Вторая ступень
Шрифт:
– Майя! Мать честная! Мы ж про тебя забыли совсем! А ну, марш работать!
От резкой перемены обстановки Ромка испуганно вжался в стул, но видя, как девушка весело отреагировала на деланно строгий приказ, успокоился. А когда они со стариком остались в кухне одни, осторожно спросил:
– А где она работает?
– Майя трудится в моём домене.
– А что она там делает?
Феликс Николаевич хотел было уже рассказать об удивительных способностях
– Э... она выполняет некоторые технические функции.
– Значит, она тоже из НИИ? У вас такие молодые работают? Мама мне не рассказывала такого...
– и на глазах мальчишки снова навернулись слёзы.
Старик положил морщинистую ладонь на сжатый кулачок, но Ромка вырвал руку и закричал:
– Не надо меня успокаивать! Я знаю, что умру через два дня! Зачем вы меня к себе забрали?! Зачем я вам?!
– он бросился на диван, и сквозь завывания до ушей Зарубского донеслось: - Я к маме хочу...
– К маме сейчас нельзя.
– Сейчас! Сейчас! А у меня нет другого времени! Вы не понимаете что ли?!
– детский крик безжалостно резал сердце старика.
– Не надо бояться раньше времени, - Зарубский постарался вложить в слова весомости, но этой напускной уверенности Ромке было не нужно. Он отстранился и совершенно неизвестным голосом прогундосил:
– Не считайте меня идиотом. Я боюсь смерти как любой человек. Это дураки её не боятся.
Феликс Николаевич несколько секунд с открытым ртом смотрел на мальчишку, затем вздохнув, произнёс:
– Близость смерти заставила тебя повзрослеть. Причём стремительно. Но ты не прав в том, что называешь дураков бесстрашными.
– Почему?
– Потому, что страх смерти отсутствует только у тяжелобольных, у которых болезнь притупила инстинкт самосохранения. Таких людей не стоит называть бранным словом «дурак». Дурак - это вполне вменяемый человек, который не понимает и даже не желает понимать, чем и зачем живет. Он не задумывается над целью существования, горюет над ничтожными ошибками, и не понимает, что вся его жизнь не стоит гроша ломанного. Так вот он-то как раз и боится смерти. И боится сильнее любого другого. Парадокс - человек не знает зачем живет, ничего не создает, порой ужасно мучается. То есть, по сути он и не живёт. Но смерти боится. Вот это и есть дурость в чистом виде.
Ромка демонстративно отвернулся. Но Зарубский ясно видел, что парень сильно задумался. Ему страшно захотелось проникнуть в помыслы повзрослевшего отрока, но тот и не собирался их скрывать:
– Мне страшно... Через несколько дней или часов меня не будет. Меня никогда больше не будет в этом мире!
– Не будет. Но только в этом мире.
– Что? Что вы хотите сказать?
– Вот как ты думаешь, мы сами не можем ли создать свой мир?
– Ну, мы пси-сеть придумали.
– А ещё?
Ромка пожал плечами.
– Разве мы не умеем мечтать? Разве мы не создаем мир в своих грёзах? Создаем. Но почему-то мы считаем, что эти миры не существуют. Так что же, это пустые мечты? Почему ж мы живём именно этими мирами? Почему не вспоминаем о них время от времени, а постоянно проживаем свои жизни в них? Да, именно проживаем! Хотя, надо оговориться, что проживаем мысленно. Тогда получается, что не решен нами всего один вопрос - как попасть в эти миры?
– Это всего лишь мечты. Пустота! Виртуальность куда круче.
– Не нужно говорить, что мечты пусты. Это не так. Мы просто привыкли так считать. Как привыкли думать, что реальность - единственная форма существования материи, которая не зависит от способов её восприятия. Увы, это не совсем так. Само восприятие меняет реальность. И если подумать, то восприятие - вещь достаточно субъективная. Сотни лет назад люди уже научились входить в иные формы сознания. И восприятие ими реальности, уже иной реальности было ничуть не менее действительно, чувственно и глубоко, нежели этот простецкий мир.
Ромка отрешённо посмотрел на Зарубского. Но на фоне колоссального утёса безразличия мелькнул едва заметный ручеёк интереса. И Феликс Николаевич воодушевлённо продолжил:
– Видишь ли... Нам необычайно повезло! Ведь родиться человеком - это удача. Огромная удача! Наше миропонимание близко к божественному...
– Что?
– Ромка подумал, что ослышался, - Вы сказали “божественному”?
– Да. Прости, но так проще объяснить. Так вот, скоротечность жизни придает ей необычайную остроту. Жизнь человека полна переживаний. Точнее говоря, она из них и состоит. И наплевать, что боги мечтают вселенными, а наши мечты легче утреннего тумана. Мы живем в них гораздо полнее, чем в реальности. И реальность нам не нужна. Она нас убивает. Мы не можем жить друг с другом и мечтать наяву. Нам это не позволит животный инстинкт ненависти. Мы обязаны воевать друг против друга. Иначе никак. А мечты... Это личное дело каждого. И всех. И получается, что живем мы только в мечтах.
– Но в жизни...
– Ромка пытался подавить сумбур мыслей.
– А в жизни... В жизни мы просто ждем смерти. Все ждём. Ждём и боимся. И мечтаем еще ярче.
– Никто не мечтает на пороге смерти. Мне кажется, вы - псих, - сказано это было столь обыденно, что Зарубский содрогнулся от ужаса. Осознание, что мальчишка в полнейшем спокойствии готов перешагнуть грань, потрясала. Но это натолкнуло старика на дальнейшее развитие разговора:
– Вижу, ты спокоен. Теперь можем говорить...
– Зачем?
– Ромка хмыкнул и разлёгся на диване.
– Знаешь, великий гений эпохи Возрождения - Леонардо Да Винчи определил белый цвет как причину всех цветов. Разовьём эту мысль в мировоззренческом плане. Жизнь полна красок. А что происходит, когда из смывают? Наступает смерть. Элементарное рассуждение. Смерть - то, что даёт увидеть краски жизни. Парадокс - люди, живущие в страхе перед смертью, не видят в своей жизни никаких красок. Таким образом получается, что они уже умерли. Пока в эмоциональном плане. Но за этим последуют и остальные составляющие прекращения существования.