Второе пришествие
Шрифт:
После выхода книги из типографии Введенский и Бурцев еще не виделись. Еще утром Дмитрий попросил прийти к нему вечером в клуб. По понятным причинам Марк не мог ему отказать. И хотя особого желания туда отправляться не испытывал, но прекрасно понимал, что. Вопреки своему желанию поедет туда.
Дело заключалось еще и в том, что Введенскому очень не хотелось встречаться с Бурцевым именно в клубе. Если быть точнее, это была смесь ресторана с политической тусовкой. Там отирались преимущественно радикально настроенные молодые люди. Это заведение организовал сам Бурцев, который как-то
Кормили там, в самом деле, очень даже неплохо, Бурцев выписал откуда-то иностранного повара, который добросовестно отрабатывал свою большую зарплату. Но если с едой было все в порядке, то царящая там атмосфера была Введенскому не по душе. Чрезмерно резкие речи, периодически переходившиеся в потасовки политических противников, вызывали у него неприязнь и отторжение. Ему вообще была мало интересна политика, не потому, что он не понимал ее значения, но она была чересчур преходяще, все в ней было только временное, его же интуитивно тянуло на вечное. Такую его позицию Бурцев никак не желал принимать, и все время настойчиво тянул Введенского в свои ряды. Он же как мог сопротивлялся, несмотря на то, что приятель обладал железной хваткой. Но пока сломить его волю ему до конца не удавалось. Хотя несколько раз на свои шумные акции ему Введенскому удавалось зазвать. После чего Марк давал себе слово больше никогда на них не присутствовать. Но все же позволял периодически снова себя уговорить побывать на них.
Введенский вошел в клуб и сразу же заметил Бурцева, который сидел в окружение двух прелестных особ. Он знал, что Дмитрий весьма неразборчив в любовных, точнее в сексуальных связях. Он был из тех натур, которому постоянно требовались новые женщины. Поэтому до сих пор не женился, хотя имел пару незаконнорожденных детей, которых содержал, но с которыми почти не общался. Он сам признавался, что у него на данный момент другие интересы. И Введенский хорошо знал, какие именно. И это вызывало у него сильную тревогу и опасение за его дальнейшую судьбу.
Завидев Введенского, Бурцев довольно небрежно отодвинул девушек и направился ему на встречу.
– Рад тебя видеть. Пойдем за стол.
Они сели за стол и буквально через мгновение возле них появился официант. Он подобострастно изогнулся перед хозяином заведения.
– Будем отмечать появление твоей книги, - тоном, не предполагающим возражение, заявил Бурцев. Он продиктовал официанту блюда, которые надо подать. Затем повернулся к Введенскому.
– Ты, Марк, молодец. Нам очень нужны такие книги, она невероятно своевременна. Ты попал в самую десятку. Непременно в самое ближайшее время допечатаем тираж. И переедем на пару иностранных языков. Я уже дал поручение подобрать хороших переводчиков. Так что готовься к мировой славе.
Похвала была приятна Введенскому, но одновременно вызывала некоторую настороженность. Ему не хотелось, чтобы Дмитрий использовал его книгу в своих политических целях. Совсем не для этого он ее писал. Но после того, как она вышла в свет, он уже не может целиком ею распоряжаться, отныне она зажила самостоятельной жизнью. И с этим ему придется считаться и мириться.
– Спасибо, -
– Я ценю твое суждение.
– Брось эти церемонии. Нам сейчас не до того.
– А до чего?
– Ты ничего не понимаешь? Или не замечаешь, что вокруг творится?
– А что я должен понимать или замечать?
– Страна накануне больших перемен. Режим насквозь прогнил и шатается. Хотя еще держится. А почему?
– Почему?
– Потому, что одним из его союзников является церковь. Она поддерживает режим, несмотря на все творимые им гнусности. И мы вынуждены бороться и против нее. Твоя книга очень кстати. Она станет одним из наших главных манифестов.
Введенский вдруг подумал о Вере.
– Дима, я не хочу, чтобы она становилась манифестом.
– Прости, Маркуша, в этом ты уже не волен. Автор владеет книгой ровно до того момента, пока он не сдал ее в печать. А дальше у нее начинается своя жизнь, и подчас совсем не та, о которой он думал.
Введенского удивило, но отнюдь не порадовало совпадение их мыслей. Кажется, он ненароком выпустил чересчур большого и грозного джина из бутылки. Он-то полагал, что его труд имеет почти исключительно академический интерес. А вот об его практическом применении как-то не задумывался. И, судя по всему, напрасно. Но чтобы изменило, если бы он понял это еще до того, как приступил к работе над книгой.
Судя по всему, Бурцев почувствовал его настроение и положил ему руку на плечо.
– Посмотри на этих ребят, - кивнул он головой в зал, - они готовы на все, в том числе и на смерть. Потому что для них невыносимо смотреть на то, что происходит в стране. Да их мало, но поверь, они лучшие. А небольшое число самых лучших и самоотверженных способны победить всю эту огромную инертную массу. Маркуша, ты должен быть среди нас. Тут твое настоящее место.
– Не уверен. Меня отталкивает чрезмерная резкость и непримиримость многих выступлений, в том числе и твоих, которые я тут слышал. У вас все враги. Но так не бывает. Должны же быть друзья, союзники.
– Бывает. Общество насквозь прогнило, нам не найти в нем настоящих союзников. А нерешительные попутчики будут только мешать, путаться под ногами, не давать действовать. Надо отдавать себе в этом отчет. То, что чего кажется, непримиримостью, это на самом деле решимость идти до конца.
– До какого конца?
– задумчиво спросил Введенский.
– Пока не выскребем всю эту гниль.
– Ее никогда всю не выскребать. Ни одна такая попытка в мире не удалась. И как отделить гниль от не гнили? Кто это будет делать и на основе каких критериях?
– Ну, уж это мы как-нибудь сумеем. Даже если и будут отдельные ошибки и перегибы. Тебе как историку это должно быть особенно известно, что ни один исторический процесс не обходится без них.
– Мне-то это известно, только не нравится то, что ты заранее готовишь для всех вас индульгенции на случай совершения ошибок. Но, дорогой Дима, история говорит о том, что это уже преступление. Когда ошибки заранее запланированы и оправданы и прощены, нет сдерживающих факторов ни для чего.
– Тебя послушать, так тут собрались одни преступники.