Вверх тормашками в наоборот-3

Ночь Ева

Как жаль, что я не смогу наблюдать, как они перерождаются – вот такая мысль промелькнула и исчезла в моей голове. В тот момент я была счастлива, что мы наконец-то приближаемся к концу нашего долгого пути.

Глава 52.

Ренн

Как только небоход поднялся в воздух, Ренн понял, что успокоился. Словно тревога и чувство вины, что снедали его все эти дни, ушли и остались внизу, там, где величественно расстилалась зеосская твердь.

Нужно

жить дальше – так прошептало ему небо. Принять и отпустить. Не забыть, но примириться с тем, что уже нельзя изменить.

Ренн не страшился возвращения. Скорее, ждал встречи со старыми знакомыми. А также – ответы на вопросы, рождённые чужими тайнами.

– Я была молодой, слишком юной и непосредственной, – погружалась в воспоминания Кудряна, прижимая его голову к своим коленям. Ему нравилось лежать, чувствуя как руки матери, которую он не знал ранее, просеивают его длинные волосы сквозь пальцы. – Лимм – мудрый и непростой. Я робела от его взгляда. Немела, когда слышала его речи. Почему он выделил меня среди других – не понять.

Любила ли я его? Скорее, благоговела. Боялась немного, наверное. Рядом с ним казалась себе наивной неумёхой с четырьмя косолапыми ногами. Он рассказывал что-то о величии драконов – я не запоминала. От тех дней – только головокружение запомнилось да сухость во рту. У меня немели пальцы – так я неловко чувствовала себя.

Мне казалось, он меняется. Наши чувства становятся глубже. В какой-то момент подумала: он всегда будет рядом. Лимм был увлечён мной. Привязывался всё больше. Может, поэтому однажды утром я проснулась одна. Больше никогда не видела его. До того самого дня.

Я не помню тебя, сынок. Только Рину. Но, может, это и хорошо, что тебя забрали. Я бы никогда не справилась с вашей стихийной силой. Мне и Рины хватало с её вечной жаждой к приключениям и испытаниям себя на прочность. Зато хорошо, что в память врезались слова Лимма о силе магов, что передаётся по наследству.

– Ты молодец, – гладил Ренн руки матери. – Если бы не ты, мы бы уже не разговаривали.

– А знаешь, я ему благодарна. За тебя и Рину. Даже самое большое зло может быть добром. Нужно лишь присмотреться хорошенько.

Добрая мама. Любящая и умеющая прощать. Щедрая и сердобольная. Мудрая и простая. Руки её нежные. Глаза её как два окна, за которыми – свет. А сама она – смысл, способный заполнить любую пустоту. И он ощущал наполненность и целостность, что дарили успокоение.

– Оттаивай, мой мальчик, – шептали её губы. – Приходи в себя. И дай любви, что живёт в тебе, прорасти, выйти наружу, окрепнуть. А ещё она ждёт, ты же знаешь, – кивала Кудряна в сторону Алесты и улыбалась.

И Ренн верил матери. Прислушивался, как растут внутри крылья – слабые пока и беспомощные, но однажды – он чувствовал – они окрепнут и позволят ему прочно стоять обеими ногами на тверди.

Геллан

Они

летели уже несколько дней. Скользили по небу легко, будто по спокойной водной глади плыли. Поначалу от непривычно круглых окон людей было не отлепить: никто не видел Зеосс с высоты. Горы не в счёт. Совсем другое. А тут…

Геллан видел, как слабая, но очень деловитая Росса чертит на бумаге линии.

– Какие выйдут шикарные карты: подробные, интересные, точные.

Вглядывалась в проплывающие земли и Леванна Джи. Она не рисовала, но оторвать её от созерцания мог только тихий голос Леррана.

– У меня всё здесь, – показала она пальцем на голову, когда Дара спросила, почему Леванна не делает заметок. – Кто слышит голос дорог, способен запомнить многое.

– Эх, Леванна! – сокрушалась Дара, – своей головой пользуешься только ты. Не узнать, что хранит твой мозг. А так бы знания достались всем.

Проводница хмурилась, жевала губы.

– Я подумаю, – кивнула она после долгих размышлений. – Может, ты и права. Раньше путешественников было не так уж и много, но кто знает, как изменится мир.

Никто из зеоссцев не сомневался, что перемены будут. Дара, наверное, не верила. И до сих пор считала, что пройдёт слишком много времени, прежде чем исчезнут несправедливость и косность мышления.

Больше всех радовались дети – Гай и Офа. Иста запретила бегать, а малышне стоило много сил усидеть на месте. Виды за окном небохода завораживали, но не могли надолго овладеть вниманием неразлучной парочки. Благо у Иранны всегда хватало и знаний, и рассказов, и терпения.

– Что это? – кивнула Дара на клубящуюся плотную тьму, что делила твердь пополам.

– Мрачные земли, – сколько ни вглядывайся – ничего не увидать. Геллан однажды сталкивался с этим барьером.

– И что в них?

– Никто не знает толком, – пожал он плечами. – Говорят, там нет магии человека. Есть только магия тверди. Туда уходят те, кому нечего терять. И я не слышал, чтобы оттуда возвращались.

– А ещё говорят, что там прячутся ушедшие давным-давно драконы, – это Инда подала голос. – Сайна из обители утверждала, что мой отец – дракон. Из-за цвета глаз и силы. А ещё она бы с удовольствием отправила бы меня туда, за черту.

Инда невесело усмехнулась.

– Мракобесие какое-то, – бурчала сердито Дара. – Если оттуда не возвращаются, зачем же тогда идут?

Геллан помедлил, прежде чем ответить. Вспомнил первый рассвет после того, как появилась чужая девочка – его Небесный груз.

– Есть люди, которые хотят узнать тайну Мрачных земель. Они хорошо платят тем, кто готов рискнуть. Те, кому очень нужны деньги, чтобы спасти семью, например, уходят, зная, что могут не вернуться. Возвращаются ли – я не слышал.