Вуаль из виноградных лоз
Шрифт:
Я повернул Нико вправо в конце первого ряда. Более широкая дорожка простиралась перед нами на многие акры. Это была главная дорога на моей земле. Копыта Нико застучали сильнее в ожидании возможности размять ноги на открытом поле.
Кареса трусила рядом со мной; ее восходящая рысь была впечатляющей. В ее глазах вспыхнуло возбуждение. Она посмотрела на поле впереди и ровную дорожку, которая была прямой и хорошо протоптанной. Понимающая улыбка тронула ее губы.
— Итак, Ахилл? — сказала она, и в ее мягком голосе послышались легкомысленные нотки. — Насколько вы хороший наездник?
Мои глаза сузились, когда она наклонила
— Хороший, — сказал я, чувствуя, как заразительное очарование ее игривости проникает в мои кости. — Очень хороший.
Она медленно кивнула и поджала свои губы, крепче сжимая поводья.
— Тогда давайте проверим, сможете ли вы не отстать от меня?
Как только последнее слово слетело с ее губ, ее ноги сжали бока Розы, и моя нетерпеливая Андалузска перешла на быструю рысь, сразу же сменяющуюся галопом.
Мне потребовалось мгновение, чтобы бросится в погоню, но все что мне нужно было сделать, это позволить Нико задать хороший темп. Увидеть Розу на полном скаку — вот и все, в чем он сейчас нуждался.
Я уперся пятками и наклонился вперед, ощущая кровь, которая все быстрее и быстрее бежала по моим венам. Нико был в отличной форме, поэтому понадобилось не так много времени, чтобы догнать Каресу. Она оглянулась через плечо и ухмыльнулась. В этот момент, ее красота вызвала нехарактерное покачивание в моей всегда идеальной посадке. Кареса громко рассмеялась, когда я пошатнулся. Теперь повернувшись лицом к северу, я наклонился еще дальше вперед, призывая Нико набрать скорость.
Эхо ее радости пронеслось мимо меня, высокие ноты полились обратно к амбару. Задача была поставлена. Подняв поводья еще выше по шее Нико, я подтолкнул его к максимальной скорости, увидев впереди конец дорожки. Кареса словесно подтолкнула Розу; я сделал тоже самое с Нико.
Это было незадолго до того, как тренированность Нико и его более длинный шаг повел нас к Каресе и Розе. Она посмотрела на меня, на ее лице застыла маска соревновательной решимости. Мы добрались до конца дорожки одновременно, Кареса потянула Розу в медленном галопе влево, а я потянул своего мерина вправо. Я перевел его сначала в галоп, потом в ровную рысь и только потом в легкий шаг. Он тяжело дышал, но его уши были направлены вперед, он наслаждался такой тренировкой.
Я повел его по кругу. Кареса направила Розу в нашу сторону медленной рысью. Когда она подъехала к нам, ее смех был громким и легким.
— Ахилл Марчеси, это было самое веселое, что случалось со мной за последнее время!
Мы продолжили идти рядом друг с другом в медленном шаге, давая лошадям восстановить дыхание. Легкий блеск пота покрывал шерсть Розы. Должно быть Кареса заметила, что я смотрю на нее, поэтому спросила.
— Когда последний раз на ней ездили верхом?
— Больше года назад, но она была просто на поводке. Ее настоящая поездка с наездником была больше двух лет назад. Я пытался ездить на ней, но она сопротивлялась под моим весом. Я выгоняю ее и загона, но вы знаете, что это не то же самое, как если кто-то оседлает ее.
Кареса наклонилась и погладила Розу по шее. Выпрямившись, она оценивающе посмотрела на меня прищуренными глазами.
— Ты очень хороший наездник, Ахилл. Вообще-то, превосходный.
— Вы тоже.
— Сколько тебе лет?
— Двадцать четыре, — ответил я, заметив, как приподнимаются уголки губ Каресы.
Я указал на самый дальний ряд виноградника.
— Мы
Я начал изучать несколько гроздей винограда, оценивая их цвет и размер, и что моя оценка их зрелости была на правильном пути.
— Никогда не думала, что такое большое внимание уделяется деталям. Я знала, что традиционный метод более сложный, конечно, но считала, что была слишком избалована, наблюдая только за механическими инструментами в поле, — она покачала головой. — Твой путь более вдохновляющий, Ахилл. Действительно.
— Спасибо.
Прошли минуты дружеского молчания. Кареса позволила мне беспрерывно проверить ряд. Когда мы продолжили свой путь к следующему ряду, она спросила:
— Так вот почему ты ездишь верхом? — она указала на почву. — Значит все остается настолько нетронутым, насколько это возможно?
— Да, — ответил я, протягивая руку и проводя пальцами по гриве Нико. — Винодел не может считаться хорошим, если не будет уважать законы земли, на которой выращивает свои фрукты. Тракторы могут вызвать слишком сильное уплотнение почвы. У лошадей нет никаких химических веществ, проникающих в почву или загрязняющих воздух. Почва «Белла Колина» впечатляющая, возможно из-за ее отдаленности от любых источников загрязнения, — я сделал вздох чистого свежего воздуха, о котором говорил. — Но эта дорожка, это мой маленький участок земли, здесь есть что-то особенное. Почва здесь какая-то другая. Это несравнимо ни с чем другим. Она священна и как таковая достойна винодела, который лелеет тот дар. Было бы святотатством вознаградить ее газом или маслом. Копыта лошади мягкие и аккуратные. Они не наказывают, они… понимают.
Я не понял, что Кареса остановилась, пока не заметил, что ритмичный звук копыт Розы по земле не потонул в тишине.
— Кареса? — обеспокоенно, позвал я.
Я застал ее неподвижно смотрящей на меня с напряженным выражением лица. Натянув поводья Нико, осторожно направился к ней.
— Кареса? Все хорошо?
— Ты так сильно обо всем этом заботишься, — прошептала она, так тихо, что я едва услышал ее слова. Она дважды моргнула. — Это все, что ты создал, то чего ты добиваешься каждый сезон… это… захватывающе. Твоя милость и преданность более чем… вдохновляет.
Она покачала головой, будто искала правильные слова. Наконец она приняла решение:
— Ты должен быть горд.
Она замолчала, наклоняя голову в сторону, и с душераздирающим честным выражением добавила:
— Твой отец… он был бы очень горд тобой. И он должен быть спокоен, улыбаясь с небес человеку, которым ты стал.
Я был рад, что ветер выбрал именно этот момент, чтобы закружится вокруг нас, потому, что тогда я смог бы обвинить его во внезапной влаге на моих ресницах. Я мог бы обвинить в затуманенном зрении прохладный ветер, задувающий мне в лицо.