Вуивра
Шрифт:
Пришлось бы призвать на помощь небо, и единственным эффективным средством был бы хороший крестный ход, чтобы мы пронесли наши святыни по всем уголкам коммуны.
— Нет, ни за что на свете! — воскликнул Вуатюрье.
Выпрямившись во весь свой маленький рост, задрав вверх подбородок, он вибрировал, словно поднявшийся на своём хвосте аспид, и огонь свободной мысли воспламенял его зрачки. Однако мысль о его муниципальных обязанностях вернула ему хладнокровие.
— Заметьте, что в глубине души я не так уж и против. Если это не поможет, то и не повредит, если бы вы удовлетворились небольшим крестным ходом, например, до креста, что стоит рядом с Рабюто, то,
— Вот чего нужно действительно избежать, так это такого крестного хода, который походил бы на видимость крестного хода и который явился бы спекуляцией неверия на Господней доброте. Если пытаться обмануть небо, то выиграть ничего не выиграешь, а вот проиграть можно всё. Ход пройдёт вокруг всей коммуны через пруд Шене, через пруд Ну и через могилу Старого Замка. Или никакого хода не будет вообще.
— Что ж, ладно, раз вы вставляете палки в колёса, то хода не будет вообще.
9
В такт шагу подгоняемых Виктором быков повозка, гружённая сеном, катилась через луг в сторону фермы. На другом берегу реки солнце уже клонилось к Сенесьерскому лесу, но сухой зной над выкошенными полями не смягчался. Быки, опустив головы, принюхиваясь к раскалённому воздуху и тяжело перебирая ногами, тянули за собой по колючей стерне меровингский ковчег. За повозкой, словно сомнамбулы, шли, тяжело опустив руки, изнурённые сушильщики сена. Шли они молча, и в головах у них шумело от усталости, жары и едкого запаха сена, продиравшего нос до самой глотки. Мысль о том, что вскоре снова придётся приняться за работу на перегретом сеновале, даже не возникала в их заторможенном сознании.
— Я догоню вас, — сказал Арсен.
Он повернулся спиной к повозке и зашагал по направлению к солнцу. Дойдя до реки, он окунул в неё руки до плеч и лицо. Вуивра села рядом с ним и принялась плескаться в воде голыми ногами. Отряхнувшись, Арсен встал и сказал:
— Послушай-ка, Вуивра, ты повсюду за мной ходишь. Я уже и шагу ступить не могу без того, чтобы ты не рыскала поблизости. Это мне мешает. И вот что я тебе скажу. Если ты думаешь, что мы опять будем кататься по земле и забираться друг на друга, то я тебя предупреждаю — с этим всё, кончено.
— Сядь в тень, — сказала Вуивра. — Тебе жарко.
Арсен уселся рядом с ней и стал откровенно разглядывать её, не боясь, что она заметит, куда направлены его взоры. Чистота, свежий цвет лица, необыкновенно правильные черты, грациозность, сдержанная непринуждённость движений и бесконечная гармония, постоянно переходящая в новую гармонию, — всё в ней удивляло его так же, как в первый день. Он видел в ней собранные воедино, нашедшие форму и приведённые в порядок неуловимые элементы тех грёз, которые витали иногда в его сознании и в которых не было ничего определённого. Вуивра смотрела прямо ему в лицо, подстерегая и в его чертах и в его маленьких серых глазах признаки взволнованности.
— Ты боишься, что обо мне узнают в твоей деревне? — спросила она.
— Может быть, уже узнали. Но меня удерживает не это.
— А, значит, ты боишься ада? — Арсен не ответил. — Так ты всё-таки считаешь, что я порождение ада?
— Так или иначе, где-то ты ведь появилась на свет, — заметил Арсен.
— Вы, жители Юрских гор, должны были бы знать, откуда я пришла. Если бы у вас была хотя бы капелька памяти, вы не стали бы принимать меня за исчадие ада. Даже если предположить, что дьявол существует, хотя я ни разу его не видела, по мне так он всего лишь маленький мальчик.
— Как
— Я уже была на этих равнинах и в этих Юрских горах задолго до появления дьявола, и даже задолго до появления человека. Тысячи лет я жила одна-одинёшенька, вместе с лесом и зверями, которые и составляли всё живое на земле.
— Наверное, это было не слишком весело, — сказал Арсен.
— Среди зверей встречались и страшные, но, если подумать, страшнее всего был сам этот край. Леса, куда не проникал свет, заболоченные земли, топи, гнилые места, где кишела всякая гадость, — вот что представляла собой эта низменность. Я старалась чаще держаться гор, сидела у грохочущих потоков, бродила по утёсам. День и ночь слышала я голоса волков, северных оленей, зубров, медведей, носорогов, мамонтов.
— Собаки иногда тоже сильно надоедают своим лаем, — заметил Арсен.
— Я, — продолжала Вуивра, — существовала до жизни, я была моделью, формой, по которой она пыталась медленно отливаться. Во взгляде зверей я искала свет разума, который возвестил бы об окончании моего одиночества. Я дожидалась появления первых людей. С какой любовью и беспокойным упованием я сопровождала их, когда они делали свои первые шаги по юрским равнинам и горам. Я вела за руку моих дорогих сгорбленных монстров с согбенными коленями и низкими черепами в гроты Арле, Рошданна, Гонвиляра, Рошфора, чтобы они могли там защититься от хищников, от морозов и бурь. Вместе мы научились добывать огонь и говорить: «Га но крр крр уа».
Вуивра заговорила на языке доисторических жителей Юры. Арсен прикрыл ладонью рот, подавляя зевоту. Через плечо окинул взглядом равнину. Вдали повозка уже подъезжала к ферме. Ещё минут пять, и в путь, чтобы не торопясь прийти как раз вовремя, главное не слишком рано.
— Они хорошо меня знали, — продолжала Вуивра. — Я была для них и убежищем, и надеждой. Они называли меня матерью людей, жизнью, светом, землёй, солнцем, источником. Впоследствии этих имён становилось всё больше, и из них стали возникать боги. Гордясь жителями Юры, я видела, как они растут, а они, гордясь собственной отвагой и своей предприимчивостью, не забывали, какую роль во всём этом сыграла я. Я была вместе с вами в ваших городах, расположенных на берегу озера Шален, а позднее — в ваших секванских городах: в Безансоне, Абиолике, Мандере, Сегободиуме, Арентоде. Боги меняли имена, но оставались всё теми же богами, а это значит, что в своём экстазе вы увековечивали меня. В Ликсавиуме, нашем теперешнем Люксее, куда богачи из Секвании приезжали на воды, вы поклонялись мне, нарекая Сироной, богиней вод, но я узнаю себя и в Минерве, и в Аполлоне. Вот время-то было, а как прекрасны были жители моей страны! О дьяволе тогда никто и не слыхивал. Те сила, грация и благородство, которыми они наделяли своих богов, составляли сокровищницу их упований. Это они самим себе давали обеты, что в один прекрасный день сравняются со своими богами…
— Слушать тебя не скучно, — сказал Арсен, вставая, — но мне пора идти.
Вуивра тоже встала и сказала, взяв его за руки:
— Как видишь, между мной и дьяволом нет ничего общего. Я — девушка без всяких загадок. Я люблю леса, пруд, реку, все времена года. Я беззаботна, я просто живу ради игр и удовольствия. Во мне слишком мало таинственности, чтобы я могла послужить пристанищем какому-нибудь бесу. Вот в ком действительно много всякой темени, так это в тебе. В твоей деревянной голове всё тонет во мраке и тумане. Но это вы все, жители Юры, стали такими, когда пришли проповедники бесконечности, чтобы отвратить вас от ваших богов.