Второе пришествие
Шрифт:
Иисус улыбнулся.
– Все было не столь ужасно, но об этом как-нибудь потом. Но с тех пор мы, в самом деле, можем говорить на всех языках. Мы хотим посмотреть, как служат этот праздник в храмах. Мы вообще с самого начала хотели совершить экскурсию по церквям. А сегодня как раз подходящий день. Поедете с нами.
– Разумеется.
– Тогда идемте к машинам.
Еще когда Введенский шел к дому, он заметил рядом с ним стоящий пикап. В него и села вся кампания. Мест хватило всем. К некоторому его удивлению место за рулем занял Иисус. Введенский же оказался сидящим рядом с Марии Магдалиной. Он сознательно это
– Иисус водит машину? - негромко поинтересовался Введенский.
– С недавнего времени, - так же тихо ответила Магдалина.
– Ему это занятие безумно нравится.
– Напрасно он это затеял, - услышал почти над своим ухом не самый приятный голос Введенский.
Он повернулся и увидел, что на соседнем сиденье расположился апостол Павел.
– Почему?
– не удержался от вопроса Введенский.
– Не по чину Йешуе заниматься таким делом. У нас достаточно других для этого, - важно проговорил апостол Павел.
– Он делает то, что ему нравится, - возразила Мария Магдалина.
Введенский показалось, что ее слова прозвучали излишне резко.
– Не всегда можно себе позволить делать то, что нравится, - нравоучительно возразил апостол.
По лицу Марии Магдалины пронеслось какое-то странное выражение. Но больше говорить на эту тему она не стала.
Машина медленно двигалась по запруженным московским улицам. Введенский слегка волновался, насколько хорошо Иисус сможет вести их пикап. Но быстро успокоился, убедившись, что водитель вполне справляется со своим делом.
В отличие от него. Введенский все никак не решался поговорить с Марией Магдалины о Вере. Но его смущало то, что рядом сидел апостол Павел. Почему-то ему не очень хотелось, чтобы он слышал их разговор. Но выхода все равно не было, не попросить же того пересесть. Ладно, пусть слушает, особых тайн тут нет.
– Мария, я знаю, вы разговаривали с Верой, - негромко произнес Введенский.
– Разговаривала, - подтвердила она.
– Ей сейчас не просто.
– Почему?
Мария Магдалина ненадолго задумалась.
– Знаете, Марк, ваша история чем-то напоминает нашу с Йешуа историю. Мы тоже оказались в ситуации, когда было трудно понять, кто прав, а кто нет. Вы даже не представляете, какие по накалу тогда происходили споры. Источники, которые вы знаете, все передают чересчур благостно.
– Вся история искажена, это я вам, как и историк говорю, - вздохнул Введенский. Впрочем, в данный момент его гораздо больше волновала Вера.
– Да, вы правы. Мы это очень хорошо знаем. Слишком часто правда бывает не по зубам современникам, да и их потомкам.
Введенский был полностью согласен с этим тезисом, но в данный момент его волновало другое.
– А что Вера?
– напомнил Введенский.
– Она переживает трудный период переоценке ценностей. Мы долго говорили с ней на эту тему.
Введенский почувствовал обиду.
– Но почему об этом она не говорит со мной?
Мария Магдалина посмотрела на него и едва заметно улыбнулась.
– Она хочет понять все сама. Если спрашивать вас, то вы начнете убеждать ее в своей правоте. Вера же не желает попадать под влияние чужих воззрений. Она намерена разобраться во всем сама.
– Но я всегда старался не подчинять ее своему влиянию. Я как мог оберегал ее духовную независимость. Считал всегда это крайне
– Возможно, это происходило вопреки вашим намерениям, на подсознательном уровне. А Вера боится такого влияния, она считает, это слишком важным для себя вопросом. Хотя я пыталась ее разубедить, доказать, что здесь вы ей не опасны. Но она осталась при своем убеждении.
– Что же делать?
– Я уже вам сказала, что у нее сейчас трудный период переоценки ценностей. Мы много говорили об этом. Когда-то и я переживала нечто подобное. С тех пор прошло более двух тысяч лет, а будто все было словно вчера.
– Вы тоже пережили переоценку ценностей?
– удивился Введенский.
– А что в этом странного. Когда появился Йешуа, многим пришлось это сделать. Вы и представить себе не можете, что тогда началось, какой вал ненависти на нас обрушился. А я же была молоденькая девушка, из очень ортодоксальной семьи. Мой отец был раввин в храме. И очень гордился своими обязанностями. Мне пришлось уйти из дома и присоединится к Йешуа.
– "После сего Он проходил по городам и селениям, проповедуя и благовествуя Царствие Божие, и с Ним двенадцать, и некоторые женщины, которых Он исцелил от злых духов и болезней: Мария, называемая Магдалиною, из которой вышли семь бесов", - процитировал Введенский.
– Вы хорошо знаете писание, - улыбнулась женщина.
– Это необходимо для моей работы. К тому же я тоже вырос в ортодоксальной семье. Мой отец тоже служитель храма, он священник. А могу я задать вам вопрос?
– Задавайте.
– Что за семь бесов из вас вышло?
– Семь бесов - это мои предубеждения против Йешуа. Когда мы встретились с ним в первый раз, я была готова его разорвать на клочья; так я была возмущена всем, что он говорит и делает. Я даже бросилась на него с кулаками. Меня едва остановили Андрей и Иоанн. Не то бы с Ним подрались. Не знаю, почему я тогда не убежала, а осталась с ними. Мы долго общались с Йешуа, и бесы прежних предубеждений стали выходить из меня. А потом я в Него без памяти влюбилась. А может, это было с первого же взгляда. Никто не знает, когда к человеку приходит любовь. Обычно задолго до того, как он ее осознает. Не беспокойте понапрасну и не напрягайте Веру, дайте ей время во всем разобраться. Из каждого должны выйти свои бесы; беда большинства в том, что они остаются внутри него всю жизнь. И он с ними живет, даже не подозревая об их присутствии. А ведь бес - это любое неверное суждение, представление, наши отрицательные эмоции. И как со всем этим совладать, как очиститься от этих загрязнений? Йешуа надеялся решить этот вопрос. Но, боюсь, у него на этом поприще далеко не все получилось. А вот новых бесов с тех пор добавилось предостаточно. В том числе, считает Он, и по Его вине. И Он сильно из-за этого сильно переживает.
– "Где Дух Господень, там свобода", - вдруг не громко, но отчетливо проговорил апостол Павел.
– Я всегда это Ему говорил.
– Но Ему этого мало, Он хочет, чтобы повсюду царила божья благодать.
– Он не столь наивен, Павел, - возразила Мария Магдалина.
– Но Он слишком недоволен, как все потом пошло.
– Я знаю, вы с Ним считаете, что это я во всем виноват, что я создал такую церковь, которая все извратила. Разве не так?
– Он считает, что виновных много. В том числе и Он сам.