Второе пришествие
Шрифт:
Епископу Антонию вспомнился незадолго до его назначения сюда разговор с одним из самых умных и хитрых служителей патриархии с Валерианом Чаровым. С ним они ни раз и до того дискутировали. И он не без основания полагал, что одна из причин его удаления были эти беседы. В тот день они разговаривали о том, должна ли церковь выполнять роль пастуха, пасущего свое стадо, или вести с верующими равный диалог, не указывать им, словно строгий учитель, что делать, как жить, во что верить, а вместе с ними искать и находить Бога и божественное в мире и человеке. Валериан Чаров отстаивал первую точку зрения, причем, делал это горячо, даже запальчиво. Было очевидно, что эта тема для него и близкая и животрепещущая. Он буквально наскакивал на своего собеседника, что так не походило
Под влиянием Чарова распалился и он сам. У них вышел весьма напряженный спор, в котором спорщики не скрывали взаимной неприязни. Для епископа Антония это была принципиальная дискуссия, он уже не первый год отставил позицию, что церкви необходимо глубоко взглянуть на себя, проанализировать свою историю и практику, ту роль, которая сыграла в жизни страны. Священник, считал он, не имеет право возвышаться над прихожанином, он не руководитель его в вопросах веры, а помощник, призванный помочь ему найти свой путь к Богу. А уж какой он будет, вопрос другой. Совсем не обязательно его рельсы пролягут через территорию православия. Это совсем не главное, а главное - конечный результат, приблизится ли человек к Господу или останется в том же состоянии.
Но как раз с этим утверждением Чаров был категорически не согласен. Он отстаивал прямо противоположное мнение, что главное - это сама мать-церковь. Без нее народ окажется жертвой различных чужих и злокозненных сект. И нужно всячески оберегать и приращивать ее влияние и позиции в обществе. А тот, кто выступает против такой политики, предатель и вероотступник. Епископ Антоний не остался в долгу и назвал его догматиком и церковным помещиком, который смотрит на паству, как на своих крепостных крестьян. Потом, он правда, жалел о вырвавшихся словах, но было поздно.
Обменявшись подобными любезностями, они разошлись. Это была их последняя на сегодня встреча, а буквально через несколько дней он получил назначение срочно отбыть в этот суровый и далекий край. И то, что последний разговор с Чаровым, внес лепту в это его перемещение в пространстве, он мало сомневался.
Но сейчас его занимали не прошлые споры, епископ Антоний был переполнен другими чувствами. Утром он получил длинное письмо от его старого знакомого, а скорее друга отца Вениамина. И то, что он сообщал, было столь невероятно, что не укладывалось в голове. Этому поверить просто невозможно, но почему-то епископ Антоний этому верил. Или точнее, он вовсе не исключал, что это может быть правдой. Он хорошо знал отца Вениамина, его романтичный, но одновременно трезвый ум, не склонный к неоправданным фантазиям. Тот бы не стал сообщать такую удивительную новость, если бы не был убежден в ее правдивости. Ведь чудеса и невероятные события случаются в нашем мире, хронология церкви насчитывает их большое количество. И пусть многие из них вызывают сомнение, но есть и немало таких, которые выглядят достоверными.
И еще был один аргумент в пользу правдивости изложенного в письме. Епископу Антонию давно казалось, что если второму пришествию суждено случиться, то сейчас самый подходящий момент. Если называть все своими именами, то очевидно, что и церковь, и вера зашли в тупик. Они давно не обновляют мир, как это было после первого появления Христа, а наоборот, стоят на страже его неизменности. Но это абсолютно неверный подход, мир должен регулярно испытывать обновление, иначе становится затхлым, теряет творческую энергию, отстаивает устаревшие устои, мешающие развитию. А он давно был убежден, что подлинная вера в Бога основана не на молитвах, обрядах и ритуалов, а на творчестве и создании. Если мы называем Бога творцом, то почему же столь закостенелы в своих неизменных формах и теориях. Это ошибка, огромный стратегический просчет. Но все его попытки донести эти мысли до иерархов, ни к чему не приводили. Вернее, приводили к отторжению его от них.
Но к епископу приходили и более радикальные мысли. По начала он их пугался, гнал от себя, как назойливую кошку. Но они не уходили или
Епископ Антоний размышлял о том, что же такое - вера? Человек уверен, что верит в Бога? Но что означает это на реальности? Да, практически ничего, он нисколько не меняется, остается таким же. Тогда, в чем смысл всего этого? Можно обойтись и без нее, абсолютно ничего не изменится.
Епископ Антоний специально изучал этот вопрос и везде приходил к одному и тому же выводу: общества и страны более религиозные в моральном плане ничем не лучше, чем более атеистические. Причем, если религия проявляется в них в виде фундаментализма, то возникают нравственные катаклизмы, происходит стремительное падение нравов, которому нет предела.
Что ж получается, что вера не способствует нравственному воспитанию человека? С этим епископ никак не мог согласиться; именно это убеждение и подвигло его однажды вполне светского и благополучного юношу порвать со своей средой и уйти в священники. Но если согласиться с таким тезисом, то получается, что он совершил роковую ошибку. С этим он никак не мог ни согласиться, ни примириться.
Значит, дело все в вере, точнее, в том ее виде, в каком она укоренилась, в каком подают ее на блюдечке священнослужители. Эта вера приспособлена не для установления контакта с Богом, а для создания комфортных условий, позволяющие верить, но не меняться. В свое время был огромный спрос именно на такую веру; то были люди, которые ощущали потребность в переменах, но сами не желали меняться. Обычная и невероятная распространенная ситуация. И церковь ради утверждения своего влияния пошла у них на поводу, создала такую веру, которая удовлетворяла бы их эту потребность. Но цена такого шага оказалась огромной, христианство переродилось, стала обслуживать и одновременно жить за счет такой паствы, откинула даже тень идеи о необходимости изменений. А ведь Иисус и его подвижники как раз были теми, кто не только желал, но и являлся закоперщиками невиданных перемен. Их вера была соткана не из мертвых молитв и обрядов, а из страстного стремления изменить мир, посеять в нем любовь и добро, которых так в нем не достает. Они, если не умом, то сердцем понимали, ради чего они вышли на этот скорбный путь, ради чего готовы были расстаться с жизнью.
Епископ Антоний вовсе не идеализировал первых последователей Христа, к ним у него было немало претензий. Но в них было главное - они шли напролом, их вера мало имело общего с верой нынешних иерархов. Для них Бог был живым и не только потому, что находился рядом с ними, а потому что жил в их душах, вел за собой. А что живет в душах большинства священнослужителей? Пустота.
Но как в таком случае должна проявляться вера? Все последние годы епископ Антоний много размышлял над этим вопросом. Человек должен устанавливать связь с Богом. Бессмысленно идти в церковь, если она отсутствует, можно с таким же успехом отправиться на базар - результат такой же. Но должен же быть способ такого соединения, иначе все абсолютно бессмысленно. А этого не может быть, ведь Бог - это и есть высший смысл. А тот, кто находит его только в жизни, теряет Бога в его сакральном значении.
И однажды к нему пришло озарение: человек устанавливает с Ним связь, когда в нем рождается бескорыстная любовь, доброта, милосердие. И прерывается, если он охвачен гневом, ненавистью, завистью, неконтролируемой похотью, безразличием. И никакая молитва не поможет восстановить эту линию, пока не изменится сознание.
Конечно, все эти чувства лишь первая стадия установления контакта, а дальше предстоит еще многое что выполнить. Но и без них он не наступает, это что-то вроде настройки на нужную волну. И сделать это невероятно трудно, а для очень многих - недостижимая задача. Но теперь зато понятно, в каком направлении следует двигаться, какие мысли внушать своей пастве.