Вверх по реке
Шрифт:
Я едва удержался от того, чтобы вскочить на ноги. Перевод в колонии — это могила. Война там идёт на несколько лет дольше, нежели в Аурелии, и заканчиваться не думает. Однако если офицера снимали с фронта и отправляли туда — это было не слишком почётной ссылкой. И обратного перевода ждать не стоит.
— Прежде чем вы начнёте возражать, — слегка хлопнул по столу оберст, — я скажу, это не ссылка. Вы отправляетесь в колонии с определённым заданием. Выполните его — и можете рассчитывать на место начальника разведки любой дивизии по вашему выбору. Кроме того, ваш друг, гауптманн Миллер, что лежит сейчас в госпитале, получит лучший уход и самые передовые
Меня покупали — я понимал это, и был готов продаться со всеми потрохами. Не за должность — на неё мне было плевать. Дальше фронта не пошлют, меньше взвода не дадут, а как правильно использовать офицеров моей специализации в штабах знают отлично. Так что оказаться на передовой с гранатой в одной руке, а в другой — сапёрной лопаткой, перемотанной колючей проволокой, у меня мало шансов. Я не боюсь ничего подобного — и не в таких передрягах бывать приходилось — однако знаю, что прагматизм нашего командования всегда берёт верх. У меня не было семьи, не было близких людей. Я часто шутил, что родился на войне и для войны — и отчасти это было правдой. Но благодаря Миллеру меня появилась мечта, и воплотить её мы должны вместе, никак иначе. Мы лелеяли её в грязных траншеях, выживали только благодаря ей — нашей общей мечте. И теперь, без имплантатов, он останется бесполезным инвалидном, место которому в одном из тысяч домом призрения, где он вряд ли долго протянет.
Штабной оберст со своими подручными хорошо изучили моё дело, и знали чем меня можно купить.
— Что я должен сделать в колониях? — спросил я.
— Правильный вопрос, — кивнул штабной оберст. — Вы должны найти одного человека — полковника Конрада. Подробное досье на него вам предоставит лейтенант, — он указал на того, кто выдал реплику про судьбу настоящего фон Линдада, — у вас будет достаточно времени, чтобы ознакомиться с ним. А пока, будьте любезны, — ещё один кивок тому же лейтенанту, — выдайте краткую выжимку, чтобы ввести оберст-лейтенанта в курс дела.
— Полковник Конрад Корженёвски, — без запинки выдал сложную для уроженца Экуменической империи фамилию уроженца восточных провинций лейтенант, — более известен, как полковник Конрад. Он знаком вам?
— Не лично, — ответил я.
Кто не знает полковника Конрада, отца воздушно-десантных войск, автора концепции небесного абордажа. Вместе с генералом фон Маргом они сумели пробиться через косность военной бюрократии и буквально лбами пробить стену непонимания всех новых идей, царящего в генеральном штабе Континентальной Коалиции. Благодаря этим, тогда ещё молодым, офицерам именно у нас первыми появились войска, падающие прямо с неба на головы врагам. Карьерная судьба развела этих двоих — фон Марг стал первым генералом воздушно-десантных войск, подчиняющимся лично маршалу имперской авиации, а вот звезда полковника Конрада закатилась почти сразу после начала войны. Последнее, что я о нём слышал, — это новость о переводе всего особого полка небесных абордажников Конрада во главе с ним самим в колонии. О причинах оставалось только гадать.
— Тогда воздержусь от предыстории, — сказал лейтенанту оберст, — уверен, вам она известна ничуть не хуже чем всем нам.
— Мне неизвестно только, за что именно полковник оказался в колониях, да ещё и со всем своим полком, — предпринял я попытку прояснить ситуацию.
— Всё, сказанное далее, не подлежит разглашению, — заявил третий офицер, гауптманн со значками контрразведчика на рукаве. Подобные открыто носили только в глубоком тылу: контрразведчиков ведь никто не любит, особенно свои. — И единственной мерой наказания на нарушение будет смерть.
Сколько раз меня стращали подобными словами, я уже и не упомню.
— Как вы знаете, война в колониях идёт давно, — начал как-то издалека оберст, — и многие сильные мира сего были готовы к тому, чтобы так оно и оставалось. Где-то там, — он указал пальцем наверх, — в штабах и бальных залах королей, если верить слухам, конечно, разрабатывали даже идею ведения войн в особых зонах — в Афре, на востоке Экуменики, на другом континенте. В общем, подальше от Аурелии.
— Но на всём поставила крест гибель дирижабля с наследниками нашей империи и Астрии, — не то, чтобы нужно было это говорить, все и так хорошо знали эту историю. Она послужила отправной точкой в войне.
— Есть мнение, что именно полковник Конрад со своим особым полком небесных абордажников стоит за гибелью наследников Экуменики и Астрии, — заявил оберст. — А в колонии его убрали для того, чтобы спрятать, пока не уляжется пыль.
Вот только вместо поднятой пыли заварилась кровавая каша, которую мы расхлёбываем уже третий год — и конца-края не видно.
— Его так надёжно спрятали, что теперь не получается найти? — попытался пошутить я. — И для этого вам нужен я?
— Вы содействовали ведомству особых операций при Управлении имперской безопасности, — особых вопросительных ноток в голосе лейтенанта не было.
— Я не уполномочен обсуждать данные вопросы с кем бы то ни было.
Стращали меня в тот раз ничуть не хуже, чем сейчас.
— И вы содействовали устранению…
— Я могу лишь повторить сказанное, — перебил я лейтенанта, у которого от возмущения чуть очки в квадратной оправе с носа не свалились.
— Хорошо сказано, — усмехнулся оберст, — но, должно быть, вы теперь понимаете, зачем вас пригласили?
— Не понимаю причин, — прямо выразился я.
— А вот тут нам поможет лейтенант, которого мы столь невежливо перебиваем уже не в первый раз.
— Пять дней назад были получены сведения о том, что особый полк небесных абордажников Конрада Корженёвски без приказа покинул расположение, захватив два штатных дирижабля. Воспользовавшись ими, полковник со своими людьми пересёк границу с розалийскими колониями и контакт с ним был потерян. С тех пор он не выходит на связь.
— И вы хотите, чтобы я отправился в колонии, нашёл там полковника Конрада, и?.. — Я намерено замолчал, не окончив фразу, давая понять, что хочу слышать её финал от тех, кто вызвал меня сюда.
— Действуйте по обстоятельствам, — произнёс оберст. — В этом вопросе вам предоставляется полная свобода действий.
А вот это уже что-то действительно новенькое — похоже, никто не знает, что делать с полковником Конрадом. С одной стороны, он герой, вот только слетевший с катушек герой опасен для родины куда больше, нежели сотня вражеских.
Вот к чему я не привык за годы службы — так это к свободе выбора. Конечный результат моих действий всегда известен — будь то гибель генерала Альянса или получение плана грёбанных минных заграждений или подрыв плотины, оставляющий без электричества целые кварталы города, к которому подходят наши войска. Я всегда был волен лишь в выборе средств — здесь меня никогда не ограничивали. И потому слова оберста поставили меня в тупик.