Вторая жизнь Дмитрия Панина

Криминская Зоя Карловна

Ты пойми, я ведь не бросал Лиду беременной, я просто не знал, что она беременная, всё случилось так внезапно, почему, ну почему она мне не написала, не позвонила?

– Потому что ждала, что это сделаешь ты. Мне она тогда сказала: "у Димы точно кто-то есть, я это потом уже почувствовала, по тому, как он в сторону смотрел..."

– Ну да, я уже год встречался с Виолеттой, но я бы всё переиграл, понимаешь? Я тогда совсем запутался, мне надо было подумать, а тут мама пишет, что Лида расписалась с тобой.

– Теперь что в этом копаться, -

прервал Толя Диму, и по интонациям его голоса, Дима понял, что ему не хочется ворошить прошлое, докапываться до истинных мотивов поступков покойной жены... У тебя с сыном отношений нет никаких, зато вот тебе готовая дочь, так Лида захотела. Наташка ведь в тебя способная, не в нас, в университет поступила, училась в школе отлично, но ты учти, Дима, я от нее не отрекаюсь, она и моя дочь, я её растил с малолетства, из роддома, для всех она моя дочь.

– Я всё понимаю, и вовсе не жду, что Наташа, - произнес имя с удивлением, ещё полчаса назад никакой Наташи и не было, а вот теперь уже есть, - кинется мне на шею в такой ситуации. И вообще не представляю, как может девушка такое воспринять... Я ведь с ней не знаком.

– А я вот знаком и тоже не представляю, как она отнесется.

15

Наташка сидела на диване, руки на донельзя обтянутых джинсами худых коленках, вся взъерошенная, жалкая, напоминающая птенца, вырвавшегося из когтей кошки. В Лиду она была лишь цветом кожи, рыжеватыми волосами, да веснушками, обильно усеявшими округлый небольшой носик.

Серые глаза смотрели настороженно.

Мужчины сидели на стульях возле стола, и выглядели так, как будто сидели на раскаленной плите.

Дмитрий молчал, предоставляя возможность говорить Анатолию. У них за эти две их встречи установились привычные с детских лет взаимоотношения, когда главную роль в общении с окружающим миром брал на себя Ушастик.

Толя набрал в легкие воздух, выдохнул его, как будто собирался нырнуть или влить в себя стакан водки, и сказал:

– Предстоит серьезный разговор

Наталья, разглядывающая Диму, как рассматривают интересное животное, нисколько не беспокоясь о том, что животное тоже на тебя смотрит, отвлеклась и перевела взгляд на отца.

– А дома ты не мог со мной серьезно поговорить? Обязательно надо было сюда тащиться? У меня завтра экзамен по линейной алгебре, ты в курсе? И вообще он-то тут причём?

Она направила подбородок в сторону Димы, явно не одобряя его присутствие при обсуждении семейных дел, да ещё серьезных.

– При том... И вообще это не он, не посторонний человек, а твой родной отец.

После этих слов наступила минутная напряженная тишина, мужчины смотрели на девушку в две пары глаз, а Наталья смотрела на них, широко разинув рот и округлив глаза, совершенно остолбеневшая.

– Миленькое дело, хороши шуточки! С чего бы это мой отец? Откуда он взялся? А ты тогда кто будешь?

– А я, - тут Анатолий запнулся.
– А я не родной отец, я отчим. Я

женился на твоей матери, когда она была беременна тобой.

– Вон оно как... ну ты даешь...

Неожиданно удивление перешло в гнев, и Наташка накинулась на Диму:

– А ты значит поматросил и бросил? А теперь спустя двадцать лет устраиваете тут комедию? И кому это нужно? Мне и так хорошо было, прекрасно было с одним отцом.

– Он не знал о твоем существовании все эти двадцать лет, узнал два дня назад.

– А мог бы и поинтересоваться раньше. И зачем эта встреча? Зачем?

– Ну, - вмешался в разговор Дима, - тебе, как женщине трудно это представить, с вами такое не бывает, но всё же, постарайся: нежданно-негаданно тебе говорят, что у тебя есть дочь, как никак, тебе, наверное, захочется хоть одним глазком взглянуть, какая она, познакомиться.

– Тем более, что мать просила найти его и рассказать о тебе, - снова взял инициативу в свои руки Толя.

– Мама так хотела? Мама?

И неожиданно для обоих мужчин личико её сморщилось, сбежалось в кулачок и она громко, навзрыд заплакала. Слезы мгновенно заструились по щекам, и падали на руки, оставляли маленькие темные пятна на джинсах, она их не вытирала, хлюпала носом, опускала голову всё ниже и ниже.

– Ну, - голос у Толи подозрительно дрогнул, и Дима подумал, что упоминание о покойной Лиде растревожило этих двоих, - ну заканчивай это слезолитие, что ты рыдаешь, как по покойнику. В конце концов, ведь не убыло, а прибыло, мои-то чувства к тебе не изменились, я всегда знал, что ты не моя, а его дочь, но любил тебя не меньше, чем Светку.

Наташа отмахнулась, но рыдания становились тише, и тише, а когда Дима принес воды из кухни, Наталья совсем успокоилась, и вода не понадобилась.

– Кушать всё же хочется, - сказала Наталья, - давайте обедать.

– Разумная мысль, - сказал Дима, и начал вынимать тарелки из серванта, аккуратно расставлять их.

– Ну, я точно с голоду умру, - воскликнула Наталья, наблюдая, с какой скоростью вновь объявившийся отец это делает, и кинулась помогать, ловко и быстро накрывать на стол, верно угадывая, где что лежит, как будто находилась здесь не в первый раз в жизни.

Освоилась, одобрительно подумал Толя, наблюдая за дочерью. А вслух сказал:

– Знаешь, доча, а Дима тебе может помочь с линейной алгеброй.

– Конечно, помогу, - отозвался Дима.
– Вот только пообедаем.

Разогрели еду, принесенную из местного кафе полтора часа назад, попили чай с тортом, потом Толя лег подремать на диван, ему грозила ночь в поезде, а Дима с Наташей уселись за стол, Наташа достала программу, учебник и они начали заниматься, разбирая пункт за пунктом.

Наталья оказалась сообразительной девушкой с цепкой памятью, ей не приходилось повторять два раза одно и то же, и учитель и ученица были довольны друг другом. Толя же перекатился на спину, голова у него запрокинулась, и он начал громко, прямо душераздирающе храпеть: