Вторжение в Ойкумену

Козырев Виктор Алексеевич

— Вам известно, что Алурия — не потомок нейстрийских королей, а человек из иного мира? — удивилась Света.

— Разумеется, — фыркнул Фалькштейн. — Про проникновения в наш мир, и кто такие избранные известно всем правящим кругам, и уж тем более нашим магам. Как и про то, что шелта не кочевой народ, а духи стихий. Просто мы не считаем нужным сообщать об этом широкой общественности.

— Как всегда, — проворчал Владислав. — Ради их же блага.

— Естественно, — не сдавался граф. — Ладно, господа. В конце концов, мы сюда не спорить и политике пришли, а по делу. По-вашему, в первую очередь. Что будем делать?

— Подождите секунду, — попросил Влад. — Блин, умыться бы…

Он

подошёл к подземной речке, наклонился, посмотрел на своё отражение, чему-то усмехнулся и зачерпнул воду обеими руками. После того как умылся, Влад прикрыл глаза и стал осматривать место рядом с кинжалом. К нему подошла Света и осторожно взяла его за руку. Владислав благодарственно кивнул и продолжил своё занятие.

Маркус или Михель понимающе кивнул и что-то прошептал графу на ухо. И тот быстро закрыл глаза, а потом открыл, как будто соглашаясь со сказанным.

— Порядок, — наконец сказал Влад. — В ларце только кинжал, и никаких ловушек.

Он выпрямился и одним прыжком перемахнул воду, отделявшую его от острова. Взял ларец, покрутил в руках, а потом безо всякой магии открыл крышку.

Взгляду Владислава предстал самый обычный короткий меч, из тех, которыми пользовались в древние времена. Влад не настолько хорошо разбирался в оружии, чтобы понять, как он называется. Он почесал голову, а потом взял кинжал императора Оттона в руки.

Его как будто прострелило от макушки до пяток. Покачнувшись и едва не выронив меч, Владислав положил его обратно в ларец и захлопнул крышку. Некоторое время он постоял, раздумывая, а потом в один прыжок вернулся на берег, где его ждали граф со слугами и Света.

— Дурак, — сказал Маркус или Михель. — Не всякий его сможет взять в свои руки.

— Достойный… — пробормотал Замойский.

— Уверенный в себе, и правоте своего дела воин, лидер сам по себе, — наставительно сообщил ему спутник графа. — В этом-то и была ошибка создателя кинжала. Он не понимал, что его враги уверены в своей правоте.

— Понятно, — кивнул Влад.

— Можно посмотреть? — взволнованно попросил Фалькштейн.

Владислав пристально взглянул ему в глаза, а потом кивнул и открыл крышку. Леопольд фон Фалькштейн глядел на кинжал императора Оттона благоговейно, как на святыню, потом махнул рукой и Замойский закрыл ларец и передал его своей спутнице.

Светлана взяла ларец, а потом, достав бумажку, прочитала какое-то заклинание, и он исчез. Маркус или Михель восхищённо присвистнул.

— Впервые вижу магию шелта, — завистливо сказал он.

Слуги. А впрочем, какие они слуги — очевидно же, что маги Тайной Имперской Канцелярии почтительно склонились.

— Ну всё, — развёл руками Влад. — Наша миссия выполнена, а у нас ведь осталась ещё две недели.

— Тогда в чём дело друзья? Я ведь могу вас так называть? Так вот, друзья. Погостите у меня в поместье. Обещаю, ничего выспрашивать не буду, секреты искать или что-то подобное.

Он внимательно посмотрел на сомневающихся Владислава и Светлану.

— Ну а чтобы причинить вред ученикам шелта, надо быть полным идиотом. Меня же дядюшка прикажет втихую удавить, случись чего с вами по моей вине. Публично казнить нельзя, положение как-никак, а народ, как я уже сказал, не в курсе про пришельцев, а вот по-тихому очень даже.

Поскольку Владислав в момент его пламенной речи сканировал его мысли, и там не было никаких коварных замыслов или чего-то подобного, то они со Светланой, с удовольствием приняли приглашение.

Глава 13. Западная Склавиния

В то время, пока Влад со Светой пересекали границу двух империй Роберт Замойский и Антонина Акустьева въезжали в лехийский город Вексельмюнде на

берегу Янтарного моря. Впрочем, не настолько лехийский, как хотелось бы самим склавинам. Дело в том, что незадолго до того, как Константин Суровый присоединил к своей империи Лехию, они этот город потеряли в войне с Грёнценом. И лишь пятьдесят лет назад во время пятилетней войны, его смогли отбить у Грёнцена. Кстати, та война стала первой для Василия Александровича Ингварова, который тогда и прославился, будучи молодым лейтенантом.

В общем, город-то вернули, но население за три с половиной столетия было практически замещено алеманами, или ассимилировано. И хотя многие алеманы поспешили убраться в Грёнцен или вспомнить Склавинских предков, городу оставили название, под которым он неоднократно входил в историю. Как славную, так и не очень.

Одна из этих историй и была связана с поручением, которое шелта дали Роберту и Тоне. В некие времена обитал в Вексельмюнде некий лехийский дворянин — пан Чешковский, известный под псевдонимом доктор Фортунус. Разумеется, маг со специализацией — чернокнижник. Как объясняли Тоне шелта, чем вызвали у неё очередной приступ истерики, чернокнижников церковь не очень-то одобряла и в нынешние времена, что говорить про события двухсотлетней давности. Тем более, и сами чернокнижники не раз давали повод к своему преследованию. Яды, проклятия — любимое оружие чернокнижников. Запросто могли, повздорив с деревенскими потравить все колодцы в округе. Навести порчу, извести плод, опять же к ним. За это люди охотно платили им той же монетой. Наводили церковь, отцов-инквизиторов, и добро пожаловать на костёр. Впрочем, нечасто им удавалось прихватить чернокнижника. Если только какого начинающего, да и то, для осуждения требовался суд, где в жюри вперемешку сидели маги с инквизиторами, а там поди докажи, он навёл чуму на город, или она сама пришла из земель, далёких с купцами и моряками.

Но своё дело эта вражда сделала. В настоящий момент в Моэнии жило очень мало чернокнижников, и те, больше занимались теорией. Практикующие предпочитали более безопасную империю турсманов, где к ним относились так же, как и к остальным магам или Терранову, а там любые маги были нарасхват.

Но вернёмся к доктору Фортунусу, который на фоне остальных чернокнижников отличился особой паскудностью как по своему характеру, так и по тем заклинаниям, что он изобретал. Причём церковь его не трогала, потому как Чешковский умудрился вылечить несколько крупных деятелей Лацийского патриархата от весьма неприятных болезней, за которые в то время не брались даже выдающиеся целители. Да и чего скрывать, магическую науку он продвинул очень сильно, что сквозь зубы признавали многие маги, не терпевшие Фортунуса. Однако, как говорили в Великой империи Севера, сколько верёвочке не виться, всё равно конец будет. Вот и Чешковский умудрился сделать открытие, которое стало для него роковым.

Взяв за основу заклинание призыва, которым обычно пользовались ведьмаки и ведьмы в мирных целях: призвать пчёл на луг, изгнать комаров и так далее, а чародеи в военных — напустить насекомых или пакостливых животных на врагов, он расширил его. Причём до пределов, ранее считавшихся вообще невозможным, кстати, в том числе и шелта. Доктор Фортунус научился призывать тварей из иных измерений. Которых, местные жители недолго думая окрестили чертями и бесами, так был чужд их внешний вид. Вот тут-то и встала на дыбы церковь. Сначала возмутился Плёсский патриархат, потом к нему присоединился Лацийский, следом, немного поразмыслив, Корнелиопольский тоже высказался, подталкиваемый султаном турсманов, которые, несмотря на всю свою лояльность к чернокнижникам, таких заходов от магов позволить не могли.