Вторжение
Шрифт:
Захватчик говорил что-то мохнатому малышу на своём языке, в то же время наводя на него какой — то прибор… Этот нелюдь — этот пришелец. захвативший вместе со своей расой нашу Землю, спасал маленького щенка, почти убитого воином Сопротивления.
Мыло, попав в глаза, заставило меня заплакать…
Идиотка! Куда я летела? К кому? Стали бы они меня слушать…
Яростно растираясь, я плакала… от мыла, конечно же, а не от собственной наивности и беспомощности. Только от мыла.
Плакала, пытаясь спустить воду из ванны и включить душ, чтобы смыть всё мыло
Пожелав, чтобы вода стала холоднее — я несколько минут неподвижно простояла под ледяной водой — просто чтобы привести свои мысли в порядок. И только после этого выключила воду.
А вот полотенца в ванной комнате не было.
Дверь в ванну слегка — буквально на миллиметр — приоткрылась, и мягкий голос посоветовал мне встать на пол и провезти рукой снизу к верху.
— Мы не пользуемся полотенцами, — добавил Кейн, находясь неподалеку, но всё же не рядом с дверью. — Не стой мокрой. Алёнка, замерзнешь… Если ты, конечно. только к Аляске не готовишься… Или к Юкону.
Я замерла, рыкнув:
— Не смей подслушивать мои мысли.
— А ты не думай так громко, — фыркнул в ответ Кейн. — Халат я повесил с этой стороны двери. Как обсушишь тело — просто протяни руку.
Я… у меня ведь не было выбора, правда? Нигде, ни в чем не было выбора.
Я сделала так, как он сказал: вылезла из ванной и, проведя рукой снизу вверх. вызвала этим теплый поток воздуха, который удачно просушил не только волосы, но и всё остальное. И правда, зачем полотенца, когда есть это?
Я не удержалась и взглянула на себя в зеркало: худое, истощенное тело, скорбный, сломанный взгляд… хотя кожа, вон, порозовела, даже румянец появился. И что худая — совсем не плохо. Сколько раньше на диете сидела — всё никак не могла дойти до желанной х- чки. А сейчас — вон, безо всяких усилий.
Я закусила губу, не желая, чтобы Кейн услышал «настоящую» правду. О том, как я подыхала в одиночестве от голода где — то в заснеженных лесах Пенсильвании, о том, как я пряталась в подвалах от бандитов и просто выродков… как хоронила убитых людей и по десять раз на дню проверяла последнюю пачку печенья в рюкзаке.
Мне не хотелось быть жалкой в глазах Кейна.
И больше не хотелось бояться.
Спустя полгода выживания, испытаний, голода и стресса я поняла, наконец, простую истину: Выхода, как пела группа Сплин, нету — выхода нет.
И свободы нет. По крайней мере, для меня. Если не пришельцы и Кейн, то Сопротивление точно наложит на меня лапы, а если даже и удастся сбежать от них, то бандиты… мужики, которым при новой жизни отчаянно не хватало баб, в конце — концов, сумеют настигнуть меня врасплох. Да им это уже и удалось, если бы не Кейн.
Я усмехнулась, прекрасно понимая, какое будущее меня бы ждало: насилие, рабство и ранняя смерть.
А альтернативы ведь всё — равно не было.
И я, посмотрев ещё раз не себя в зеркало,
Я подмигнула своему разрумянившемуся отражению в зеркале. Пусть завтра будет совсем другая жизнь — но сегодня я получу свою первую брачную ночь с человеком, которого люблю.
И решившись, я рванула на себя дверь, даже не вспомнив о халате на её ручке.
Серебряный… нет — стальной взгляд Кейна скользил по моему телу. оставляя на нём почти осязаемые следы прикосновений.
Прикусив от напряжения губу, я медленно двигалась от двери ванной комнаты внутрь. Шаг, второй, третий…
Боже, как же неловко. Почему он стоит и ничего не делает? Почему замер, как истукан?
Казалось бы, чего я только не пережила за это время, чему только не была свидетелем за эти нескончаемые последние шесть месяцев: и плен, и насилие — в самых ужасающих его формах… Меня саму вытаскивали голую из душа и бросали на утеху распаленным похотью мужикам. Да и сам Кейн…
Память услужливо подсунула момент из прошлого, когда он проверял мою «нетронутость» на корабле с «колонистами».
Я совершенно точно покраснела от этих воспоминаний — сама почувствовала, насколько я красная сейчас… Глупо, конечно: Кейн, поди, об этом случае уже и думать забыл — подумаешь, ещё одна голая девица в его жизни (сколько их у него было…}, так что краснеть и смущаться из-за мимолётного эпизода совершенно не стоило. И всё же…
Я глубоко выдохнула и — облизав ставшие вдруг необычайно сухими губы — вдруг некстати вспомнила о том, что нормальные дамочки, которые хотят соблазнить мужчину, готовятся к этому действу заранее — а не выползают из ванной «а-ля натюрэль». Когда решаешь вопросы жизни и смерти, не до мелочей… Однако сейчас именно эти мелочи заставили меня ойкнуть и прикрыть ладошкой то самое — «срамное».
А Кейн всё так же стоял, застыв возле стены — и лишь крылья его носа часто и широко раздувались словно у хищника, готовящегося к нападению.
Я тоже замерла — так и не решив, что буду делать дальше… — если он откажется…
Память запоздало напомнила также и о девицах Кейна — об Агате и ещё одной бпонди, с которой Кейн был в тот самый день, когда я впервые его увидела из окна: обе необыкновенные, ухоженные до кончиков своих аккуратных ноготочков, красавицы… и я, со всеми этими своими кутикулами, неровно обрезанными волосами и потрескавшимися губами. То же мне, богиня обольщения… Идиотка: не больше — не меньше.
Я сильнее прикусила губу: мне не хотелось… я не была готова к тому, чтобы завтрашний день наступил без этой ночи. Моей ночи. Мне хотелось ещё что-то почувствовать… что-то испытать — может быть, самое важное и самое удивительное чувство, какое случается в жизни. Хотелось ещё побывать живой. И всё же…