Вторая жена
Шрифт:
— Как долго это назревало?
Он пожал плечами, пытаясь укрыться за легкомыслием.
— Кто знает, что происходит в голове у моей жены?
Я искала ключ к поступку Пейдж. Если бы Мартин бил ее? Или предъявлял непомерные требования? Я попыталась предложить очевидное решение.
— Ей надо прийти в себя после рождения ребенка. Со мной такое было. Может быть, она чувствует себя беспомощной и неуверенной?
— Это Пейдж-то? — сказал он. — Никогда.
Его недоумение и боль были настолько ощутимы, что, казалось, я могу коснуться их.
— Пейдж считает, что я не уделяю достаточно внимания
Солнце грело мою спину, но сейчас я почувствовала, как по ней пробежал холодок.
— Мартин, Пейдж сошла с ума. Ее врач ничего не говорил?
— Все в порядке, насколько я знаю, но я довольно давно не в курсе дел. — он отодвинул свой нетронутый кофе. — Мой дом превратился в поле битвы, но Пейдж в здравом уме и хорошо себя чувствует. Я в этом уверен. После каждый родов она становится… Ну, более сильной и какой-то непримиримой. Как Клитемнестра, которая убила собственного мужа ради удовольствия.
— Нет, он же зарезал ее дочь. [20]
— Так это был ее муж? Ну, что ж, — он потянулся за своим портфелем. — Я не считаю правильным посвящать каждый свой вздох и каждую свою мысль детям. Оставляю это занятие Пейдж.
— Что мне сделать для тебя, Мартин? — мягко спросила я. — Хотя я не уверена, что могу что-то сделать. Разве что попытаться убедить Пейдж, что она поступает неправильно.
Мартин смотрел в стол. Он искал, за что зацепиться.
— Попробуй ее уговорить на что-либо, и она сделает все наоборот. Но не могла бы ты присмотреть за ней? Она не так сильна, как думает. — он поднялся на ноги. — Спасибо за кофе. — такой большой и растерянный, он нависал надо мной. — Я знаю, что прошу о многом, Минти, но присмотри за ней. Рано или поздно она придет в себя. На самом деле, я не уверен, что хочу жить с ней сейчас, но то, что с ней происходит, ужасно. — он с силой сжал ручку портфеля. — она не должна была уходить из банка. Там было лучшее место для применения ее энергии. Дети разрушили ее.
20
См. Маргарет Джордж, «Елена Троянская», главы 7, 38, 45
Когда я решилась поговорить с Пейдж, она и не думала раскаиваться и совсем не была похожа на сумасшедшую.
— Мартин не уживается с детьми, — сказала она, перекладывая Чарли от одной груди к другой. Я заметила, что он сосет грудь уже не так радостно и жадно, как раньше. — Он всегда возвращается домой не вовремя, мне постоянно приходится отвлекаться на стирку его рубашек, на его еду.
— Но что-то из этого можно поручить Линде?
Она некоторое время размышляла над моими словами. Но потом ее лицо приняло такое восторженное выражение, что я не узнала Пейдж.
— Он мешает мне полностью сосредоточиться на детях.
Я покачала головой. Пейдж была не в себе.
— Когда ты последний раз была у доктора?
— В этом нет необходимости, — она посмотрела на своего сына, лениво сосущего грудь. — Мамочка в порядке, правда? У нас все хорошо.
— Ты
В тихой хорошо организованной кухне слышалось только гудение стиральной и посудомоечной машин. Наверху близнецы вяло переговаривались с Джексоном и Ларой. Было только 4.00 субботнего дня, но стол уже был накрыт для детского ужина в 6.00 и таймер печи установлен на 5.30.
Выпрямившись неестественно прямо, я сложила руки на коленях.
— Очевидно, я не могу считаться большим авторитетом в области сохранения брака.
— Очевидно, — ответила Пейдж грубо.
— Но все же, Пейдж. Я кое-что знаю о жизни в браке.
— Знаешь что?
— Как внушить себе, что делаешь все правильно.
Чарли откинул голову назад и сосок выскочил у него изо рта.
— О, смотрите, — воскликнула Пейдж. — У нас болит губа. Мой бедный малыш. — она уткнулась носом ему в щеку в приступе страстной нежности. — Мамочка тебе поможет.
Я не часто думала о своей матери и могу с уверенность сказать, что пока она была жива, моя мать не часто думала обо мне с истинно материнским чувством. Во-первых, она всегда слишком уставала, зарабатывая нам на жизнь после того, как отец покинул нас. Во-вторых, она не любила меня. Так что многие из своих проблем я вынесла через порог ее дома, если верить руководству самопомощи, утверждавшему, что матери закладывают фундамент нашей жизни. Пока она была жива, я делал вид, будто она умерла. Когда она умерла, я на некоторое время сделала вид, что ее вообще не существовало.
— Послушай меня, Пейдж. — Пейдж не отводила глаз от Чарли. Я встала и выхватила бедного Чарли из ее рук. Он был такой плотный и тяжеленький и пах полупереваренным молоком. Он запротестовал против моего внезапного вторжения, но мне было все равно. — Ты выслушаешь меня. Очень легко считать себя во всем правой. Да, раньше я говорила себе: «Роуз настолько самодовольна. Она не заботиться о Натане так, как ему нужно. Она сама будет виновата в том, что потеряет его. Такая безответственная женщина как Роуз не заслуживает такого мужа как Натан». В конце концов, я почувствовала своим долгом спасти Натан от Роуз.
— И тебе это удалось. Ну и что?
— Ты прошла точку невозврата, Пейдж. Мы можем убедить себя в чем угодно. Вот беда нашего разума. Он слишком гибкий.
Пейдж встала и протянула руки к Чарли:
— Отдай мне моего сына, — приказала она. — Ему нужна я.
Я прижала Чарли к себе.
— Ты что, искренне считаешь, что детям будет лучше без Мартина?
— Кто бы говорил.
— Феликс с Лукасом ужасно страдают.
Пейдж удалось вырвать Чарли у меня.
— Я ценю твою заботу, Минти, — она отвернулась. — Но я бы предпочла, чтобы ты не вмешивалась.
— Не думай, что если я была далеко, то совсем забыла о тебе, — сказала Гизелла. — Я хочу знать все. Сначала ты возненавидишь меня за назойливость, но потом будешь благодарна.
Гизелла месяц была на юге Франции, но по возвращении она сразу позвонила мне и пригласила на обед. Я отправилась встряхнуться из офиса «Парадокс» на машине «Вистемакс», что, собственно, и не собиралась скрывать от Деби и прочих. Гизелла сидела в салоне. Она была оживленной и загорелой и тепло расцеловалась со мной.