Введение в человечность
Шрифт:
И что еще странно - тут же пропал всякий интерес к Золе. Эта... насекомая легкого поведения поневоле никогда не бросит свою мерзкую работенку. Что-то в ней, в профессии секретарши, есть такое, на что ответа в чистой юношеской душе отыскать ровным счетом невозможно.
С другой стороны, что не делается, все к лучшему.
Как говорит Сократ - прошла любовь, завяли помидоры, подковы жмут и нам другим путем...
В животе урчало. Легкий завтрак не для спортсменов, вы ж понимаете. Голод напоминал о себе легкой, но противной тошнотой. Интересно, Брусок сейчас на кухне? Рискнуть?
Я свернул во внешний коридор. Бредя мимо тараканов, собирающих со стен плесень, я думал, что и мне, если я здесь останусь хотя бы на день, уготована такая же участь. Превратят свободного мыслителя и перспективного атлета в обычное конвейерное чучело, законопатят вольные мысли сырьевым пенициллином. Нет, надо что-то предпринимать, пока не поздно. Но что? Что?!
С такими невеселыми думами я и не заметил, как выбрался на плинтус.
В кухне никого не наблюдалось. Слава Богу! В углу, под раковиной, где стояли пустые бутылки и прикрытое грязной крышкой эмалированное помойное ведро, валялась пара костей от вчерашней курицы. На них, должно быть, осталось немного мяса.
М-м-м... что может быть вкуснее буженины? Нет, лучшей пищи мать природа пока не изобрела, сколько бы эту тему ни мусолили. Я, вон, еще на Зине Портновой даже красную икру пробовал... В Новый год, когда Анна Андреевна на пять минут из кухни вышла. Понравился ли мне этот продукт вечного вожделения народных человеческих масс? Как сказать? Ничего конечно, но, на мой взгляд, деликатесы - это своеобразный культ. А культ всегда дорог, но не всем по вкусу. Короче, мясо лучше.
В предвкушении сытного завтрака я, осторожно озираясь, чтобы в случае чего сигануть обратно за плинтус, двинулся вдоль стены к заветному лакомству. Подойдя к костям, я еще раз опасливо огляделся, и, убедившись, что все спокойно, принялся за еду.
Ради справедливости надо отметить, что Брусок потрудился неплохо, но разве его тонкие желтые зубы твари, не знающей жевательной резинки без сахара, идут в какое-нибудь сравнение с моими сенсорными челюстями? Нет, животные устроены гораздо примитивнее нас, насекомых. Этот факт даже оспаривать глупо.
Пока я набивал брюхо, на кухне произошло некоторое оживление. Нет, не бойтесь за меня, хищный Брусок не объявился. Не пришел навестить своего вчерашнего знакомца и Вася, игнорирующий всякие внешние приличия из лености или, может, принципа. Просто под потолком завис веселый мушиный рой. Странно, они разве на зиму в спячку не впадают? Как медведи, например, или ежики... Накануне я об этом как-то не подумал.
Наевшись до отвала, я перевернулся на спину, чтобы размять затекшие лапы, и в это самое время кто-то щекотно коснулся моего живота. Я захихикал.
– Чего ржешь, как осел, умник!
– услышал я знакомый голос и, не поверите, обрадовался.
Резким прыжком с переворотом вскочив на ноги, я увидел сидящую рядышком Мушу Чкаловскую, как и вчера смачно посасывающую огуречную попку.
– О, привет, орлица!
– радостно поздоровался я с приятельницей. Она хоть и не семи пядей во лбу, зато искренняя.
– Здорово, Гомемнон.
– Да вот, позавтракать вышел, пока господин Катерпиллер имеет мою любовь... В половом смысле, - огрызнулся я. Настроение почему-то тут же испортилось.
– Да ладно ты, - поморщившись, жжикнула Муша, - можно подумать, тараканш на твой век не хватит. Вас как грязи в любой квартире.
– Это кого это...
– возмутился было я, но Чкаловская вытянула передние лапки в мою сторону, что означало: успокойся.
И я успокоился.
– Ты лучше послушай, что скажу. Тут я кое-что обнаружила, когда в Васькину комнату летала... Короче, про свою мечту еще, надеюсь, помнишь?
– она меня, натурально, снова интриговала.
– Ну, - с интересом кивнул я усами.
– Тогда полетели, покажу, - Муша взмахнула крыльями, но я ее тут же остановил:
– То есть, как это - полетели? Я что, господин де Монгольфьер? Или, мож, Гагарин?
– А-а, ну да, - Чкаловская опустила крылья.
– Я и забыла, что ты у нас особь пешеходного типу. Что же нам с тобою придумать-то, а?
Муха почесала голову лапкой. Я молчал.
– А что, если я полечу, а ты следом за мной побежишь? Как тебе идейка?
– Хреновая, - поморщился я.
– Там Брусок. Он меня вчера чуть не сожрал.
– Кто?
– не поняла Муша.
– Кот гидроцефальный, - пояснил я.
– Он у них насекомоядный.
– Ха-ха-ха! Барсик что ли?
– рассмеялась Чкаловская.
– Это ж надо, Бруском назвали! Ха-ха-ха! Не боись, он опять в подвал убежал. Только к вечеру появится, когда яйца отморозит.
– Что отморозит?
– переспросил я.
– Яйца, - повторила Муша.
– Это у животных орган такой, нужный этим тварям для воспроизведения рода.
– Он их что... ха-ха... на себе таскает?
– вот рассмешила меня глупая птица.
– Кто ж яйца носит, их откладывают... ха-ха... И потом, он же не женского пола? Или я ошибаюсь?
Чкаловская посмотрела на меня так презрительно, что я понял - опять сморозил какую-то глупость. Как Бру... Барсик в подвале свои...
– Дурак ты, умник. Животные яйца не откладывают. Они их именно носят... И иногда чешут. Мама говорила, что таким образом коты и собаки себе экстренное удовольствие доставляют.
Я представил себе картинку, как Барсик-Брусок почесывает лежащие на его же спине яйца, и мне снова стало смешно.
– Да ну тебя, - фыркнула муха, - пошли мое НЕЧТО смотреть. Короче, догоняй, Гомемнон. Мне ждать тебя порядком надоело.
Она, захлопав крыльями, поднялась в воздух и на небольшой высоте, чтобы я не потерял сей движущийся ориентир из виду, полетела в сторону открытой кухонной двери. Я вприпрыжку побежал следом.
Глава шестая. Открытие программиста Кабакова и паука Супера
Миновав темный затхлый коридор, мы проникли сквозь щель между полом и дверью в жутко захламленную комнату. На старом малиновом диване что-то, накрытое одеялом в сером пододеяльнике, жутко трещало и равномерно вздымалось. "Вася спит", - догадался я.