Выдыхай
Шрифт:
— Мари звонил Арафат-старший, — начинает он после короткого приветствия. — Угрожал устранить тебя, либо увезти её в Палеру. Мы усилили охрану Мари, и она пока не выходит из дома, не переживай. Но нам надо подумать и о твоей безопасности, Алекс. Тебе нужен телохранитель, срочно. Я уже договорился, тебя встретят. От охраны ни на шаг, Мари не переживёт, если потеряет тебя.
Мы договариваемся обсудить подробности позже, когда я буду в отеле, и прощаемся. Марк смотрит на меня удивлённо, интересуется, что произошло. «Потом», — прошу его не лезть сейчас. Когда у трапа нас встречает пара крепких ребят в обмундировании спецназа, он уже просто умирает от любопытства, но оставляет расспросы на более подходящее время. В этот раз обходится без автограф-сессии, нас вывозят в машине с тонированными стёклами сразу с лётного поля. Конвоируют в номер гостиницы, не той, что бронировал Марк, обыскивают предварительно номер. Кажется, всё более чем серьёзно. Первым делом звоню принцессе, и, только убедившись, что с ней всё в порядке, набираю снова Стива.
— Ребята из моей службы безопасности тут проанализировали всё, Алекс. Скорее всего, и за слитой информацией о браке Мари, и за присланными тебе фотографиями стоит один и тот же человек. С девяностопроцентной уверенностью могу сказать, что это Самир Арафат. Постарайся сегодня не мелькать на улицах, в идеале пережди в номере. У нас пока не вышло с ним связаться — он не берёт трубку. Как только мы решим что-то, я сообщу.
После этой беседы мне приходится объяснить творящийся дурдом Марку. Друг понятливо начинает переносить и отменять запланированные на сегодняшний вечер мероприятия. В итоге договаривается, что и интервью, и фотосессия для молодежного журнала пройдут в номере буквально через час. У меня совсем немного времени, чтобы привести в порядок мысли и своё уставшее тельце. И как бы мне не хотелось сейчас позвонить Мари, приходится погрузиться в рабочий процесс.
Телефон звонит, когда интервью в самом разгаре. «Гадёныш» — высвечивается на экране крупными буквами. Я извиняюсь перед удивлённой журналисткой и выхожу в соседнюю комнату.
— Да, — говорю резко.
— Я тоже рад тебя слышать, Эванс, — усмехается Арафат. — Мы же уже почти одна семья, — и мне категорически не нравится эта шутка.
— Чего вы с отцом добиваетесь? — перехожу сразу к делу.
— Мы с отцом в разных командах. Я с ним договорился, но есть обязательное условие, без которого он не оставит Мари в покое, — не спешу ему доверять, но выслушать надо.
— Какое?
— Вы не отсвечиваете. Никаких публикаций о свадьбе, ребёнке и прочее. Не должно быть ни одной новости, Алекс, — он впервые называет меня по имени и мне это неприятно. Не хочу быть с ним на короткой ноге. Но, судя по всему, придётся. — За это мы получаем документ, разрешающий Мари проживание за границей и повторное замужество, — мудак предельно собран и, похоже, не шутит. — Свидетельство я привезу позже, лично. Не хочу доверять его кому бы то ни было, от него зависит жизнь Мари. Думаю, будет хороший свадебный подарок.
— Ты не посмеешь явиться на нашу свадьбу, Арафат.
— Почему нет? Это всё ещё моя женщина, Эванс. Я сам решу, когда появляться в её жизни.
— Ты сделаешь ей больно. Об этом ты не думаешь, конечно?
— Ей уже больно, старик, ты ещё не понял? Каждую минуту без меня ей больно. Привыкай. Либо отойди в сторону. Я не против, — он коротко и зло смеётся, выбешивая меня. — Можете распускать лишнюю охрану. Всё под контролем, — бросает трубку, как всегда, не прощаясь.
А мне надо натянуть улыбку и выйти к интервьюеру спокойным, чего бы мне это не стоило. И пресечь все вопросы о ребёнке и свадьбе. Знать бы ещё как.
32
МАРИ
Наскоро вытершись, выбегаю из ванной, чтобы поговорить с папой. На ходу, уже держа телефон у уха, объясняю маме и Лиз, что, кажется, всё закончилось благополучно. Потом повторяю, то же самое папе. Но он не спешит верить Киру, предпочитает для начала связаться с Самиром, который никак не идёт на контакт.
Я у себя дома, но я снова взаперти, как когда-то в Палере. Это сводит с ума. Еле дотягиваю до звонка Алекса. Он вкратце обрисовывает мне свой разговор с Киром. И я подозреваю, что утаивает чёртову кучу подробностей, донося до меня лишь суть — у меня будут бумаги, а взамен мы должны молчать о своей личной жизни. Это вполне приемлемо, хоть и непросто.
Ближе к вечеру, когда Лиз уже в сотый раз пытается научить меня варить кашу, аргументируя это тем, что я же будущая мать, папа, наконец, присоединяется к нам. Устало садится за стол, подозрительно разглядывает творение моих рук и предпочитает перекусить бутербродом.
Моё терпение испарилось ещё к обеду, так что я стою у него над душой, требуя подробностей. Папа копается в телефоне и скидывает мне какую-то ссылку.
— Что это? — интересуюсь, прежде чем нажать на неё.
— Это то, что Алекс увидел на днях, думаю, тебе стоит быть в курсе. Скорее всего, скинули с высочайшего позволения Самира Арафата, — уточняет папа.
Дрожащими пальцами кликаю по синим буквам. Фотки, целое море фотографий. Вся моя жизнь в Палере. И Алекс это видел. Видел, но ни словом не обмолвился. Каково же ему? Листаю их, вспоминая запечатлённые кем-то моменты. Недоумеваю, как мы могли не заметить слежки. Особенно в море. Я готова поклясться, что оно было пустынно, иначе не раздевалась бы так спокойно. Какие мы красивые здесь. Кир красивый. Идеальный. Лиз с мамой заглядывают мне через плечо, но никак не комментируют увиденное — это слишком личное.
— Свадебные фото — монтаж, — говорю родным, еле сдерживая свою злость. — Рядом с Киром была Алия, моё лицо добавили в фотошопе.
— Алекс поверит тебе, Мари, не может не поверить, — успокаивает меня мама.
— Точно, — подхватывает Лиз. — Будь это ты, думаю, твой мальчик улыбался бы, а не был бы таким хмурым. Он красивый. Молоденький совсем. Он хотя бы старше Майка?
Понимаю, что они впервые видят Кира. Это странно. Человека, который въелся мне под кожу, моя семья видит впервые.
— На два года, — с опозданием отвечаю на вопрос Лиз.
Она кивает и целует мой затылок:
— Всё наладится, Мари. Ты это переживёшь.
— Мы будем рядом, — добавляет мама.
— А теперь вернёмся к нашим баранам, — папа пресекает в зародыше возможный слёзоразлив. — Мы всё-таки связались с Самиром. И он заверил меня, что пришлёт с сыном документы, разрешающее тебе распоряжаться своей жизнью. У меня нет причин доверять ему. К чему тогда были утренние угрозы? — хмурится он.
— Всё просто, — отвечаю грустно. — Ему что-то было нужно от Кира, не от нас. И Кир ему это дал, в обмен на мою свободу, — мне стоит огромного труда не всхлипнуть на последних словах.