Шрифт:
Моей семье и 2020 году посвящается.
Эта книга не родилась бы в иной год и при иных обстоятельствах.
От автора
Эта повесть-роман – личная история. Можно сказать – моя жизнь. В нем есть мистическая линия. Она помогает увязать все события, которые происходили со мной, в одно полотно. Персонажи, сюжетные линии – с одной стороны выдуманы, с другой – основаны на реальных событиях. Знаки, которые «судьба» расставляла на моем пути – это те вехи, в которых жизнь делала очередной кульбит и открывала новые возможности. Надеюсь, этот роман поможет вам увидеть
Спасибо детям, семье. Без их поддержки и вдохновения ничего бы не вышло.
Предисловие
О Лехе, Чехе и Русиче.
«Давным-давно, много лет тому назад, жили-были три брата: Лех, Чех и Рус. Они искали место, где построить свой города. Вышли на лесную поляну, и решили на ней передохнуть. Там Лех увидел гнездо и белого орла в нем. Решил Лех заложить город в этом месте и назвал его Гнезно. А орла белого принял за символ своего герба. Чех и Русич пошли дальше искать места для своих городов»
Польская легенда
«…По разделении народов взяли сыновья Сима восточные страны, а сыновья Хама – южные страны, Иафетовы же взяли запад и северные страны…»
Повесть временных лет
Глава 1. Странный дом
Оглядываясь назад, я все пытаюсь вспомнить – с чего все началось? Есть ли конкретная точка во времени, когда я поняла, что моя жизнь уже не станет прежней, что все детство, отрочество, даже зрелость были подготовкой, подводкой к тем удивительным событиям, которые случились со мной.
Возможно, сон, который с регулярным постоянством снился мне, начиная с детства, был предвестником всех этих невероятных событий. Видение приходило ко мне во время болезни или нервных потрясений: я бегу по проваливающейся лестнице, или улетаю в небо от неприятностей, иногда прячусь от ожившей скульптуры. Успокоение мне приходило в лице незнакомой женщины, которую я воспринимала, как близкую, родную. Она была красива, одета в белое длинное платье. Женщина склонялась надо мной, обволакивала своим теплом, и мне становилось спокойно. Она говорила одну и ту же фразу: «Запомни: Старое место. Старо». Когда я ее спрашивала – что за место, ее образ начинал таять, а ответ уплывал вместе с ней: «Старо, старо». После этого видения я просыпалась здоровой и умиротворенной.
Зовут меня Алла, мне 45 лет. Хотелось бы сказать, что я такая-то и такая-то, выгляжу так-то, и, в-принципе, неплохой человек, но, если вдуматься – кто я? Собой ли сформированная личность в собственном теле, или совокупность атомов и клеток моих прародителей, принятых как данность. Никогда не смогу просто по желанию внести изменения в свою ДНК. Это возможно сделать только вместе с другим человеком, добавив к моей ДНК миллион атомов моего мужчины. Только тогда, если угодно будет Высшей Силе, появится измененная клетка, которая со временем превратится в половину меня и не меня. Но до этого момента, я – это горючая смесь моих прародителей, под редким именем Алла.
Имя
Странное имя – твердое, его сложно сократить или сделать ласкательным. В детстве я думала, что меня назвали в честь певицы Алла Пугачевой. Честно говоря, не любила ее, и из-за этого имя мне не нравилось. Встряхивая синтетическим облаком рыжих кудрей, певица всех времен кривлялась, тянула Ааарлекино, – Аарлекино, зазывая ярко накрашенными глазами из выпуклого экрана допотопного телевизора прошлого уже столетия, а женщины моей семьи с упоением вглядывались в размытое изображение, именно так представляя идеал красоты.
Удивительный факт: первую любовь моего мужа звали созвучным моему именем Элла, и именно так хотел назвать меня отец, в честь своей матери. Но моя мама не согласилась, дабы не портить жизнь девочки несоветским именем, сошлись на имени Алла. Взрослея, я перестала реагировать при знакомстве на глупые подколы прыщавых юнцов: «Как, как тебя зовут? Пугачева?»
Имя бабушки появлялось и исчезало с моего жизненного горизонта. Ближе к моим 30 годам, когда я начала интересоваться историей своего рода, оно обрело очертания красивой женщины, судя по старой фотографии пятидесятых годов, похожей на киноактрису. По воспоминаниям родни, как мозаику, я складывала жизнь этой удивительной женщины. Женщины, на которую со слов ее сыновей, я была невероятно похожа. Имя ее удвоилось, появилось еще одно, данное, вероятно, при крещении. И постепенно мое имя стало мне нравиться, потому что теперь связывало меня не с рыжей певицей, а с моей красавицей-бабулей Габриэлой-Теодорой.
Мое детство
Боль рвалась изнутри. Не было мочи терпеть ее, и я заскулила. Мама крутила диск красного пластикового телефона и кричала в трубку «Скорая? Ребенку плохо». Папа потер одну ладонь о другую и прижал к моему животу. Я затихла. Противный клубок боли уполз куда-то внутрь. Стало легче. Мне всегда становилось легче рядом с отцом. Он улыбался тонкой хитрой улыбкой, улыбались даже не губы, а его глаза, появлялись паутинки морщин вокруг глаз, плотная кожа лица натягивалась, уши эльфа приподнимались вверх, и как будто тоже смеялись. Передышка. Можно поспать. Вполне возможно, что боль бы ушла сама, но врач уже звонил в дверь. Долго мял живот, боль вернулась. Я заорала. Меня завернули в одеяло, вынесли на улицу, засунули в машину скорой помощи, и мы всей семьей понеслись в больницу, в самый центр Москвы.
Надо сказать, что жили мы на окраине города. Это сейчас рядом с нашим старым домом есть станция метро. А раньше до него надо было добираться больше часа: 20 минут идти пешком сквозь хрущевские пятиэтажки до ближайшей автобусной остановки, ждать автобус и еще 40 минут трястись в битком забитом транспорте до шайбы метро Новослободская.
За окнами машины пролетал ночной город, тусклый и унылый свет от фонарей пробегал по кушетке, по креслу напротив. Окна были во льду, ничего разглядеть не удалось.
И все равно поездка обещала приключение. Врачи подозревали аппендицит и звучало неизвестное слово «операция».
Мы приехали в больницу имени Морозова. Старинное красивое здание с колоннами и парадным входом. Казалось, дверь откроет дворецкий и представит нас принцессе, живущей во дворце. Однако, меня сгрузили на холодную переносную койку, я демонстративно постанывала, но боль прошла. Вкатили и повезли, гремя жесткими колесами каталки по темному паркету, мимо злой вахтерши, дальше и дальше, в долгие мои две недели. Две недели, проведенные в заточении в этом красивом, но чужом и опасном дворце, в ожидании казни – операции, которая, к слову, так и не состоялась.