Вся синева неба
Шрифт:
Она старательно зачерпывает красивый шарик и добавляет в его рожок. Протягивает ему мороженое, снова избегая его взгляда.
— Сколько я вам должен, мадам?
Ему забавно видеть ее такой серьезной и такой смущенной.
— Ничего. Ты же слышал Коринну.
— Что ж… Ладно, спасибо.
Он берет протянутое мороженое и стоит как пень перед прилавком, не зная, что теперь делать, уйти или съесть его при ней. Вид у него довольно глупый. Она показывает ему на пластиковые столы и стулья.
— Сядь здесь. Народу сегодня немного. Можешь посидеть на террасе.
Сидевшая там пара туристов как раз уходит. Эмиль садится за ближайший к прилавку
— Тебе не скучно здесь целый день? — спрашивает он.
Она качает головой.
— Нет. Раньше я была в кладовой. Мыла баки и переклеивала этикетки. Я рада, что теперь стою за прилавком.
— Ты медитируешь, поджидая клиентов?
Жоанна закатывает глаза.
— Ты смеешься надо мной?
— Ничего подобного.
Он с аппетитом принимается за рожок.
— Это же ты мне сказала, что любишь медитировать… Помнишь, в твоем первом письме?
Они смотрят на женщину, идущую по переулку с собакой на поводке.
— Я думал, что медитировать надо, сидя по-турецки и закрыв глаза… — добавляет он.
Она отвечает совершенно серьезно:
— Не обязательно.
— А.
— Я практикую медитацию осознания…
Теперь закатывает глаза он: ему кажется, что она говорит по-китайски.
— Извини, я не владею всеми тонкостями медитации.
Она пожимает плечами. Тут к прилавку снова выходит Коринна, утирая ладонью лоб.
— Ну как? — спрашивает она Эмиля.
— Изумительно.
Она расплывается в улыбке. Подняв большой палец, говорит:
— Приходи завтра, попробуешь другие сорта.
— Тебе бы снова брать мелкие подработки там и сям…
— Не знаю… Посмотрим…
Мелкие подработки уже не актуальны. Эмиль не решается прямо сказать это Миртиль, но ему трудно представить, что он будет кому-то полезен со своей рассеянностью старого маразматика. Сегодня утром он опять нашел зубную щетку в неположенном месте: у себя под подушкой. Он посмеялся, потому что рядом была Жоанна и смотрела на него, хмуря брови, но ему вовсе не смешно. Чем же все это кончится? Верен ли прогноз врачей? Сейчас ему кажется, что все пошло быстрее. Или при оседлом образе жизни больше проявляются его трудности в быту? Один из первых признаков его деменции.
У него завелись новые привычки. О подработках нет больше речи. Утром он никуда не спешит, слоняется по студии, спускается побеседовать с Миртиль. Потом занимается маленьким Поком, играет с ним в переулке или во внутреннем дворике. После обеда отдыхает, потом пьет очень крепкий чай, прежде чем высунуть нос наружу. Он прогуливается по Эусу, стараясь не уходить далеко от дома. Боится снова потеряться… Потом он останавливается у «Коко» и ест мороженое, глядя на прохожих. Жоанна опирается локтями о прилавок, кладет подбородок на руки, и они беседуют обо всем и ни о чем, о надвигающейся грозе, об успехах Пока, о любимых сортах мороженого. Эмиль уже попробовал добрый десяток, но его предпочтения меняются. Цветы бузины вытеснили ананас-базилик и сами были вытеснены мороженым с арахисом. Жоанна более постоянна. И на диво проста. Ее любимый вкус — зеленое яблоко. Эмиль всегда посмеивается над ней:
— Стоит ли работать здесь, со всеми этими вкусами, чтобы зациклиться на яблочном мороженом!
Жоанна закатывает глаза и ничего не отвечает.
Вечером они встречаются в студии и ужинают, слушая радио. Они похожи на старых супругов, и это их устраивает.
—
Эмиль стоит перед зеркалом. Жоанна чистит зубы рядом с ним, склонившись над раковиной.
— А? — переспрашивает она с полным пены ртом.
— Я набрал вес.
Она пожимает плечами, но этот жест не предвещает ничего хорошего.
— Надо завязывать с мороженым… Или заняться спортом.
Он не видит, что она силится сдержать улыбку. Он смотрит, задумавшись, на свой округлившийся подбородок, увеличившиеся в объеме щеки, складки на животе.
— Да. Это, пожалуй, хорошая идея — заняться спортом… Я мог бы здесь отжиматься и качать пресс.
— Будет лучше, когда мы отправимся в путь, — говорит она.
Оба никогда не упоминают о продолжении пути. Это остается далеким и расплывчатым. Наверно, потому, что им не хочется уезжать сейчас. Во всяком случае, Жоанне. Она веселее, чем когда-либо, с тех пор как продает мороженое.
— Я займусь спортом… Но ты могла бы мне сказать, что я толстею…
На этот раз Жоанна улыбается по-настоящему. Больше не может сдерживаться.
— В чем дело? — спрашивает Эмиль.
Она выскальзывает из ванной. Он кричит ей вслед:
— Ты думаешь, мы похожи на парочку пенсионеров, да?
Он идет за ней в комнату, где она ищет свою черную шляпу.
— Верно! Всегда ведь набирают вес, когда женятся, правда?
— Вероятно.
— Тогда у нас вполне удачный брак.
Она нашла свою шляпу. Надевает ее на голову, закидывает через плечо ремешок сумки.
— Выгуляй Пока. Он давно мяукает на подоконнике, — напоминает она.
— Да, дорогая.
Она морщится, отчего он улыбается еще шире.
— До скорого… до полдника, — говорит он, провожая ее до лестницы.
— Я думала, ты завяжешь с мороженым.
— Я сказал, что займусь спортом.
— А… Значит, мороженое будешь продолжать…
— Да. Хорошенького понемножку.
Она закатывает глаза.
Дни идут чередой, похожие друг на друга, принося время от времени пару-тройку штрихов новизны. Прогулка с Жоанной на гарригу [3] в воскресенье. Ужин у Анни и ее мужа с Миртиль. Сентябрь уже перевалил за середину. Дни становятся короче. Улочки пустеют. Жара спадает. Белесый свет сменился красивыми оранжевыми бликами. Деревья начинают потихоньку сбрасывать листья. Пок становится все более самостоятельным. Они с Канальей уже дерутся.
3
Гарига, или гаррига (фр. garrigue), — разреженные заросли низкорослых вечнозеленых кустарников (можжевельник, розмарин, ладанник), карликовой пальмы, кустарникового дуба и др. и многолетних трав, устойчивых к засухе. (Здесь и далее прим. перев., если не указано иное.)
— Привет! Спишь?
Эмиль разлегся на диване в полудреме. Он резко садится, пристыженный, и отвечает:
— Нет, я… Я только закрыл глаза.
Жоанна вернулась с работы. Она кладет сумку на низкий столик и встряхивает мокрыми от дождя волосами. Да, кажется, дождь еще идет…
— Как прошел день? — спрашивает она.
— Хорошо. А твой?
— Коринна сказала, чтобы я больше не приходила.
— Что?
Он не уверен, что не ослышался, но Жоанна кивком подтверждает.