Вторжение
Шрифт:
Самолет вдруг резко накренился. Видно, заходил на посадку.
Зазвонил телефон, и Плешак сам схватил трубку.
— Да, — сказал он, — я здесь… Все в порядке. Предлагаю надеть наручники. Зачем? На всякий случай! Хорошо, хорошо… Мы идем.
Он отменяюще подал знак — не надо, мол! — уже вытащившему из кармана наручники Мамедову, снова выхватил тяжелый Стечкин из-под пиджака и махнул автоматическим пистолетом в сторону первого салона.
— Первым идет Джугашвили, вторым — Гагарин! Мамедов следует впереди! Я всех прикрываю!
«От кого нас необходимо прикрывать?» — хотел спросить писатель,
«Человек — самое алогичное существо в Природе», — передал ему шагнувший вперед, как предписал плешивый, товарищ Сталин, и писатель будто увидел его лукавую усмешку.
В первом салоне света было меньше, и в сумраке сочинитель Гагарин заметил, что здешние пассажиры ведут себя куда свободнее — будто происходящее их вовсе не касается.
У входа в пилотский отсек, вернее, помещения, которые ему предшествовали — прихожая, гардероб летчиков, гальюн — стояли двое с автоматами.
Писатель увидел, как вождь, находясь на середине салона, глянул то на одного охранника, то на другого, спина его при этом напряглась. Но потом Иосиф Виссарионович расслабился и как ни в чем не бывало прошел в салонный предбанник.
Там их встретил элегантный джентльмен в переливающемся костюме серо-голубого цвета, о таком всю жизнь мечтал Станислав Гагарин, да так и не приобрел. Раньше не за что было купить, а сейчас ничего не достанешь… Потрогав зачем-то узел изящно повязанного галстука — едва ли не от Кристиана Диора — джентльмен вежливо поздоровался, кивком головы отправив плешивого, передавшего ему документы, назад.
Восточный красавец Мамедов сюда вообще не входил.
— Доброй ночи, — сказал тот, кого видимо, называл октябрист по телефону шефом. — Приношу вам искренние извинения за причиненное беспокойство. Наши люди, увы, не получили хорошего воспитания, и потому…
— Кто вы такие? — резко спросил Станислав Гагарин. — И что здесь происходит?
— Потерпите, — ласково улыбаясь, ответил тип в серо-голубом костюме. — Операция заканчивается, и скоро вы получите ответы на волнующие вопросы.
— Мне бы хотелось узнать, куда сядет самолет, — спросил Сталин. — Я не располагаю достаточным, понимаешь, временем, чтобы устраивать незапланированные остановки в пути.
— Все учтено, товарищ Сталин, — исполнительно подтянувшись, ответил серо-голубой, а писатель внутренне вздрогнул: значит, им известно, кто сейчас находится в лайнере… Что из этого вытекает?
«Знают ли они, какой это Сталин? — лихорадочно соображал он. — Если знают, то… Что то? Ломехузы? Злые силы Конструкторов… А может быть, агенты правительства? Мы ведь и не скрывались особо, вообще не прятались. Но зачем правительству эта хохма с захватом самолета, наручниками и стрельбой, пусть и холостыми патронами?»
Тем временем, шеф объяснил вождю, что в Тбилиси он и его спутник попадут своевременно. Не стоит беспокоиться, все будет в полном порядке.
Самолет явно снижался. Разговоры здесь больше не возобновлялись. Когда лайнер
— Для безопасности, — обескураживающе любезно объявил он.
Наконец, воздушная машина толкнулась о землю, немного подпрыгнула. Летчик, мягко говоря, взволнованный воздушным пиратством, разумеется, слегка скозлил, но затем лайнер выправился и побежал, осаживаясь, гася скорость, по взлетно-посадочной полосе.
Шеф в серо-голубом костюме оставил пленников-заложников на попечении появившегося Мамедова, а сам скрылся в кабине. Начиналось, видимо, главное толковище с Землею.
XIV. ИСТОРИЯ ЛОМЕХУЗОВ, ИЛИ БОЙ С МНОГИМИ НЕИЗВЕСТНЫМИ
Практика человеческой деятельности всегда направлялась теми или иными теориями, носившими поначалу религиозный характер, а в новое и новейшее время эти духовные посылы, адресуемые конкретным исполнителям, носили светский камуфляж.
Довольно легко проследить за тем, какие идеи возникали в умах человечества, вернее, тех, кто в наше время зовется лидерами или вождями, естественным путем, пусть при этом носители духовных ориентиров и ошибались, а какие теории были внушены Конструкторами Зла через их посредников, поименованных нами ломехузами.
Последнее слово, возможно, не имеет исторических корней, и специалисты в области языка, филологи разных направлений вправе упрекнуть нас в некоей искусственности выбора термина, излишней эмоциональности, что ли. Но ведь мы предложили читателям художественное сочинение, роман, да к тому же снабженный определением «фантастический».
Что же касается правомерности применения слова ломехузы, то как мы уже видели, действия существующих в природе жуков, прямо-таки иезуитски уничтожающих муравейники, весьма совпадают по форме с человеконенавистническими деяниями тех пришельцев, которых заслали на нашу планету Конструкторы Зла.
Кстати, до нашей эры и после Рождества Христова они учитывали уровень тогдашней социальной идеологии жителей Земли и облекали собственные коварные инструкции в соответствующую данному времени мифологическую форму.
В писаниях, сочиненных Конструкторами Зла для ломехузов, которые сразу приобрели статус незыблемого и священного Закона, постоянно муссировался тезис об особой избранности тех, кого отметили жребием космические пришельцы.
Те народы, которые соседствовали с ломехузами, были отвергнуты последними, их древние лидеры-жрецы скрупулезно вытравливали саму память об иных племенах, не принявших Закона и зачисленных в связи с этим в разряд низших рас, в категорию земной ничтожной пыли, диких варваров, тупых аборигенов. Впрочем, пылью ломехузы называли и тех соплеменников, у которых была неудачно замещена, с точки зрения жрецов-лидеров, личность, тех, кто не сумел до конца уничтожить в себе тягу к братскому союзу с народами мира, кто продолжал верить в общую с остальным человечеством судьбу.