Встретимся в Эмпиреях
Шрифт:
— Мне было скучно без тебя, — в какой-то момент перебивает Она, придвигаясь ближе. — Нет, не то. Мир был не интересен без тебя — вот так правильно.
— Ух! Похоже, ты кое-чего понабралась, общаясь с таким сентиментальным умником, как я, — посмеиваюсь в ответ, а в глубине души млею от услышанного признания.
— Это уж точно, — соглашается Она.
Я дивился красоте Ее больших глаз и теплоте, исходящей из них. Я притянул Ее к себе и поцеловал. Правда, проделал это не очень смело, словно внутри меня происходила борьба.
— А ты?.. Скажешь мне что-нибудь? — спрашивает.
В задумчивости кусаю губы.
— Я устал от того, что слов иногда слишком много… Вот что. У меня есть подарок для тебя, за который нельзя подержаться руками. Вернее, почти есть. Я сделаю так, что влюблю в тебя целый свет, не открыв даже твоего имени.
Она не поняла, о чем я говорил. Да и хорошо, что не поняла. Хоть каким-то тайнам суждено же было остаться!
Мы окунулись в тишину, и это казалось чудесно. Только Ее дыхание рядом — больше ничего. Просто обнимать, припадать ноздрями к цветочного аромата волосам, чувствовать под рукой волнительно вздымающиеся, теплые комочки груди…
Потом мы ушли гулять. По нашим памятным и любимым местам. А вечером, жутко замерзнув, снова вернулись ко мне.
Впереди нас ожидала ночь нежности. Ночь, которая наступает для двоих.
* * *
В первое утро наступившего Нового года я проснулся в своей постели один.
Облизал губы, пропитавшиеся сладостью Ее помады, и, приподнявшись на руке, оглядел комнату. Через щелку неплотно зашторенного окна в глаза били яркие лучи зимнего солнца. Жмурюсь. Один из этих лучей достает до стола и причудливыми красками играет на двух бокалах из-под вина, которое мы вчера пили. На кресле — там, где Она оставляла сумочку и куда я швырял свою одежду и Ее нижнее белье — пусто. Она ушла. Тихо, не попрощавшись. А так хотелось проснуться с Ней вместе!
Не важно… Прислоняюсь спиной к стене и задумываюсь. Может, улыбаюсь; может, чешу нос; может, насвистываю глупую мелодию — никто за мной не наблюдает в тот момент. Я один посреди безмятежной вселенной, играючи съежившейся до размеров небольшой комнаты — некому и незачем давать отчеты о том, что со мной происходит. «Как все бывает неизъяснимо, неожиданно, непредсказуемо!» — будоражит единственная мысль.
В пятку что-то больно впивается. Подтягиваю колено к груди и нахожу лежащим на постели серебряный крестик на расстегнутой цепочке — тот самый, что отдал Ей перед «красным воскресеньем». «Слетел с Ее белой шейки ночью, — беру в ладонь, разглядываю. — А может, оставила сама? Решила, что ему опять следует вернуться ко мне? Откуда знать…»
Так о чем я?.. Ах да. Как все бывает неизъяснимо, непредсказуемо… Я был здоров, полон жизненных сил и энергии, весел, беззаботен, упрям… Я ломился во все двери и звонил во все колокола. Одного хотел — достучаться до маленького капризного сердечка. Тщетно. Но проходит время, которое делает меня калекой, озлобленным, горемычным, растратившим свою былую беспечность, и… Она сама находит меня, и все преграды рушатся… Нечего больше добавить. Разве что… снова, и снова, и снова: «Жизнь — не проклятие; жизнь — дар».
Отталкиваюсь от стены и опять растягиваюсь на кровати, вольготно раскидав ноги по разным краям измятой простыни. Уголком глаза что-то замечаю. Поворачиваю голову - и вот на наволочке новая находка. Только не смейтесь. Это всего лишь волос. Ее волос. Совершенно обычный, тонкий и темный, свитый в спираль. Вновь отчего-то забирает водоворот непередаваемых по своей глубине мыслей и потуг понимания. Бессознательно наматываю его на палец протезированной руки. Сам уже «далеко-далеко»…
Она ушла рано утром.
Она ушла, пока Он еще спал.
Просто Она от Него устала.
Просто Он от Нее устал.
А может, Им это только приснилось.
В нежных объятьях видят сны до сих пор
О диковинном счастье, что жизнь продлилось.
Сломайтесь,
Будильники
Мира
Всего!..
Вместо Эпилога
Сегодня уже 16-ое января.
А вчера, представьте, я повстречал на бульваре Марго. Я был не один. С Ней. Марго была с молодым человеком. Но узнав меня, не раздумывая ни секунды, оставила его в одиночестве и подошла.
— Здравствуй.
— Привет, Марго.
— Как твои дела?
Что-то заставляет меня оглянуться на Нее… и это придает мне уверенности.
— Спасибо, Марго. У меня все замечательно.
Молодой человек на удалении от нас со скучающим видом закуривает. Высокий красивый парень с надменным смугловатым лицом. Я с ним не знаком, да это никому из нас и не нужно. Марго тихо вздыхает.
— Долго не могла прийти в себя, когда узнала… Ты понимаешь, о чем я.
— Да, понимаю. Я тоже.
Как только она приблизилась, с того самого момента пытаюсь отыскать на ее груди кусочек «обломанного месяца». Так и не нахожу.
— Мне очень его не хватает, — отводя взгляд в сторону, говорит Марго.
— Да. И мне. Но что поделаешь…
Киваем головами.
— Как твоя рука?.. Я слышала.
— Она теперь сама по себе, я сам по себе, — отпускаю дурацкую шутку, никого не развеселившую. Снова стараюсь быть серьезным. — Спасибо, Марго. Все нормально.
— Хорошо.
— Угу.
Разговор не клеился, и общими усилиями мы подвели его к словам прощания. Пожелали друг другу удачи и разошлись. Повода, вы не подумайте, относиться к Марго каким-то образом хуже, чем я относился к ней всегда, у меня не появилось. Да и с чего, на самом-то деле? Смерть случается, а жизнь идет дальше, и все мы живые — не способные отказаться от права на совершение новых глупостей; не находящие проку в долгоиграющих схимах и панихидах по безвозвратно ушедшему из нашей действительности; никому ничем не обязанные и избегающие отныне соблазна судить, дабы несудимыми остаться… Просто такая вот встреча — и все.