Второе пришествие
Шрифт:
– Это было давно, - пробормотал отец Вениамин и закрыл глаза, словно бы чего-то вспоминая.
Впрочем, Марк нисколько не сомневался, что отец все прекрасно помнит и что в глубине души он не отказался от тех взглядом. Он хорошо знал всю эту историю, завершившуюся практически ссылкой епископа в далекий северный край. Отец тогда сам едва избежал этой участи. Даже стоял вопрос о лишении сана. Но патриарх решил не усугублять ситуацию и не наказывать известного священника. Хотя репутация диссидента сохраняется за ним до сих пор.
– Не так уж и давно, - осмелился после длительной паузы произнести Марк.
– Прошло всего десять лет, как выслали епископа Антония.
– Одиннадцать, - по-прежнему не открывая глаз, поправил отец Вениамин.
–
– Но этот срок так ничтожно мал по сравнению с историей христианства. Но это не отменяет того обстоятельства, что ничего не бывает вечно. Рано или поздно у человечества наступает момент глубокой переоценки ценностей. Так случалось уже ни раз.
– И ты хочешь сказать, что сейчас снова наступил именно такой момент, - наконец открыл глаза отец.
– Иначе Он бы не появился сейчас на земле. Когда Он пришел на нее в первый раз, мир переменился. И теперь Он явился с той же целью. Он намерен исправить допущенные ошибки.
– По-твоему, Бог может ошибаться? Но разве не Он и определяет те критерии, по которым мы все определяем свои ошибки?
– Я тоже так полагал. Но получается, что это не совсем так. Иисус мне на это намекнул. Он сам свои действия и представления сверяет с неким неведомым нам совершенным образцом. Он уверяет, что мир на самом деле не настолько детерминирован. И, возможно, свобода воли вовсе не фикция, а реальность. И она завела нас всех в тупик. И Он хочет выяснить, почему произошел поворот в другую сторону.
– Это ничего общего не имеет с учением церкви, Марк!
– Чем хуже для учения церкви, - пожал плечами Марк.
– Почему мы все должны сопоставлять с ним. И если какое-то положение ему противоречит, оно автоматически превращается в ошибочное. Это абсурд!
– Но на этом абсурде стоит все здание нашей церкви.
– Но это ничего не меняет. Сейчас стоит, завтра упадет.
– Столько веков не падало, а сейчас, по твоим словам, настал миг обрушения.
– Я не заявлял, что церковь упадет прямо сейчас. Я не знаю, когда. Я лишь хочу сказать: от того, что ложь продолжается слишком долго, она не становится правдой. Она становится еще большей ложью. Только к ней так все привыкают, что почти никто не в состоянии понять, что она из себя представляет. И не желают покончить с ней. Она становится настолько укорененной в нашем сознании, что многим и подумать страшно, что это может быть заблуждением. И готовы сделать все, чтобы защитить свои позиции. Люди живут во лжи и даже об этом не подозревают. Более того, они и знать ничего про это не хотят. А когда находится кто-то, кто указывает им на это обстоятельство, обычно его побивает каменьями. Не мне говорить тебе, что так много раз бывало. Хотя бы та же история с Иисусом. Разве не так все произошло? Но так уж устроено, что рано или поздно всему приходит конец. В том числе даже лжи, в которую верят миллионы. Не пришел ли как раз такой момент?
– Нет, не может быть, чтобы все была одна ложь, - решительно заявил отец Вениамин и даже немного прибодрился.
– А откуда ты, собственно, знаешь, может или не может? Твое допущение ни на чем не основано. Вернее, основано на нежелание посмотреть правде в лицо.
– Марк встал и прошелся по комнате.
– Знаешь, меня давно поразило одно обстоятельство: люди вместо того, чтобы радоваться, что освобождаются от тьмы заблуждений и у них появляется шанс выйти на свет истины, не желают расставаться со своими предубеждениями. Они не считают это освобождением, наоборот, ненавидят его всеми фибрами души. И еще крепче держатся за свои старые представления. Не Он ли провозгласил: " и познаете истину, и истина сделает вас свободными". Так, последуй этому призыву Спасителя. Ведь каждое Его слово для тебя свято.
Отец Вениамин задумчиво молчал.
– Я и не знал, что верить так тяжело, - после длительной паузы промолвил он.
– Ты не прав, если верить тяжело, это не вера, а принуждение. И ты как раз принуждаешь себя к ней. Спроси себя отец: зачем?
– Еще сегодня утром я знал.
– Это была иллюзия, самообман. А ведь когда-то ты задавал себе эти вопросы. Но на тебя надавили и ты перестал. Не слишком легко ты капитулировал.
– Ты сегодня, как судья. Пойми, сын, не мог я бороться со своими. С чужими - да, до последнего вздоха, а со своими - не в состоянии. Что-то внутри мешает, - дотронулся отец Вениамин до груди.
– Это не аргумент, а самооправдание, - не принял Марк объяснения.
– Свои - это те, кто отстаивает истину, а не собраться по корпоративному цеху. Выходит, если кто-то подлец, то важней всего из своей ли он команды или нет? Это ущербная практика, она ведет рано или поздно к личной трагедии.
Отец с каким-то изумлением посмотрел на сына.
– Откуда ты все это постиг?
– осведомился он.
Теперь на какое-то время задумался и Марк.
– Не знаю, отец, как-то все само пришло. Я ловлю себя на то, что после знакомства с Ним у меня иногда возникают мысли, которые удивляют меня самого.
– Полагаешь, тебе внушает их Он?
– Возможно. А возможно, что вдруг расширился мой горизонт, и я стал заглядывать в те его зоны, куда раньше не мог попасть. Но разве суть в этом.
– А, по-твоему, в чем?
– Истинны ли эти слова или ложны.
– Как же определить? Спросить у Него?
Марк отрицательно покачал головой.
– Он не скажет. Он посоветует искать самому. Подлинная истина только та, которую человек находит в результате собственного поиска, а не когда ее ему преподносят, словно чай на подносе. Я уверен, он придерживается такого же мнения. Он понимает, что допустил ошибку, когда не стал препятствовать апостолу Павлу от Его имени создавать религию и церковь, где все заранее расписано и определено. И я подозреваю, что Он появился тут, дабы ее исправить. Но для этого ему нужны помощники и соратники. Думаю, с целью их поиска Он и появился здесь. Каждому из нас рано или поздно предстоит решать, на чьей он стороне.
Отец Вениамин посмотрел на сына долгим взглядом.
– Я должен все обдумать, сын.
18.
Епископ Антоний смотрел в окно на открывающийся ему пейзаж. Сколько раз за эти годы он видел эту картину: чахлая северная растительность, серое и холодное, набегающее на берег энергичными волнами море. Природа скупая и блеклая, но по-своему привлекательная, со своей внутренней красотой. Впрочем, он не сомневался в том, что все созданное Господом, одинаково прекрасно. И южный яркий ландшафт нисколько не уступает спокойному северному. А за эти годы он к нему сильно привязался. И будь его воля, не променял его ни на какой другой. Здесь особенно хорошо думается, ничто не отвлекает на посторонние предметы. Те, кто его сослали сюда, надеялись, что он тут опустится, что его мятежный дух скукожится, и он станет просить прощение, умолять вернуть его назад. Но этого не случилось, хотя все последнее время он действительно думал о возвращении. Но не как раскаявшийся грешник, хотя точно он не мог определить свой статус. Он ясно понимал, что находится среди нынешней камарильи он не сможет, они никогда не найдут согласия. Ничего не изменилось, он остался прежним, даже еще сильней укрепился в своих взглядах, по мнению многих еретических. Но что это означает, ведь эти мысли посылает ему Всевышний. И делает это с какой-то целью. Значит, они нужны миру, и только нужно понять, как их с пользой использовать. А это совсем не просто, особенно в ситуации вынужденного отшельничества, в которой он оказался. Это сильно угнетало его; когда не можешь найти себе применение, жизнь превращается в нескончаемую муку. Может, для того и отправили его в эти дальние края, чтобы он бы ощутил вся тяжесть наказания. Они там за многие столетия накопили большой опыт по воздействию на человека, людей, на целые народы. И постоянно его увеличивают.