Вторая жизнь Дмитрия Панина
Шрифт:
Он ещё думал о Светлане, о том, как быть с ней, и найдется ли родня, чтобы приютить девочку, и чем он сможет помочь.
Наконец, он уснул под стук колес: назавтра предстоял тяжелый день.
21
Когда Дима с Натальей добрались на такси до квартиры, там была только Светлана. Она сидела на диване, уставившись в одну точку, не шевелясь, только подняла глаза, когда Наташа открыла двери своим ключом и появилась на пороге комнаты.
Сестры молча смотрели друг
– Все в морге, поехали за телом.
И повалилась на диван, лицом вниз. Плечи её тряслись, но она не издавала ни звука. Спазм перекрыл ей горло.
Наташка, сама весь вчерашний день проплакавшая, села рядом с сестрой, с силой оторвала её от дивана, обняла, поглаживая ладонью вдоль спины:
– Будь мужественной, Светик, сколько ни плачь, нам его не вернуть...
– Ну, почему, почему мы остались круглыми сиротами, - плач наконец прорвался у Светланы.
– Почему мы...Почему я...Почему без отца и матери...
Она остановилась, подняла голову, посмотрела на молча стоявшего Диму.
– У тебя вон Дима есть, отец все-таки.
– Нет, он - Дима, - сказала Наташа, - а папы нет....
В церкви было темно и душно, пахло ладаном. Священник попался добросовестный, отпевали долго. Две женщины в черных платках с ввалившимися от усталости глазами стояли у изголовья гроба, а рядом с посеревшими лицами стояли их внучки, две сироты: Наталья и Светлана, изменившиеся за эти три дня до неузнаваемости.
Игорь Александрович, отец Лиды, и Дима стояли вдвоем поодаль. Дьякон говорил, махал кадилом, хор пел аллилуйя, у Димы кружилась после бессонной ночи голова, он ждал, пока все закончится, боялся упасть, боялся за девочек.
На отпевании нерелигиозного Анатолия настояла его мать, Ольга Павловна.
Дима боялся встретиться с ней глазами, все думал о том, как восприняла эта суровая женщина известие о том, что девочка, которую она растила и любила, не ее родная внучка. Виноват был в этой подмене он, Димитрий Панин, который был жив, хоть и не совсем здоров, а она похоронила не только мужа, но и двоих своих сыновей. Дмитрий и в детстве ее побаивался, Ольгу Павловну, рабочую женщину, всю свою жизнь проработавшую на подъемном кране и не боящуюся ничего, ни высоты, ни тяжелой работы. Толик жаловался, что рука у матери тяжелая.
Панин понимал, что разговора ему не избежать, и томился ожиданием. Это ожидание отвлекало его от горечи из-за смерти друга, мешало слышать слова священника.
Любовь Ивановна, мать Лиды, стоящая рядом со сватьей, изредка поглядывала на него, хотела подбодрить взглядом, она любила Димку, ни в чем его не винила, зная упертый, взбалмошный характер дочери. Ей было проще, обе девочки были ей родные, дочкины дочки. Она тоже беспокоилась о том, гладко ли пройдут поминки, не будет ли Ольга резка с Димой.
Отпевание закончилось, присутствующие подходили к Ольге Павловне, жали руку, высказывали сочувствие, она молча кивала головой,
Все же взгляды, которые бросали на нее Панин и Любовь Ивановна не прошли для нее незамеченными.
Боятся, подумала она с легким удовлетворением, да что уж теперь выяснять, кто перед кем виноват, коли двое уже в могиле, остался один Дмитрий, и у того, жизнь не очень-то сложилась. И семейная и вообще. Ненависти к Диме Ольга Павловна не испытывала, думала лишь о том, как теперь сложится жизнь девочек, особенно младшей, ее кровиночки, Светочки.
После отпевания тело повезли в крематорий, усопший как-то высказался, чтобы его кремировали.
Ближайшим родственникам не пришлось беспокоиться о поминках: все заботы взяли на себе работники Толиной автомастерской и его двоюродная сестра Галина.
За столом Света и Ольга Павловна сидели обнявшись. Мальчики, сыновья старшего сына Славы, тоже сироты, открывали бутылки, говорили тосты, вспоминали дядю Толю.
Все шло тихо, пристойно, гости начали потихоньку расходиться, Наталья уносила грязную посуду, когда вдруг Ольга Ивановна рванула с головы платок, закричала, и начала биться головой об стол.
Дима подскочил первым, опережая внуков, обнял за плечи, откидывая назад, чтобы она не могла головой дотянуться до стола и разбить себе лицо. Петя и Вова подбежали, подняли бабушку, увели в другую комнату.
Панин за ними не пошел, проводил взглядом. Невестка Ольги, Лена, мать мальчиков не вмешалась, только сказала Диме:
– Они взрослые уже, справятся. Она только их слушается.
И Дима подумал, что этой женщине нелегко приходится со стареющей свекровью.
Ольгу Павловну уложили, напоили успокоительным, а за столом обсуждали будущее девочек.
С Натальей было все ясно, она училась, жила в общаге, оставалась только Светлана.
Любовь Ивановна готова была взять внучку к себе, но вот опекунство получить было бы затруднительно, им было за шестьдесят.
– Я могу взять Свету к себе, осторожно сказала Галина. Елена отрицательно помотала головой:
– Скорее уж я, - сказала она
Света заплакала, прижалась к Наташке:
– Я хочу с тобой.
– Она в общежитии живет, как ты к ней, - Галина выглядела растерянной.
Дима вдруг подал голос:
– Мне нотариус звонил утром. Просил завтра зайти, он огласит завещание.
– Второй экземпляр, наверное, в сейфе, - сказала Елена.
– Сейчас ничего предпринимать не будем, - решил Дима, - ночь уже. Оставим всё до утра.
На другое утро нотариус ознакомил родных с завещанием.
Всё движимое и недвижимое имущество переходило к дочерям в равных долях, сумма в пять тысяч долларов была завещана Галине, дача до конца жизни отходила матери, а после ее смерти племянникам, тестю с тещей небольшое содержание с доходов автосервиса.