Высокая ставка

Монтечино Марсель

Изабель тотчас же отстегнула ремень и поспешила в туалет. Стюардесса не отважилась указать рок-звезде зажегшееся табло «пристегните, пожалуйста, ремни». Но трех девушек, вознамерившихся последовать за своим кумиром, заставила вернуться на место и пристегнуть себя к креслу.

«Боже, — размышлял Сэл, наблюдая, как приближается и увеличивается в размерах Лос-Анджелес, — когда Карл и Изи вот так беседуют, можно подумать, что они снимаются в каком-то траханом фильме. И музыка уже представляется чем-то второстепенным, и триумф Изабель тоже. Главное — самореклама. Кто-кто, а Карл всегда знает, что делает».

В аэропорту у выхода собрались журналисты и тысячи полторы фанатов. Изабель была одной из немногих рок-певиц, которыми восторгалась

и интеллигентная профессиональная критика, и не умеющие писать дошколята. Дети бегали вдоль стеклянных панелей и принялись что есть мочи колотить по ним кулаками, когда Изабель вдруг взялась за поручни кресла, в которое усадили отца, и покатила его к ожидавшим их трем огромным лимузинам, на неделю арендованным Карлом. Маленькие почитательницы Изабель прилипли к стеклу и громко вопили, выражая восторг единственным доступным им способом. Все они были в гофрированных розовых юбках, надетых поверх черного трико, башмаках до щиколотки и черных майках с рекламой французских презервативов. Причем майки были надеты задом наперед, чуть ли не во всем мире вошло в моду носить майки задом наперед, после того как Изабель появилась в таком виде в одном из видеоклипов, снятых в парижском метро. И совсем уж некстати у каждой девочки в волосах красовалась гардения. Дело в том, что, по замыслу Карла, этот цветок должен был стать символом Изабель, ее своеобразной «торговой маркой», как в свое время у Билли Холидей, у нее тоже был свой цветок, и теперь в цветочных магазинах постоянно имелись в продаже любимые цветы Изабель. Вот насколько она была знаменита!

В Лос-Анджелесе стояла прохладная сырая погода, но после Лондона казалось, будто здесь уже наступила весна. Двое здоровенных парней пересадили Джованни из кресла в машину, после чего отправились с Эриком получать багаж. Изабель стояла, придерживая дверцу автомобиля, с развевающимися на ветру волосами. Темные очки скрывали глаза. Она улыбалась, глядя на неистовствующую за стеклянными панелями детвору, а Сэл думал: «Посмотри на нее. Черт побери, ты только посмотри на нее. Она обворожительна. Она похожа... похожа... да, она настоящая звезда».

Изабель уже хотела сесть в машину с Джованни, но стоявший с ней рядом Карл сказал:

— Подождите еще немного.

Девушка слегка повернулась, позируя теперь в профиль. Сэл увидел нацеленные на них фото— и телекамеры.

— Я замерзла, — сказала Изабель тоном, не терпящим возражений.

— Да, конечно, — ответил Карл, подсаживая ее в лимузин. Затем оглядел весь свой антураж, рассеянный на площадке, видимо, остался доволен и быстро сел в машину рядом с Изабель, захлопнув дверцу перед самым носом Сэла.

— Эй, — рассмеялся Сэл, заглядывая через окно в салон лимузина, — вы забыли меня.

Но Карл и не подумал открыть дверцу.

— Есть же еще две машины. Почему бы вам не поехать вместе с Эриком?

Сэл улыбнулся явно смущенный:

— Но... я хочу ехать с Изи, Карл.

Карл уставился на него холодным испепеляющим взглядом, в котором был вызов. «Что происходит? Что происходит?»

— Давай, Марко, — услышал Сэл голос Изабель. — Пересядь к папе, Карл, пусть Марко сядет рядом со мной.

Карл мгновение колебался, потом пересел, оказавшись теперь напротив Изабель.

Все в машине чувствовали себя неловко, избегая смотреть друг на друга. Что, черт возьми, здесь происходит? Единственно дружелюбный взгляд Сэл поймал в зеркале заднего обзора. Ему улыбалась представшая в образе шофера голливудская старлетка — красивая блондинка с ярко накрашенными губами, безупречной кожей и глазами цвета ириса.

Изабель просунула ладонь Сэлу под мышку и ласково погладила его руку.

— Может, Марко, мы выкроим время и съездим в Малибу. Я всегда мечтала побывать там.

Старлетка-шофер из-под козырька форменного черного кепи видела ласковый жест Изабель, и «расстановка сил» ей стала ясна: Карл — премьер-министр, а Сэл — супруг царствующей

особы. И она с еще большим интересом стала наблюдать за происходящим в салоне. Итак, он трахает звезду, а значит, и его можно трахнуть. Но для этого надо выяснить все, что касается Изабель.

— Никаких поездок, — сурово заметил Карл. — У нас обширная программа: MTV, «Роллинг Стоунз», интервью, встреча со зрителями...

— Простите, — перебила его старлетка, — может быть, вам будет интересно, — и она протянула им пахнущий типографской краской журнал «Тайм». — Его подготовили и выпустили за тридцать шесть часов.

На ярко-красной обложке была изображена Изабель с широкой улыбкой, танцующая на надувном мяче. Надпись гласила: «Изабель, самая яркая, всемирно известная звезда Нового Света».

— Вот интервью, которое мы дали в прошлом месяце! — воскликнула Изабель, раскрыв журнал.

Сэл отыскал нужную страницу в своем экземпляре со смешанным чувством радости и тревоги и принялся читать статью.

«Всемирно известная звезда. Бразильская певица, поющая по-английски, в американской манере. Продюсер — немец, композитор и поэт — канадец. Весь мир просто без ума от нее».

Сэл перевернул страницу, прочел несколько строк о знаменитом отце певицы — Джованни Джемелли и увидел собственную фотографию: Марко Толедано, личный поэт-песенник певицы. Его грудь распирало от гордости, и в то же время он ощущал страх. Густая борода, черные волосы, стянутые на затылке в длинный хвост, темные глаза. Он тщательно отыскивал в Толедано сходство с Сальваторе Д'Аморе. «Узнал бы я себя на этой фотографии? А кто-нибудь узнает? Венезия, например». Ему не хотелось фотографироваться тогда в Лондоне, куда явилась съемочная группа «Тайм», чтобы подготовить материал об Изабель и ее, как они выразились, «музыкальном аппарате». Целых два года он умудрялся незаметно исчезать при появлении репортеров, будь то с мини-камерами или с «минолатами». Он категорически отказывался давать интервью перед камерой, вызывая недовольство и даже возмущение Изабель и Карла. Девушка поначалу страшно нервничала, когда Сэла не было рядом, но он постоянно твердил, что слишком стар и не годится для антуража Изабель, и ловко избегал телевизионщиков и фотографов, даже когда звезда Изабель взошла над Западной Европой. Но в случае с «Тайм» Карл был непреклонен. Журнал слишком популярен, и упустить такую редкостную рекламную возможность Карл просто не мог. Он достиг наконец огромного успеха в Штатах и намеревался извлечь из этого максимальную выгоду. Шутка ли, получить лестный отзыв в журнале с тиражом в 4,3 миллиона экземпляров, распространяемого во всех странах мира! И Сэл, стоя перед зеркалом у себя в номере, целый час пытался отыскать то единственное выражение лица, которое сделало бы его непохожим на себя, и только после этого отправился давать интервью. Фотограф, должно быть, израсходовал целых три пленки на него, но Сэл заранее знал, что не в его власти решать, какую фотографию следует напечатать в журнале, поэтому он всячески заигрывал с репортером, миловидной, простоватой девицей с пышными, как пуховые подушки, титьками. Он изложил придуманную им легенду: родился в Торонто, детство провел в Сиэтле, окончил колледж в Эдмонтоне, в канадской провинции Алаберта. «Кто интересуется автором песен? — успокаивал он себя. — Разве что другие авторы песен, но они не станут наводить справки о его биографии».

— Папа, — сказала Изабель, — посмотри, здесь про тебя написано.

Джованни улыбнулся, но Сэл, взглянув на старика, понял, что тот чувствует себя, что называется, не в своей тарелке.

— Это очень хорошо, Изабель. Карл, — он пальцами коснулся колена немца, — как вы думаете, мы сможем посетить мой магазин в Беверли-Хиллз? Управляющие счастливы, когда я изредка наведываюсь к ним, но мне хотелось бы на сей раз отправиться туда с Изабель.

Карл оторвал глаза от журнала и, покачав головой, твердо заявил: