Второе пришествие
Шрифт:
К нему вдруг пришла одна странная мысль: а если познакомить Дмитрия с Иисусом? Сможет ли Он оказать на него влияние?
– Скажи, Дима, а как ты относишься к Иисусу Христу? Он же тоже боролся с тогдашним режимом.
Бурцев бросил на Введенского насмешливый взгляд.
– Я бы его к себе не взял, он бы своим пацифизмом разложил бы всех моих ребят. Как ты считаешь, Сережа?
– Согласен, - ответил Галаев.
– Зачем он нам нужен. Свою партию он бездарно проиграл. Если бы я его встретил, так бы ему прямо и сказал. Обойдемся без Него.
– Встретишь Его, так ему и передай наше мнение, - засмеялся Бурцев.
–
– Введенский встал. Говорить о чем-то еще было бесполезно.
15.
Введенский два дня не мог дозвониться до Веры, хотя звонил едва ли не через каждый час. Но бесстрастный голос в телефоне все время отвечал одинаково: "Абонент не доступен. Позвоните позже". Он не знал, что и думать, раньше такого не случалось. Даже когда они пребывали в размолвке, она отвечала на его звонки. Другое дело, что разговаривать она не хотела, обычно кратко отвечала на его вопросы - и обрывала беседу. Но чтобы быть недоступной... Куда же она делась, чем занимается?
Можно было просто отправиться к ней домой. По крайней мере, официально никто от ее дома его не отваживал. Хотя, зная его отца, Введенский был уверен, что он с некоторых пор не самый желанный там гость. Но этим можно и пренебречь. Тем более Вера, как-то сказала, хотя и довольно давно, что если он идет к ней, не имеет значения, как к этому обстоятельству относятся другие ее домочадцы.
И все же он решил пока воздержаться от посещения дома Веры. Если бы что-нибудь с ней случилось плохого, уж кто-нибудь непременно ему бы сообщил. А раз никто этого не сделал, значит, за ее судьбу можно быть спокойным. Ну а коли она не выходит на связь, следовательно, у нее есть на то веские причины. Зная ее прямоту, он не сомневался, что однажды узнает о них.
На решение не ехать в дом Веры повлияло и его настроение, в котором Введенский пребывал в эти дни. Оно же было довольно подавленным. Разговоры с Варфоломеевым и Бурцевым наводили на печальные мысли. Испуг одного и решимость другого, по его мнению, ни к чему хорошему привести не могли. Предчувствие подсказывало, что все это кончится плохо. Иногда совершенно разные вещи соединяются в одной точке и приводят к печальным событиям. И Введенский не мог отрешиться от мысли, что как раз сейчас такое и происходит. И однажды все увидят результат этих действий.
Была еще одна причина, почему он решил не ездить к Вере. Его захватил новый замысел. У него возникло намерение написать книгу об Иисусе Христе. Это желание появилось спонтанно, минуту назад оно еще не существовало. Но вдруг словно бы ниоткуда появилась мысль, которая за считанные мгновения захватила его целиком. И теперь он почти ни о чем другом не мог думать. Разве только о Вере...
Что это будет за книга, Введенский пока не представлял. Об этом персонаже написано гора литературы во всех существующих жанрах. И повторять то, что уже есть, нет никакого смысла. Другое дело, что он по сравнению с прежними авторами имеет гигантское преимущество: он знаком со своим героем, а они знали его только на основании сохранившихся источников. Он же имеет возможность задавать вопросы напрямую. К тому же сейчас на его глазах пишется новая глава этой захватывающей истории. Если он опубликует такой труд, то будет мировая сенсация еще невиданного масштаба. За один день он, Введенский, прославится и разбогатеет.
Введенский одернул сам себя. Причем, тут богатство и
Введенским овладело такое нетерпение, что он стал даже набрасывать первые страницы. Но вскоре работа застопорилась. Он вдруг ощутил какую-то пустоту. Причем, она была такой сильной и глобальной, что он почувствовал даже не растерянность, а скорей опустошенность. И он не мог понять ее причину. Все выглядело так, как будто некто запретил ему дальше идти по этой дороге.
А может, так оно и есть, мелькнула мысль. Некто считает, что не наступило время писать такую книгу. Он должен спросить об этом у Него самого. Как скажет, так он, Введенский, и поступит. Но почему-то ему кажется, что Он будет не против. Пора раскрыть правду обо всем. Сколько можно ее скрывать. Хотя не слишком ли он самонадеян, не обуял ли его грех гордыни, раз он считает, что эта великая миссия выпала именно ему. Прежде чем приступать к этой работе, следует досконально убедиться, что именно это он обязан ее выполнить.
Введенский с досадой выключил компьютер. Его не покидало ощущение, что он опускает что-то важное. Но что именно понять был не в состоянии. Чтобы переключиться на что-то другое он в очередной раз позвонил Вере. И в очередной раз услышал всю туже фразу.
Вера пришла на второй день к вечеру. Точнее, уже начиналась ночь. Зная ее, Введенский не мог даже представить, что она может появиться у него в столь поздний час. Но к его изумлению, девушку особенно это и не смущало, выглядела она совершенно спокойно, на лице - ни тени смущения. От неожиданности он не знал, что ей сказать. И стоит ли радоваться ее внезапному неурочному визиту.
– Можно войти, Марк. Или мне продолжать стоять у порога? - поинтересовалась Вера, так как он все никак не мог прийти в себя и молча стоял перед ней.
– Проходи, Вера, - спохватился Введенский.
– Не ожидал увидеть тебя столь поздно.
На эту реплику Вера никак не отреагировала и прошла в комнату. Она села в свое любимое кресло, забравшись в него ногами.
– Марк, умираю, есть хочу.
– Сейчас что-нибудь сварганю.
У Введенского в холодильнике никогда не было много продуктов. И, сделав быструю инвентаризацию его содержимого, он понял, что ничего другого, кроме яичницы, не способен предложить страждущей.
Он принялся готовить яичницу. И пока ее жарил, думал о том, что от растерянности даже не поинтересовался у Веры, где она была столько времени? Что это за зона ее недоступности?
Он поставил перед Верой тарелку с яичницей.
– Не хочешь вина?
– на всякий случай спросил он, зная, что Вера пьет крайне редко и крайне мало.
– А давай, Марк, с удовольствием выпью.
Введенский достал бутылку, два бокала, разлил вино по ним.
– За весь период нашего знакомства мы с тобой пили всего два-три раза, - заметил он.