало мне: без потерь не рассчитывай и на награду; судьба — это бартер чистой воды. Как же моя лазейка? Прежде чем я засну в объятиях любимого человека — я должен совершить Поступок! Поступок, понимаете?! Поступок — это то, например, что я не отпущу своих друзей одних на верную или не верную — не знаю уж, как фишка ляжет — гибель. Пойду с ними! До конца! Но вы запомнили то, что хотели запомнить…
Это был редкий случай, когда Демон сдал спор. Причем так быстро, так бесхитростно. Но мне показалось, он получил то, что ему было необходимо. Подходит к Сливе, кладет руки на плечи товарища и как рюмками над праздничным столом «чокается» с ним лоб в лоб.
— Ты на самом деле считаешь, что тебе нужно пойти?
— Да.
— И ты веришь, это изменит что-то для тебя к лучшему?
— Да.
— А если — нет?
— Самое дурное, что со мной может случиться — меня подстрелят.
— Ха-ха-ха-ха, — непринужденно рассмеялся Демон. — Гоголь, у нас с тобой просто мировой друг! Слышишь… Гоголь-дурилка?
Я уже успел о чем-то задуматься и в этот момент почти не следил за их разговором. Но вот словно последний психопат подскакиваю на месте — вспоминаю недавний сон про Дом На Холме. Никогда и не вообразил бы, что может быть такое. Кто-то возьмет и заставит вернуться в него еще раз. Наяву.
— Да, Гоголь? Ты что, в спячку впал, что ли?
— Ага, — как обмороженный лепечу я, — просто мировой… Ты ни разу не слышал, Демон, о доме… доме на холме?
— Чего-о?.. — таращит на меня глаза. — Ты так не пугай, Гоголь. Я ведь впечатлительный.
На лице Демона расползается щедрая улыбка, на которую нельзя не ответить.
7 августа
Опять закат. Который уже из тех, что мы наблюдали за последнее время?.. Сегодня он догорает какими-то особенными красками. Игру цветов нельзя описать, но можно видеть и чувствовать, цепенея всеми фибрами своего существа и уносясь навстречу. С Демоновского магнитофончика, работающего с батарей, воспроизводится космическая музыка. Эффект непередаваемый и ошеломляющий воображение.
— Что это?.. Мы и закат… какая связь? — шепчет себе под нос Демон, но выходит так, что слышно всем.
Когда человек находится под влиянием Чудесного, созерцает Чудесное — он нередко оказывается в том состоянии, которое подначивает его задать подобный вопрос. Вопрос-алогизм. Вопрос мыльный пузырь. Не требующий и не имеющий ответа, но подкупающий своей несуразной прекрасностью.
— Скоро взойдет луна. Вглядитесь в нее повнимательней, — шепотом говорю я, заражаясь тем же настроением.
— Она что, будет какая-то особенная? — спрашивает Слива. С наивностью, способной растрогать.
— В том-то и дело — нет. Что бы ни случилось завтра, через год, спустя сто или миллион лет — она будет все такой же. Умрем ли мы через считанные дни или окажемся осенью на войне — она будет все такой же… Десятки тысяч поколений до нас, ушедших в небытие, в Бесконечность — и вот теперь мы… ничем не лучше и никакие не особенные.
— Это страшно…
— Нет. Это освобождает от страха.
— Что ты хочешь сказать, Гоголь?