Встретимся в Эмпиреях
Шрифт:
— Несовершеннолетние?
— Н-ну, да.
— Весь город перебудить решили! Пили, что ли?
— Н-немного.
— Заметно, что «немного». Времени сколько? Первый час?
— Н-наверное. Мы… это… призывники. Нам на войну скоро…
Короткое молчание.
— Понятно, — преобразившись, покивали головами «мундиры». Они, почти как и мы, были еще пацаны, лет по девятнадцать. — Шагали бы вы лучше домой, совет вам.
— Домой… домой… мы домой идем, — в три голоса забормотали я, Слива и Демон.
«Мундиры» прошли мимо.
Мы больше не веселились. Молча, шаркая ногами по
— А хорошие ребята оказались… эти два «мундира», — ни с того ни с сего обронил Демон. Смотрит на нас.
— Да. Хорошие, — соглашаюсь я.
— Хорошие, — шумно выдохнув, подтвердил Слива.
* * *
Провидение снова не отказало нам в своем лукавом покровительстве. Но беда всегда таится там, где случайную, даже незаслуженную и пагубную удачу начинаешь принимать как должное.
Спустя несколько дней мы обладали окончательной информацией, что произошедшая история продолжения не получит и можно перевести дух. Борода никуда не заявил, опасаясь, что всплывут подробности его темного бизнеса. Вдобавок ко всему он упразднил свои ночные дежурства в «Здоровье 24 часа», оставив только продавцов на день и тем самым превратив аптеку по существу в «Здоровье, этак, часов 16»… Понял, видимо, что всех денег не заработаешь, а если и заработаешь, то в загробную жизнь с собой не захватишь. После чего - с успокоенной совестью посвятил досуг залечиванию болячек. Прознав обо всем этом, мы тут же с цветами и шампанским — самым лучшим, на какое наскребли денег — были у Виктории. Все ей рассказали. Вернее, почти все. Опустили самые жестокие моменты расправы и тот факт, как ее имя, подобно чудодейственному заклинанию, спасло одному из нас жизнь.
Виктория внимательно выслушала наш рассказ, ни разу не перебила. А мы все больше и больше остывали, читая на ее лице неподдельную печаль.
— Ну-у, Вик… Сердишься, что ослушались тебя? — полуобняв, как к ребенку обратился к ней Демон. — Но ты ведь знаешь теперь, как получилось. И смех, и грех, и стечение обстоятельств, и ерунда какая-то — все в одном клубке.
— Не о том я думаю, Демон.
— А о чем же?
— Что так гладко у вас все вышло. Везение, одно к одному. Теперь вы уже не остановитесь… Точно так же начинают играть в азартные игры — первый случайный выигрыш, а дальше…
— Вик, что ты такое говоришь? При чем здесь…
— Я говорю то, что думаю! Вам полезно будет послушать… У каждого из вас была мечта. И твоя, Демон, была самая неудачная и, прямо скажу, чокнутая. А теперь она задавит их… — Виктория с жалостью, граничащей с брезгливостью какой-то, посмотрела в мою со Сливой сторону. — Это очень, очень, очень неправильно.
Демон опустил голову. Мы со Сливой не издаем ни звука.
— Поверь мне, Вик… — Демон на секунду примолк и оскалил зубы, словно угрожал таинственному видению, которое в этой комнате из всех четверых мог созерцать он один. — Вот ведь по-дурацки как! Даже не знаю, что тебе ответить!..
— А ничего не надо отвечать. За тебя и за них, — снова бросает на Сливу и на меня этот невыносимый
Смотрит на цветы и шампанское. Глаза ее смеются ох каким недобрым смехом.
— Что предлагаете отпраздновать? Начало падения в бездну или что-то другое?
— У тебя ведь послезавтра день рождения, Вик, — нашелся Слива, и мы с Демоном тайком скользнувшими взглядами «объявили» ему сердечную благодарность.
— Да, и правда… — сбитая с толку, Виктория впервые за всю сегодняшнюю встречу улыбнулась так, что души наши моментально отогрелись.
— Выпьем за тебя, Вик!
— Спасибо, мальчики. Только ведь заранее как-то не принято…
— Какие пустяки!..
Не заставивший себя ждать веселый хлопок, фонтан белоснежной пены, со всех сторон посыпавшиеся шутки и затейливые комментарии… Шампанское было просто отменным и без споров стоило тех денег, которые мы за него заплатили! Каждый по очереди поздравил Викторию и пожелал ей счастья.
— Вик.
— Что, Гоголь?
— Можно я от тебя позвоню?
— Конечно, можно. Зачем спрашивать.
Движимый спонтанным побуждением, я прошел в другую комнату и набрал номер Ее телефона… Гудок… гудок… гудок… гудок… Трубку так никто и не поднял.
«Ты действительно думаешь, что я не способен на безрассудство?» — «Да, я так думаю…»
24 июля
Слива, забавно свив ноги, лежит на траве в стороне от нас. Читает книжку. Если я не ошибся — ту самую, что на днях так и не прочитанной я вернул Виктории. Слива весь день пребывает во власти какой-то загадочной умиротворенности и ленцы. Мы с Демоном его не трогаем. Тоже развалившись на траве, болтаем о том о сем. Виктории сегодня с нами нет.
— Представь, мне сейчас подумалось, — слегка толкнув меня в плечо, вполголоса говорит Демон.
— Что же?
— Про людей… Все люди делятся на две категории. Есть те, которые рождаются и идут дальше по жизни, взвив над головой кулаки как флаги. И такие, которые живут «перебежками», озираясь все время и все время от всего прячась.
— Ну и?
— А то, что в конечном итоге все это ни черта не важно. Тиски сомнут всех. И мямлю, и мнимого победителя. Всех!
Соображения Демона кажутся мне до жути избитыми и, если честно, раздражают. Но мне все равно хочется отреагировать дружелюбно. Киваю в сторону Сливы, с головой погруженного в чтение.
— Никак тоже книжки читать начал — а, Демон? В последнее время нет-нет да и выдашь чего-нибудь этакое… глубокомысленное.
— Даже и не надейся, Гоголь. Мой девиз: «Меньше читай — больше думай».
— Интересный девиз.
— Так что ты на это скажешь?
— Скажу, что следуя твоей классификации, все очевиднее становятся наши попытки перемахнуть из второй категории в первую.
— О да-а, — соглашается со мной Демон, неизвестно чему улыбаясь.
Мне удается поймать в траве кузнечика, но он тут же ускакивает прочь, оставив зажатую в моих пальцах зубчатую ножку. Ножка сгибается, разгибается и подергивается в гордом одиночестве.