Вторая жизнь Дмитрия Панина

Криминская Зоя Карловна

Мама моя посменно работала, и когда утром я должен был собраться в школу один, она просила, чтобы Лида за мной присмотрела.

Лида была старше меня на полгода, и девочка, более обязательное существо, чем я, и она в младших классах, примерно до шестого, каждое утро поднималась наверх и мы вместе шли в школу. Когда мы выходили из подъезда, к нам присоединялся Толя Воронов, твой папа. Он был маленький, с огромным портфелем и оттопыренными ушами, и его прозвали Ушастик.

Он очень обижался, а потом привык, и все близкие звали его так.

А в восьмом он вырос, и Ушастик

к нему не подходило, очевидно же, что Ушастик что-то мелкое, но мы так привыкли, что по- прежнему звали его детской кличкой.

– А ты обиделся, когда узнал, что папа с мамой поженились?

– Да, обиделся. Сильно обиделся. Думал всё время о том, какие они предатели оказались.

– И поэтому женился на Мишиной маме Виолетте?

– Да, нет, скорее потому, что она забеременела от меня, и в отличие от Лиды тут же мне сообщила.

– Значит, она тебя поймала...

Дима погладил Светлану по голове:

– Не забывай, что твои родители были к тому времени женаты, я чувствовал себя свободным и считал, что женился по своему выбору, хотя, теперь я думаю, что это был скорее её выбор.

– Ты безвольный человек, пап-Дима, - сказала Света.
– Идешь у женщин на поводу. Папа был не такой.

– Это уж точно, твой папа был совсем другой, - и Дима засмеялся.
– Именно поэтому мы и дружили.

42

Легко было взять чемодан с Машиным барахлишком и занести его не в Светину комнату, а в свою, тем самым не затягивая решение вопроса, как будут складываться их дальнейшие отношения.

Маша не спорила, покорно пошла вслед за чемоданом, но вечером того дня постелила себе на диване в нише, где когда-то спала Наташа.

Дима сидел в кресле, молча наблюдая за Машиными действиями.

Встретившись с ним взглядом, Маша сказала:

– Мы, мне кажется, ещё не готовы...

Дима поднял брови, задумался, потом выдохнул:

– Ты не готова, хочешь сказать.

И добавил:

– А я вот, наблюдая за тобой, чувствую себя вполне готовым.

Маша покраснела до корней волос, прямо залилась краской, доставив своим смущением несказанное удовольствие Диме. Слишком часто в своей жизни он общался с женщинами, которые были готовы, которые твердо знали, чего именно они хотели от жизни вообще и от Панина, в частности. Колеблющаяся Маша выглядела очень привлекательной в глазах Димы. Ему хотелось встать, обнять Машу, и переместить её с дивана на кровать, но он подумал, что она всего неделю, как врознь с мужем, в то время как он уже полтора года брошен Тамарой на произвол судьбы, и его готовность легко объясняется этим обстоятельством.

И он не стал настаивать, решив проявить выдержку и подождать.

Утром Светланка сколько ни вглядывалась в лица Димы и Маши, ничего на них не прочитала, а ей бы хотелось точно знать, могла ли она рассчитывать на то, что Маша останется и у нее, наконец, будет что-то напоминающее семью: пусть не мама и папа, а всего лишь Маша и папа-Дима, но всё же это ей больше нравилось, чем один папа-Дима.

В неопределенности прошло четыре дня.

На пятый,

видя, что дело с готовностью Маши с места не двигается, Дима решил взять инициативу в свои руки:

– Мария, - строго сказал он ей, когда она в очередной раз стелила на диване, Мария, - мне, как ты думаешь, легко жить в одной комнате с женщиной и спать по разным кроватям?

Маша замерла с простыней в руках.

Дима подошел, взял у нее из рук простынь, бросил на пол, обнял и повел в противоположную сторону, к кровати. По дороге он, продолжая обнимать Машу правой рукой, левой выключил свет и задвинул задвижку, которую он поставил на двери комнаты в тот день, когда Маша пришла к ним с чемоданом.

Когда они сели на кровать, Дима неожиданно засмеялся.

– Ты что?
– спросила Маша.

– Ну вот, я сделал это, наконец, - сказал он.

– И что ты сделал? Пока совершенно ничего!

– Как ничего?
– сказал Дима, опрокидывая Марию.
– Я затащил тебя в постель, совершил физическое насилие. И я думаю, всё у нас будут хорошо. И сейчас, и в дальнейшем...

Проснувшись посреди ночи, Маша подошла к двери и открыла задвижку, чтобы Светлана не обнаружила, что они запирались. Но Маша зря старалась, Светка знала, что дверь вечером была заперта и делала выводы.

43

Валера позвонил по сотовому среди недели, хотя обычно они созванивались по выходным. Дима увидев, кто звонит, вышел из класса в коридор.

– Маша дома?
– спросил Валера.

– Да нет, она сказала, что придет поздно.

Дмитрий никогда не интересовался, где именно пропадает Мария, но всегда ждал её возвращения домой, и поэтому жена извещала его, когда вернется.

– А у тебя уроки в какое время сегодня заканчиваются?

– Около часу, последнего урока у меня нет.

– Тогда я приеду, жди.

В голосе Валере слышалась тревога, и Дима не стал расспрашивать, зачем другу понадобилось его срочно увидеть, он просто напомнил:

– Первая электричка из Москвы в половине второго.

– Да, я помню, приеду на автобусе от Речного, - и Валера дал отбой.

Валерка приехал с бутылкой коньяка, в полиэтиленовом пакете перекатывались фрукты, глаза мутные, веки воспаленные, как будто у него была высокая температура.

Дима разогрел щи, вытащил из холодильника жареную курицу, нарезал на куски, подал на стол с салатом из помидор. За годы своей холостяцкой жизни он научился хотя бы стол накрыть.

Валера ел быстро, заглатывал и на недоуменный взгляд Димы сказал:

– Не завтракал, не успел утром.

Налив себе рюмку, а Диме, как всегда, чуть плеснув на донышко, Валера выпил, не чокаясь, и сказал:

– Можешь меня поздравить - Елена моя прекрасная воскресла.

Дима ничего подобного не ожидал, от неожиданности даже вилку уронил, и не спешил нагибаться искать её под столом, во все глаза глядел на друга.

Мурыська подошла, понюхала, потрогала вилку лапой и недоуменно мяукнула: она надеялась, что со стола упало что-то съедобное и то, что перепало, ей не понравилось.