Выкорчеванная
Шрифт:
Королевский секретарь, держа перед собой тяжелый свод законов на вроде щита, почти съежился перед принцем, что-то объясняя дрожащим голосом. Я не могу винить его за попытку защититься. Всего в двух шагах от него словно сказочный герой стоял принц Марек в ярко начищенных стальных доспехах, держа шлем подмышкой и с мечом в руке, которым можно перерубить быка. Он стоял, излучая угрозу словно неотвратимость наказания.
— По делам… по делам, связанным со скверной, — твердил секретарь, — согласно уложения Богуслава право судебного поединка не приме…
Принц продолжил напирать, вращая мечом, поворачиваясь вокруг себя. Толпа, затаив дыхание, шарахалась от него в стороны.
— Королева Польни имеет право на защитника! — выкрикнул он. — Пусть любой волшебник выйдет и покажет, есть ли в ней малейший признак скверны! Эй там, Сокол, — сказал он, поворачиваясь к лестнице. Взгляды всех придворных устремились на нас: — наложи на нее заклинание! Пусть двор посмотрит, есть ли в ней скверна… — Все придворные от герцогов до служанок разом ахнули.
Думаю, именно поэтому король еще не прекратил это безобразие. Толпа на лестнице раздалась в стороны, освобождая для нас проход, и Сокол, подметя длинными рукавами лестницу, вышел вперед перед королем и элегантно поклонился. Совершенно очевидно он был готов к подобному повороту: у него при себе имелся большой кошель с чем-то тяжелым. Согнув палец, он заставил четыре волшебных светильника спуститься вниз из-под потолка, окружив ими королеву. Потом волшебник открыл кошель и, что-то тихо произнося, бросил над ее головой горсть голубого песка.
Я не слышала заклинание, но из его пальцев, потрескивая, вырвался горячий белый свет, который устремился сквозь опадающий песок. Появился запах спекшегося стекла и струйки рассеивающегося дыма. Песок полностью испарился и вместо него образовалась чуть голубоватое искривление, сквозь которое, как сквозь толстое стекло, я видела королеву с Касей в окружении зеркал. Волшебные лампы по прежнему ярко светили сквозь искажающую штуку, становясь даже ярче. Я видела кости Касиной руки сквозь плоть там, где она касалась плеча королевы и легкие очертания черепа и зубов.
Марек взял королеву за руку и вывел ее в центр. Придворные не видели суда архиепископа с вуалью святой Ядвиги. Они пораженно смотрели на королеву в белом платье, разглядывали ее кровеносные сосуды, разбежавшиеся внутри тела легкими светящимися линиями. Все светилось. Ее глаза казались лампами, из ее приоткрытых губ вырывалось светящееся дыхание. Ни каких следов тени или темного пятнышка. Еще не успел свет медленно погаснуть, как придворные уже зашептались.
Стекло раскололось и осыпалось сверкающим дождем, исчезающим, едва касаясь земли, голубыми струйками дыма.
— Обследуйте еще! — выкрикнул почти тлеющий от праведного негодования Марек, перекрывая нарастающий гул разговоров. — Вызовите свидетелей. Пусть придет Ива, архиепископ…
Зал был на стороне принца. Даже я понимала, если король откажет сейчас и приговорит ее к смерти, расползутся тысячи сплетен об убийстве. Король тоже
В настоящий момент я видела короля уже три раза. Я бы не назвала его «приятным», и уж точно не мягким или добрым, потому что слишком много морщин изрезали его хмурый лоб. Но если бы меня попросили описать его одним словом, я бы сказала: «озабоченный». А прямо сейчас: «злой» и холодный, как снежный буран — и именно ему предстояло вынести окончательный приговор.
Мне хотелось выбежать вперед и отменить суд, упросить Марека отступиться, но было слишком поздно. Ива прямая как колонна в серебристом платье уже вышла вперед, чтобы дать показания.
— Я не обнаружила скверны, но не могу поклясться, что ее нет, — произнесла она холодно, обращаясь непосредственно к королю и не обращая внимания на то, как Марек скрежещет зубами и скрипит рыцарской перчаткой о рукоять меча. — Королева не в себе. Она не произнесла ни слова, и не проявляет малейших признаков узнавания. Ее плоть полностью изменилась. В ней не сохранилось ее изначальных тканей и костей. И хотя плоть может быть трансформирована в камень и металл без признаков скверны, подобные изменения безусловно произведены под действием скверны.
— Но если бы ее измененная плоть несла в себе признаки скверны, — вмешался Сокол, — то можно ли было ожидать это обнаружить с помощью моего заклинания?
Ива даже не повернула голову, чтобы его приветствовать. Очевидно, что он заговорил без очереди. Она лишь слегка наклонила голову к королю, который коротко кивнул в ответ и слегка шевельнул пальцами, отпуская волшебницу.
Показания архиепископа были идентичны. Он сказал, что он испытал королеву всеми церковными святынями, но не может утверждать, что она не осквернена. Думаю, они просто не желали в последствии оказаться неправыми.
Лишь несколько свидетелей высказались в пользу королевы — врачи, которых привел принц Марек, чтобы ее обследовать. Но никто ни словом не обмолвился о Касе. О ней даже не вспомнили, но она будет жить или умрет по их слову. А сама королева стояла рядом с ней молчаливая и безвольная. Свечение потухло и покинуло ее пустое, невозмутимое лицо на обозрение придворным.
Я повернула голову к стоящим рядом Алёше и отцу Балло, зная, когда настанет их черед, они расскажут королю о зловещем бестиарии, который был оставлен на хранение в зале Чаровников в круге соли и железа под защитным заклинанием и надзором стражника. Алёша скажет, что нельзя допускать и шанса, что опасность для королевства слишком велика. И тогда король если пожелает встанет, состроит на лице выражение сожаления, и объявит, что закон о скверне превыше всего, после чего приговорит королеву и Касю вместе с ней к смерти. И видя его, я знала, так и будет. Он именно так и поступит.